Антон Васильев ИСПОВЕДАЛЬНОЕ СЛОВО
Антон Васильев ИСПОВЕДАЛЬНОЕ СЛОВО
Сочинения Антона Васильева — своеобразное явление, пребывающее как бы на грани стихотворного искусства и дневниковых записей или посланий друзьям; закономерно, что многие его произведения запечатлели вполне реальное и конкретное "время и место", обращены к реальным и конкретным людям и т.п. И с точки зрения сугубо "профессиональных" литературных критиков эта двойственность может быть квалифицирована как нарушение поэтических канонов.
Однако, на мой взгляд, в наше время с его охватившей страну смутой и человеческой разобщенностью именно такие стихотворения и нужны, и важны. Антон Васильев, по сути дела, упорно и страстно стремится утвердить в своей книге непрерывную живую связь русских людей, городов и сел России, ее прошлого и настоящего. Его книга с первой до последней страницы проникнута этим стремлением, и есть все основания полагать, что она найдет самый сочувственный и плодотворный отклик в душах ее читателей.
Следует вспомнить, что многие наши поэты и прозаики в те или иные кризисные периоды истории страны видели свою цель не столько в создании завершенных в себе произведений словесного искусства, сколько в обращении к соотечественникам с исповедальными и проповедными словами. Антон Васильев, надо думать, осознал свою цель именно в таком духе.
Вадим КОЖИНОВ, 2002 г.
Антон Сергеевич Васильев-Макаренко родился 15 июня 1953 года в Москве. Он сын поэта Сергея Васильева, а по матери — внук писателя Антона Макаренко. Окончил ВГИК (мастерская Михаила Ромма). После службы в армии работал на киностудиях Москвы и на телевидении. В 1984-86 годах — рабочий, затем реставратор на восстановлении Данилова монастыря и других храмов Москвы и Подмосковья. Режиссер-постановщик и автор сценариев многих документальных и художественных фильмов и телепередач. Постановщик ряда спектаклей в театрах страны и во МХАТе. Член Союза писателей России. Статьи, рассказы и стихи Антона Васильева печатались в “Москве”, “Нашем Современнике”, “Литературной России”, “Сибирской Горнице”, “Руси Державной”, “Днях Поэзии”, “Русском вестнике”, “Народном образовании”, “Российском писателе”, “Сельской жизни”... Первая книга стихов “Слова” вышла в 1999 году в издательстве “Андреевский флаг”. 15 июня с. г. в Большом зале ЦДЛ прошел творческий вечер юбиляра. Поздравляем!
ОБЛАЧКО
Зацепилось облачко за провод
Над районом Новокосино.
Оказалось, это просто повод,
Чтобы нам помыть своё окно.
Оказалось, за окошком — ветер,
И очнулась первая трава.
Оказалось, — радостно на свете,
Оказалось, ты была права.
СВАЛКА
Валерию Беляковичу
Московский журнал со статьей Бондаренко
Упал, словно ЗНАМЯ, из рук.
Успел я помыслить чего-то маненько,
И стало все темно вокруг.
Узрел я вдруг сцену грядущего МХАТа,
Где вышла на рампу сквозь дым
Актерская муза, бледна и лохмата,
С артистом одним молодым.
Очами безумно по залу блуждая,
Истошно вскричала она,
И, страх первобытный в партере рождая,
Прошла звуковая волна.
А следом взорвался неистовым роком
Висящих конструкций металл.
И вздрогнул, внезапно настигнутый Роком,
И бросился в стороны зал.
Бегущих, однако, огнями слепили
И — избивали в дверях.
Командировочные голосили,
Как бабы носясь на сносях.
Но громогласное веское слово
Их доставало во тьме,
И возвращало на место, и снова
Свет померещился мне.
Снова открыл я статью Бондаренко,
Точно очнулся от сна.
Только немного дрожала коленка,
Осенью, словно весна.
ПОЕЗД
Сестре Екатерине
Всё болит и ломает, и ноет.
Словно, правда, бежал я стремглав,
Догоняя отъехавший поезд,
В самой страшной из жизненных глав.
Спотыкался, кричал и руками
Всё пытался мгновенье вернуть,
И, преткнувшись пятою о камень,
Бездыханно валился на путь.
В том составе, наверное, были,
И друзья, и подруга, и мать,
Но они меня, верно, забыли,
Если правильно всё понимать.
Ни один даже не оглянулся
И не дёрнул дежурный стоп-кран.
Потому я в поту и проснулся,
Застонав от невидимых ран.
Всё хорошее быстро уходит.
Всё плохое влачится как тень.
О восходе моём и заходе
Размышляю сегодня весь день.
Тишиной занавесило окна.
Даже слышно, как сердце стучит.
Николая Второго икона
Мироточит и кровоточит.
ВЕРБНОЕ
В воскресенье вербное
Воскрешу, наверное,
Чувство, позабытое за зиму зимы.
Может, это нервное,
Но скажу я верное:
С вербой воскрешаемся, грешные, и мы.
Отшумев метелями,
Отзвенев капелями,
Красным летом вечное катится на нас.
Почему ж неделями
Ходим еле-елями,
Почему не радуясь всякий светлый час?
В воскресенье вербное
Я ломаю дерево,
И сверкает весело талая вода.
Я молитва древняя,
Русская деревня я,
Я сегодня вербою снова молода.
***
Это был девяносто восьмой,
Может быть, девяносто девятый...
Что случилось, ребята, со мной,
Что со мной совершилось, ребята?
Отчего появилась тоска
На исходе двадцатого века?
Стала мачехой мама Москва,
И не стало во мне человека.
Всё короче становятся дни.
Всё печальнее тёмные ночи,
Нет, не звёзды горят, а одни
Непонятно суровые очи.
И страшит моё сердце земля,
А вернее сказать, — подземелье...
И ни с кем поделиться нельзя,
И ничем не поправить похмелье.
Это был девяносто восьмой,
Если не девяносто девятый,
Когда что-то случилось со мной.
Когда я потерялся, ребята...
***
Господи, помилуй!
Я шептал молитву, —
Господи, помилуй!
Сквозь метель и сон, —
Господи, помилуй!
Удержи ловитву, —
Господи, помилуй!
Исторгал я стон.
Господи, помилуй!
Сердце колотилось, —
Господи, помилуй!
И дрожала бровь, —
Господи, помилуй!
Небо золотилось, —
Господи, помилуй!
И стучала кровь.
Господи, помилуй!
Умирать не страшно, —
Господи, помилуй!
Но страшусь суда, —
Господи, помилуй!
Повторял я страстно, —
Господи, помилуй,
Не смотри сюда!
Господи, помилуй!
Я ещё всё тот же,
Господи, помилуй!
Я как уголь чёрн,
Господи, помилуй,
Наш небесный Отче,
Господи, помилуй
На венец мне тёрн!
ГРОЗНЫЙ
Моему атаману Г.Г.Крутову
Город Грозный страшен и суров,
Мёртвый Грозный грозен и опасен.
Отлетаю мыслями в Саров:
Серафима подвиг не напрасен.
Все его пророчества — сбылись,
Лишь одно ещё вершится ныне.
Не тревожь ты, сердце, отбелись,
Пусть погибнем ночью мы во Имя.
Пуля пусть наёмного стрелка
Расшибёт и мой славянский череп...
Стрелка циферблата так легка,
Тонок как прославленный наш Терек.
В адских декорациях брожу
Как по грязной цезием деревне,
Словно бы ступаю по ножу,
А вокруг — изранены деревья.
Сколько почек новеньких на них!
Всех весна оденет в комуфляжи.
Мы здесь тоже жили искони,
Вновь зерном мы в эти камни ляжем.
БЫЛО ТИХО
Было тихо и вдруг — закапало,
И пошёл золотистый дождь.
Провозвестник всего закатного,
Час осенний, и ты пройдёшь!
Час прощальный, свеча усталая,
Разлинованная тетрадь.
Еле брезжит полоска алая
Длинной строчкою всех утрат.
Но я верю в крестовоздвиженье,
Оглашенный, — в Его канун.
Будет цвесть Его яро вишенье
Ещё много грядущих лун.
Сколько света во тьме растеряно!
Не клянусь, не боюсь, боюсь...
Снова станет, я знаю, зелено,
Если Бог есть, то будет Русь.