Денис Тукмаков КРАСНЫЕ СВЯТЫЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Денис Тукмаков КРАСНЫЕ СВЯТЫЕ

Любая религия живет благодаря подвигам своих святых. Вера миллионов питается пролитой кровью жертв и мучеников. На прахе героев воздвигнуты и стоят недвижимо цитадели империй и наций. Своей смертью святые подтверждают правоту религии, доказывают истинность веры: умереть за идею — значит, обессмертить ее. Почитание святых в потомках, воспитание поколений на их подвигах распространяют святость веры на весь народ. Приобщение к подвигу и, наконец, его повторение десятками, сотнями, тысячами безымянных, неузнанных героев выковывают для нации незримый панцирь, хранящий ее в веках.

Наша религия Победы — не исключение. У нас есть свои святые. Наш символ веры написан красивым размашистым почерком красным на красном — кровь святых религии Победы еще не остыла, она шипит и пузырится на солнце, словно живая. Мы вдыхаем ее резкий запах, мы трепещем от ее жара — и никто не поколеблет нас в нашей Красной вере.

Красные святые. Их имена впечатаны в наш мозг — память о них умрет лишь с последним из нас. Останови нас в предсмертном хрипе, в любовном исступлении, в кличе торжества или битвы — мы тут же выпалим их имена: Зорге, Гастелло, Космодемьянская, Панфиловцы, Матросов, Кошевой, Карбышев. Мы пропитались их отвагой, зазубрили их жития, мы поселили их подвиги в собственной памяти. Их имена мы писали полностью, наши голоса дрожали, когда озвучивали их последние слова. Их фотографии, вырезанные из газет, стояли в красных углах. В тех монументах, что мы воздвигли в их славу, не было ни фальши, ни подобострастия — лишь гордость за то, что они — наши, и еще вызов всему остальному миру. В порывистых, воспаленных юношеских мечтах мы тысячи раз переживали их смерть, подставляя на их место себя. Мы им завидовали, мы их боготворили, мы подстраивали свой шаг под их походку, и радовались, когда в биении собственного сердца угадывали четкую, вечную пульсацию их сердец. И удивительно: даже сегодня наша вера в красных святых не может ослабеть. Оттого, наверно, что мы стареем и все еще живы, и живем дальше, а они умерли в подвиге своем и вечно молоды — и так будет всегда.

Вера в красных святых оживляет религию Победы. "Герои не отдавали свои жизни, если б хоть на мгновение сомневались в грядущей Победе," — так думали миллионы, а потом шли и побеждали — за Панфиловцев, за Космодемьянскую. И умершие герои, переселяясь в сердца живых, доживали до Победы и горевали, и торжествовали вместе со всем своим народом.

Откуда брались красные святые? Из какого теста они были слеплены? Они плоть от плоти мы сами. Советские граждане, обычные люди, не боги и не титаны. Это значит, что вслед за героями подвиг совершал весь советский народ, и святость переносилась на всех нас. И все же это были люди, сумевшие настолько проникнуться верой, что смогли противостоять всей остальной громаде тлена и хаоса, в которой были и одолевающий враг, и вечный страх смерти, и муки умирания и пыток, и кажущаяся беспросветность будущего. Религия Победы жила в красных святых, она преисполняла их решимостью и силой. И значит, мы тоже способны на это. Так вера наша крепнет многократно.

Для русского все его святые, какие были, — православные, красные — равны. Потому как на душу одинаково ложатся, врачуют ее от смерти и изгоняют страх.

Любая жертвенность святого по рациональному разумению своему бесполезна. Напрасны муки Карбышева, ничего не решала смерть Матросова, мало пользы было от пике Гастелло. В них не было ничего, кроме самозабвения и героизма. Но именно подобная бессмысленность героического поступка рождает подвиг. Поступок, совершенный ценой жизни, со столь великой энергией, не зная применимости в рациональной действительности, переходит в иерархию сердца, превращается в духовное подвизание, и на духовную жизнь своего народа оказывает ошеломляющее, чудотворное воздействие. В мгновение, когда истек кровью последний из Двадцати шести, это взвод перестал пребывать в бренной истории войн и государств, но влился в сакральную историю русского духа — непобедимого, противящегося врагу и смерти.

Поэтому нелепы досужие разговоры клеветников, что попрекают героев в нелепости их подвигов, несуразности их гибели. Под гранитом памятников они надеются отыскать сор, который очернил бы память о красных святых. Но в подвиге не бывает стыда. В символах не отыскать грязи. Жертвенность святого искупает его жизнь и его смерть, превращает его в другого человека, в идею, в икону, и попрать ее невозможно.

Пусть даже половина подвигов была не доказана, сомнительна, придумана. Но мы-то в них верим, и эта вера идет впереди нас. Пусть Гастелло — миф, но сколько еще фашистских эшелонов сгорело от небесного огня русских самолетов! В повторении подвига вера наделяется плотью, кровь героев перетекает в неисчислимых последователей. Нужен был подвиг Александра Матросова, чтобы до конца войны его повторили еще четыреста человек. Требовались гордый гнев Космодемьянской, нужен был огненно-молчащий монолит Карбышева, чтобы красноармейцы научились мужественно встречать смерть в плену и не бояться пыток. Необходим был подвиг Двадцати шести панфиловцев, чтобы потом была Шестая рота.

Энергетика красных святых трудилась на все послевоенные поколения советских людей. Сегодня то, чему служили они, разгромлено. Камни обратились в прах, но вера не исчезла! Живая энергия подвигов красных святых пополняет нашу чашу Победы — скоро выплеснется она в мир огнем и любовью!

Денис Тукмаков