Владимир Васильев: «КАК МУЗЫКА ЧАЙКОВСКОГО...»
Владимир Васильев: «КАК МУЗЫКА ЧАЙКОВСКОГО...»
Месяц назад, в начале октября, я зашла в аптеку, что на Новинском бульваре. В аптеке кроме меня — три фармацевта и охранник. Пока я выбирала крем, охранник подошел к одному из фармацевтов и произнес: "Нас, русских, осталось пятьдесят миллионов. А американцев — триста. В шесть раз больше". Вскоре я вышла на улицу. Я не прошла и двадцати шагов как услышала: "Помогите русскому бомжу". Это уже ко мне обращались. Бомж, парню двадцать три года, рассказал мне, что отсидел, что мать спилась давно, а он не работает, потому что нет паспорта. Почему в Москве? Да здесь бомжевать легче, в Питере пробовал, хуже. Я дала ему сто рублей. "Может и приду в храм, — говорил он, — но лет в тридцать. Пока свободу люблю". Мы разошлись, и он все еще что-то кричал мне на прощанье, а я думала: лучше бы билет ему купила. В сторону Святово. Куда сама и направлялась.
Святово находится в сорока километрах от Переславля-Залесского. Дорога огибает ботик Петра, Плещеево озеро и зигзагами прорезает лес, в прозрачном октябрьском воздухе которого взмывали и плавно опускались золотые листья. Дорога — почти что глянец, лакированная действительность. Ни тебе ям, ни ухабов, а вдоль нее на скамейках у деревенских домов выставлены на показ дары осени: корзины с красным наливным штрифелем, медовые тыквы и лиловые звездочки хризантем. Проезжаешь все знаковые места: дом Пришвина, мастерская академика живописи Ивана Сорокина, дача Василия Сталина…
Ну вот и православный крест у дороги. Машина сделала несколько поворотов, и остановилась перед недавно отстроенным зданием. Я вышла из машины. На блестящей в лучах солнца металлической табличке прочитала твердо выгравированное: "Станица Святово". Воскресенье, дверь заперта на замок.
Я огляделась. Станица. Почему станица? Стоит двухэтажный из темного кирпича дом квартир на восемь; пока не заселен. В двух шагах от администрации белокаменная часовня с чуть вытянутым золотым куполом. Тоже закрыта. Рядом строят еще один дом, над бетонными блоками которого вьется кумачовое знамя. Треск нарушил повисшую тишину. Мужичок проехал на минитракторе Bobcat, груженым сеном. Я вслед за ним.
Вот и конно-спортивный клуб. Тут дверь открыта. Светлый с большим окном г-образный коридор. Прошла, постучала в дверь. Никто не ответил. Вошла. В кабинете стол, пианино, на стенах дипломы за участие в соревнованиях и целая галерея фотографий спортсменов-конников Васильева и Петушковой, фотографии детей, старательно демонстрирующих азы верховой езды. Ура! Слухи о том, что легендарный Владимир Афанасьевич Васильев тренирует "где-то под Переславлем", оказались верными. И это "где-то" мне теперь известно. КСК "Святово" называется. В поисках Васильева прошлась по окрестностям. Дыхание золотой осени, опушка леса, геометрия четырех плацов для конных соревнований, гарцующая лошадь. И ни одного человека. Мне рассказывали, что после войны Ленинград тоже выглядел, как декорация.
Васильева я нашла. Правда, мы встретились уже в другом месте. В Москве, в манеже ЦСКА.
"ЗАВТРА". Владимир Афанасьевич! Я так хотела поговорить с вами о конном спорте, что добралась даже до Святово. Это место навеяло на меня настроение послевоенных лет. Вы сами помните дни Победы-то?
Владимир ВАСИЛЬЕВ. Еще бы! Как будто вчера было. Это было здорово. Во-первых, ждали уже. С седьмого числа начали говорить о Победе. Ведь Сталин хотел, чтобы события на 1 мая пришлись, но что-то не получилось. А 8 мая уже Жуков командовал. Мы, мальчишки, Победу на крышах ждали, и девятого числа, конечно, опять на крыши полезли. Салют гремел… ой! говорю, а самому не по себе даже. Я жил недалеко от Белорусского вокзала. У меня отец погиб, а мама, смотришь, идет на вокзал...— Ждет. Вот такие дела… Я в один из дней пришел на Белорусский с товарищем. Он потом борьбой занимался, чемпионом стал. Пришли мы с ним. Народу! Цветов! Все обнимаются, целуются, плачут, мальчишек, наших товарищей, полно. Тогда люди жили дружно, и мы всех от Белорусского вокзала до Яра знали. Ну, и поезд подошел. Дядя Ваня Рощин, отец моего товарища, к нам подошел, они целуются, рады, и я тут кручусь. Подошли мы вместе к дому Володьки, и дядя Ваня говорит: "Ну, ладно, Вовка! Я пошёл!" И отправился к тете Гале. Видно, у него шашни были с этой тетей Галей. И я смотрю — Вовка плачет. Ну, у меня отец погиб — понятно. А тут пришёл — и ушёл. И вот потом уже, когда Володька выигрывать соревнования стал, дядя Ваня вышел как-то во двор с папиросой, и говорит: "во! мой-то!". А мужики ему с укоризной: "какой же он твой?!" Вот как в жизни поворачивает.
"ЗАВТРА". А как жизнь повернула, что вы в конный спорт пришли?
В.В. Я работал на фабрике "Ява", а как закончил ФЗО, да… сейчас те времена хают, а что я тогда? Совсем пацан был! а мне с приятелями дали от фабрики путевки в дом отдыха. Вернулся я из этого дома отдыха и вижу объявление: "Набор в конно-спортивную школу "Пищевик". Мы прибежали туда, а нам говорят — уже две недели занимаемся. Ну, я попросился сесть на лошадь. Мне дали кобылу, Примой её звали. Большая такая, вороная. И я не знал не то, что как ездить на ней, а как садиться не знал. Но молодой был, силенка-то была, и я запрыгнул на Приму без стремян и поехал без стремян, просто не знал, как ногу в стремя правильно вставить. Тогда тренер сказал, что берет меня в школу.
"ЗАВТРА". Работали и тренировались?
В.В. Да, "Пищевик" находился тогда напротив гостиницы "Советская", а "Ява" на Ямском поле. Рядом. После работы сразу на тренировку. Весело жили. К "Пищевику" относились и фабрика "Дукат", и Мясокомбинат и фабрика "Большевик". Из "Большевика" девчонки приходили, печенья немного приносили, ну а для меня сигареты. У нас же коллектив был! После занятий мы посидим, покурим, поболтаем. Что нам было?
"ЗАВТРА". Лет 19?
В.В. Меньше.
"ЗАВТРА". Сколько ж?
В.В. Сейчас скажу вам. Это был сорок шестой год, еще карточная система была. Я с тридцать второго, вот и считайте. Четырнадцать лет мне было.
"ЗАВТРА". Совсем мальчишка?
В.В. И девчонки такие были. В девятнадцать, это уже пятьдесят первый год был, я в Армию пошел. И оказался в ВВС, в конной команде.
"ЗАВТРА". Зачем конная команда ВВС?
В.В. Василий Сталин был такой. Генерал-лейтенант Василий Иосифович Сталин. Он командовал, сам лётчик был, командовал Московским военным округом. Я в Армию пришел, мне девятнадцать было, а ему, он двадцать первого года, ему, значит, тридцать лет было тогда. Совсем молодой. Кстати говоря, он был председателем Федерации конного спорта, сам с детских лет конным спортом занимался.
"ЗАВТРА". Значит, конная команда — его была инициатива?
В.В. Он организовал не только не только конный спорт. У него были и хоккей, и футбол, все было. К нему переходили из других клубов: он кому квартиру даст, кому жалованье прибавит. Потом начали говорить, что он был такой, сякой… не надо об этом.
"ЗАВТРА". А вы его каким запомнили?
В.В. Василий был широкий человек. Вот он идет, и видит того, кто отличился, кого поощрить можно. Он к нему. За руку берет себя, а часов-то уже нет, отдал. Он подзывает адъютанта, снимает с его руки часы, он потом отдаст ему, и надевает эти часы на руку отличившемуся. И по-разному к Василию относились. 1952 год. Отец был жив, но Василия уже сняли. Назначили нового командующего. Тот приезжает, а ему: "Не велено пускать". И не пускали. Две недели не пускали. Последний раз я Василия видел, да и не только я, когда? Мы ездили по плацу на лошадях, штаб рядом был. И видим: бежит Василий. Без шинели, лето было, без фуражки, ворот рубашки расстегнут, бежит — и в самолёт прямо. Завел его, как нынешний феррари заводят, и самолёт почти с места взмыл в воздух. Штабские к окнам прилипли все. Смотрят. А Вася прямо в окна направляет самолёт свой… Ой! Дух перехватило. И перед окнами своего кабинета резко вывернул. Потом приземлился, выскочил и побежал. Сел в машину и уехал. И больше я его не видел. На следующий день новый командующий приехал. А вскоре Василия Сталина посадили. Как только отец умер, так и посадили.
"ЗАВТРА". Вы лично не были знакомы с ним?
В.В. Был. Тут такая история. 1951 год, 5 декабря. День сталинской Конституции. Утром я как новобранец принял Присягу, а потом соревнования были. В манеже судья, Василий приехал. Он сидел на трибунах отдельно, рядом с ним адъютанты. Вызвали меня. Я выезжаю на коне Инженере. На мне майка ВВС полосатая, галифе, шлем и солдатские сапоги. Ну, чего же. Я прыгаю первые барьеры, вдруг — крик. Останавливают. Неужто — думаю — маршрут перепутал? "Коврига! — кричит Василий (Коврига был начальником нашей команды), — Почему Васильев в таких сапогах?" Тот ему кричит: "Товарищ командующий! Не успел шорник сшить!" "Я поговорю с тобой", — тот ему. И мне: "Начинайте сначала!" Я захожу опять на старт. Короче, выиграл я эти соревнования. "Васильев, — говорит мне Сталин, — чтобы завтра у меня в девять был". "Слушаюсь!" — крикнул. И он ушел. А этот Коврига — хороший был мужик, мастер был хороший, человек, он как отец был. Он в то время прямо на базе и жил, комнатка у него была. Он зазывает меня. "Ты смотри — говорит, — завтра, чтобы хорошо всё было". Ну, пошел я. Захожу в приёмную, полковник мне: "Иди, он тебя ждет". Захожу. "Здравия желаю!" "Не ори", — оборвал он. Открывает шкаф, а там новые кожаные сапоги стоят. "Померь", — говорит. А я-то пришел в кирзовых, у меня зимние портянки накручены. Как я с ними надевать буду? Просунул я руку в сапог, а там носки новые. Надел я сапог, он мне второй дает. "Пройдись. Ну что, — говорит, — как по тебе сшиты! Бери". Вот так. Он был очень приятный человек.
"ЗАВТРА". А что же потом с конной командой стало?
В.В. Прибыл новый главнокомандующий, генерал Красовский, он еще в Испании воевал. Красовский собрал нас и говорит: "Ну что, мы летчики всё же. Зачем нам кони? Ну ладно, парни, выиграете чемпионат Союза — оставим мы команду. Пойду в ЦК…" Прямо так и говорил нам. Мы выиграли первенство, 52 год. И нас премировали путевками в дом отдыха Марфино. Там только высший командный состав отдыхал, даже капитанов не было. Приезжаем туда, нас пять человек было. В столовую приходим. Идешь и слышишь в спину: "Вон, сталинские соколы идут!" А некоторые говорили: "Вон, выблядки прошли". Ну, что это?
"ЗАВТРА". Владимир Афанасьевич, какими видами конного спорта вы занимались?
В.В. Да всеми. Скакал барьерные скачки, стипль-чез, ездил пробеги, выступал на троеборье, был в сборной СССР. А в 1955 году перешел на выездку.
"ЗАВТРА". Вот как! Сегодняшние молодые люди уверены, что в Советском Союзе конного спорта и в помине не было. Самые продвинутые вспоминают уроки истории и цитируют слова из постановления Хрущева, в котором лошади были названы "дармоедами, позорящими социалистическую Россию бездельным ржанием".
В.В. Так говорил? Хрущеву дарили лошадей… Он ставил их на Первый конный завод, шикарный завод был! В спорт отдавал. А Фиделя Кастро как встречали?! На тройке катали в Голицыно! Но вот в 1956 году, я тогда в Спартакиаде участвовал и выиграл охотничий конкур, пришел приказ: кавалерию разогнать. Не надо больше готовить кавалеристов. Нужен мотоклуб.
"ЗАВТРА". А первые тренеры и спортсмены пришли в конный спорт как раз из кавалерии.
В.В. Да, из кавалерии. Они тогда и бега бегали, и конкуры прыгали. Хорошие были. Кстати, из кавалерии пришел Николай Алексеевич Ситько. Очень хороший мастер был, талантливый человек. Он у Буденного наездником был. Рассказывал, что пока маршал по Красной площади гарцевал, у него фуражка на голове шевелилась.
"ЗАВТРА". То есть?
В.В. Сама подумай! Брусчатка, лошадь идёт галопом. Всякое ведь может быть! Лошадь подскользнулась, упала, а тут гости, весь мир смотрит. Страшное дело! И вот на одном из парадов Сталин — он умный был мужик, чего там! — уловил, что американскому послу конь один понравился. Его привели в конюшню, показали, короче, подарили. А сопровождать Ситько и Бобылева, ветеринарного врача, отправили. Везли океаном, болтались. Возвращаются, а Ситько к Буденному не допускают. Как будто бы Ситько шпионом был. Зачем тогда отправляли? После этого Ситько и пришел в конный спорт.
"ЗАВТРА". Владимир Афанасьевич, с какого времени в Советском Союзе стали активно заниматься конным спортом?
В.В. Впервые на Олимпийских играх мы выступили в 1952 году. В Хельсинки, XV Олимпийские игры. Мы приехали туда… Ну как бы это сказать… Ну вот человек танцевать не умеет, а его на паркет танцевать запустили (смеется). Хорошие лошади были, но международного опыта мы не знали совсем, у нас программа и правила свои были. Ну, и окунулись. И поняли, как отстали. Плохо выступили. Приехали в Москву, Семен Михайлович вызвал людей.
"ЗАВТРА". Какой Семен Михайлович?
В.В. Буденный. Вызвал, всыпал офицерам, которые выступали. Усы крутит. "Позорите! — говорит, — что ж сделаешь?" И сделали вот что. Тех, кто выступал на Олимпийских играх, на чемпионат Советского Союза не допустили. Их судить поставили. А выступали те, кто на Игры не поехал. Маршрут поставили такой, какой в Хельсинки был. Жестокий был маршрут. Из тридцати шести лошадей, которые выступали, дошли до финиша только четыре. После пятьдесят второго года и лошадей поломали много, и людей побило много. Убивались насмерть. В 1956 году уже выступали как люди. Хорошо. Команда наша сильная уже была. А в 60-м у нас первый Олимпийский чемпион появился — Филатов Сережа, офицер. И дело пошло. Манежи строить начали, в разных городах конные общества открывать. В 68-м году новый Олимпийский чемпион — Кизимов. В 70-м Елена Петушкова стала чемпионкой мира.
"ЗАВТРА". Вы были тренером олимпийской чемпионки Елены Петушковой. Вы — мастер спорта, заслуженный тренер РСФСР, судья всесоюзной категории. В 80-м году Елена Петушкова стала чемпионкой страны, призером Спартакиады народов СССР, и только загадочная смерть коня Абакана, на котором она должна была выступать, помешала ей стать двукратной Олимпийской чемпионкой. Каковы были ваши призовые?
В.В. Стыдно сказать. Как раз в 80-м мы с женой получили квартиру, до этого в коммуналке жили. И тут письмо пришло: придти получить призовые. Жена говорит: "Вовка! Как здорово-то!" Думали чем квартиру обставить. Я поехал. Получаю… двести с небольшим рублей.
"ЗАВТРА". Негусто. Зарплата старшей медсестры в ту пору. Ваше мнение: спортсмену нужно платить или как раньше? спортсмен за идею выступать должен?
В.В. Да, сейчас платят, раньше не платили. Ну конечно, лучше когда спортсмен получает деньги. Давайте так говорить: ни одного спортсмена здорового человека нет.
"ЗАВТРА". Вот мы и перешли к сегодняшнему дню. Владимир Афанасьевич, сейчас конный спорт в большой моде. Строят конно-спортивные клубы, покупают дорогих лошадей, покупают люксовое обмундирование, только вот и лошадей, и обмундирование, и тренеров покупают в Германии. Где наши-то?
В.В. Раньше мы били немцев. Теперь мастеров нет. Да они и не нужны никому. Пришли новые люди. На смену этим новым людям приходят другие новые люди. Чехарда.
"ЗАВТРА". Специалисты хоть?
В.В. А где они сейчас, специалисты-то? Вот с перестройкой пришел новый директор ипподрома. Стал продавать лошадей в Германию по десять тысяч рублей. Я говорил: это ж копейки! Лошади, они уже на чемпионате СССР занимали места, Россию выиграли, им была бы большая цена. Мне так отвечали: за десять тысяч рублей были куплены — за десять тысяч марок продаем. И вот когда я приехал в Германию, и выступил на проданном в Германию же нашем коне Твисте, так этого Твиста за пятьсот тысяч марок перекупили в Голландию. Я не оговорился — за пятьсот тысяч марок.
"ЗАВТРА". Это было в 1991 году. Знаю, вы тогда выиграли Кубок округа Берлин и Фленсбург. Любопытно, что я, человек далекий от конного спорта, впервые услышала о вас на закрытом вечере на скачках в Баден-Бадене. Так что мой путь к Вам лежал не только через Святово, но прежде — через Германию.
В.В. Мне уж тогда 59 было! Немцы ко мне хорошо относились. Просто очень хорошо относились. Был такой случай. Мне выступать идти, а конь в бинтах — помощница отошла куда-то. Тогда главный тренер Фленсбурга кричит: "Володя! Комм цу мир!" А сам перепрыгивает через заборчик прямо в лужу — а он в лаковых туфлях был — и стал бинты снимать. Ну кто полезет под лошадь, если нет уважения! Это большое дело!
"ЗАВТРА". Боюсь, что слово "уважение" у нас скоро в архаизм превратится. А скажите мне, выездка — это спорт или искусство?
В.В. Спорт. Искусство — это когда всё отточено, когда всадник и лошадь — одно целое. Искусство в выездке заключено в нюансах.
"ЗАВТРА". Как же фиксировать эти нюансы? Всадник себя не видит даже?
В.В. Чувствовать должен. А работает лошадь, оттачивает и фиксирует движения тренер. Мне Елена Петушкова так говорила: "Спасибо, Афанасич! Лошадь — как музыка Чайковского".
"ЗАВТРА". Приятно. А с кем или с чем вы связываете сегодня будущее конного спорта?
В.В. Не могу ответить на этот вопрос. Трудно очень.
Я выключила диктофон. Расставаться с Владимиром Афанасьевичем Васильевым не хотелось. Не часто приходится говорить с высоким профессионалом, чья улыбка, к тому же, как улыбка Гагарина, обескураживает. Мы продолжали сидеть на трибуне конно-спортивного клуба ЦСКА. В манеже шла тренировка, девушки лет от 14 до 25 грациозно держались в седле. Владимир Афанасьевич делал своим подопечным замечания. Я им по-доброму завидовала. Скольких мы знаем сегодня легендарных спортсменов, кто, как на бой, шел на защиту престижа своего государства? Они с честью выигрывали международные схватки. Но проиграли свой главный бой. И это не их вина, что Кубки и медали тех прежних советских лет конвертируются ныне, ну, разве что, в душевную травму. "А что? Мальчишки не занимаются?" — я прервала несвоевременные мысли. "Нет. Одни девчонки. Куда только пацаны подевались?" На столь риторический вопрос даже отвечать как-то неловко было.
…Когда я пришла домой, по телевидению транслировали фрагменты Церемонии вручения высшей награды нашей Родины: "За заслуги перед Отечеством". Говорят, что сегодня электрошоком под наркозом лечат. Здесь мозг выносили наживую. И уже не до того становилось, кто и какой мерой уравнял на чашах весов "большой вклад в дело защиты Отечества" создателя стратегических подлодок Сергея Ковалева и руководителя театра Сатиры Михаила Ширвиндта. Уже дробило в сознании саму попытку припомнить работы последнего, которые, по слову Президента, "всегда событие в кино и в театре". Уже трясло от незапланированного Протоколом запева в Кремле заслуженного защитника Отечества Николая Баскова… но вот вышел к Президенту другой фигурант торжеств, заслуженный защитник Отечества юморист Роман Карцев, и стало понятно. В нашей, "уже другой", стране мальчишки уже не придут ни в секции по борьбе, ни на ипподромы, ни на аэродромы. Тут дело куда как серьезней обстоит. Тут либо — пан, либо — пропал. Либо — шоумен, либо — русский бомж, влюбленный в свободу.
Марина Алексинская