От автора

От автора

Я вырастила его добрым парнем…

но взгляните, что они из него сделали.

Они превратили его в убийцу.

Из заявления Мертл Мидлоу, матери бывшего рядового Поля Мидлоу, признавшегося в убийстве десятков безоружных вьетнамцев в деревне Милай

Около двух лет назад я пришёл к заключению, что наша военная система нуждается в серьёзном и внимательном пересмотре. В то время я работал в Сан-Франциско корреспондентом журнала «Ньюсуик». Как и многие другие американцы, окончившие колледж и достигшие призывного возраста в период после окончания войны в Корее и до начала войны во Вьетнаме, я был весьма поверхностно знаком с армейской жизнью. Сначала я получил отсрочку от призыва как студент, а затем по состоянию здоровья, использовав для этого какой-то пустяковый повод. Таким образом, мне удалось достичь заветного возраста в двадцать шесть лет, и тяготы воинской службы меня не коснулись[1]. Я предпочитал меньше думать об армии и сосредоточил всё своё внимание на гражданской карьере, оставив военные заботы тем, кто носит форму. Внутренними проблемами военных я всерьёз заинтересовался в октябре 1968 года в связи с «мятежом», происшедшим в армейской тюрьме «Пресидио» в Сан-Франциско[2]. Конечно, и ранее, подобно, большинству американцев, я видел растущее влияние военных на жизнь страны, гигантский военный бюджет, постоянно срывавший планы разрешения наших социальных проблем; сознавал ту огромную власть, которую захватил в стране так называемый военно-промышленный комплекс, ощущал милитаризацию нашей внешней политики и был свидетелем губительного действия на молодёжь войны во Вьетнаме. Однако я никогда не пытался оценить положение в вооружённых силах с позиций военнослужащего.

Будучи человеком гражданским, я всегда рассматривал вооружённые силы как единое целое, как какой-то гигантский обособленный механизм, к которому наше в общем-то демократическое общество относится как к невкусному, но необходимому лекарству. Я даже не мог себе представить, что, заглянув во внутренности военной машины, увижу там все стадии переваривания живой человеческой массы, её поглощения и отторжения. Не сознавал я и того, что по чисто гуманным соображениям мне необходимо было бы поинтересоваться всем происходящим в вооружённых силах с такими же, как я, или, быть может, более молодыми людьми. Не мог я себе представить, что проблема контроля над вооружёнными силами тесно связана с тем, как обращаются с военнослужащими в вооружённых силах.

Короче говоря, до определённого момента я редко задумывался над этими вопросами. Но тогда утром, в понедельник, я увидел в Сан-Франциско двадцать семь испуганных и потерявших надежду ребят, которые сидели во дворе армейской тюрьмы, взывая о внимании и помощи… Прежде всего передо мной встал вопрос: как попали сюда в тюрьму эти доведённые до отчаяния солдаты? С какой целью и почему наше правительство объявило их действия, заключавшиеся всего лишь в том, что эти парни просто сидели на траве, чудовищным преступлением, наказуемым, если этого захочет горстка армейских офицеров, смертью?

Мучили меня другие вопросы. Один за другим американские президенты, побуждаемые военными и гражданскими советниками, посылали воевать в Юго-Восточную Азию многочисленные контингенты солдат. Посылали без объявления войны конгрессом, без какой-либо видимой связи с необходимостью защиты интересов государства. Казалось нелепым, что в условиях нашего строя какая-то небольшая группка людей способна заставить другую, довольно многочисленную, вести войну, цель которой столь сомнительна. Среди наиболее серьёзных проблем, возникших в связи с ужасным конфликтом в Юго-Восточной Азии, по-моему, должны быть поставлены вопросы о том, что необходимо предпринять для восстановления границ власти президента в развязывании войны. И как продолжение первого вопроса — что можно сделать для защиты молодых американцев от использования их в качестве инструмента незаконного приложения президентской власти. Когда появились сообщения о том, что американские солдаты вырезали мирное население вьетнамского посёлка Милай, возник ещё более навязчивый вопрос: сколько американских солдат, обученных и получивших приказ или, по крайней мере, разрешение убивать, вели бы себя подобно солдатам роты «С»[3]?

Что бы делал я сам, если бы мне было двадцать или даже двадцать девять лет? Я не мог дать уверенного ответа. Не знаю этого точно я и в данный момент.

Подогреваемый подобными вопросами, я уселся писать эту книгу. Передо мною стояла тройная цель: во-первых, определить размеры той власти, которой обладают военные по отношению к жизням миллионов американцев; во-вторых, выяснить законность этой власти и наконец, найти, какие-то пути для её ограничения.

Подходя к этой большой и сложной задаче, я чувствовал необходимость не только изучить настоящее, но и заглянуть в прошлое. Какова традиционная роль военных в Соединённых Штатах? Как они завладели властью и функциями, которые выполняют сейчас? Несколько писателей, и среди них Рассел Ф. Уэйли, Уолтер Миллис и Сэмуэл П. Хантингтон, уже исследовали эти вопросы. Поэтому в своих рассуждениях о прошлом американских вооружённых сил я часто во многом опираюсь на их высказывания.

В то же время ознакомление с характером современной американской военной системы оказалось более трудной задачей, чем я предполагал. Потребовалось провести интервью с сотнями рядовых и сержантов, офицеров и отслуживших свой срок ветеранов. В течение года, вооружившись пишущей машинкой и магнитофоном, я посетил более десятка гарнизонов сухопутных войск, флота и морской пехоты. Большинство из них расположено на западном побережье, но я также добрался и до нашей столицы Вашингтона, останавливаясь по пути во многих других гарнизонах. Я знал, что солдаты, сержанты, так же как официальные военные представители, имеют склонность к преувеличениям, поэтому в каждом гарнизоне я старался проверить точность полученной информации и сопоставить точки зрения рядовых солдат и высокопоставленных офицеров.

Сделать это удавалось не всегда легко. В то время как большинство солдат были в общем-то не прочь поделиться своими думами и настроениями, часть из них не без оснований, с подозрением относилась ко мне как к какой-то неизвестной личности. Органы военной контрразведки, действующей через своих шпионов под самыми различными прикрытиями, не в состоянии заглушить недовольство среди солдат, но зато несомненно преуспели в создании атмосферы боязни и страха. Неоднократно, чтобы добиться откровенности от солдат, мне приходилось долго и упорно доказывать, что я не являюсь чьим-либо агентом (а доказать это в наши дни нелегко). В некоторых случаях солдаты, хотя и не сомневались в моих репортёрских функциях, все же не желали говорить со мной откровенно из-за боязни быть отправленными на фронт или понести какое-нибудь иное наказание.

С официальными военными лицами затруднения были иного характера. Лишь очень немногие из высокопоставленных офицеров соглашались разговаривать со мной без особого разрешения отдела общественной информации соединения. Основной задачей этого отдела, вопреки названию, является не содействие информации общественности, а подмена подлинной информации такими сообщениями и версиями, которые генералы и полковники считают целесообразным сделать достоянием общественности. Например, в начале ноября 1969 года я попросил разрешения взять интервью у ряда офицеров в гарнизоне Форт-Орд (штат Калифорния). Начальник этого гарнизона генерал-майор Филипп Б. Дэвидсон продержал мой запрос в течение двух месяцев. Как я узнал позднее, причиной этого оказалось его недовольство моей статьёй в «Нью рипаблик» по поводу «мятежа» в Пресидио. В конце концов мне разрешили провести встречи, о которых я просил, однако для уверенности в том, что никто не скажет ничего такого, что хоть незначительно отклоняется от официальной версии, генерал Дэвидсон приказал своему помощнику по информации майору Барри Винзелеру присутствовать при каждом интервью, делая заметки в блокноте. Следует признать, что майор Винзелер был довольно искусным мастером своего дела, особенно по сравнению с дюжим мастер-сержантом в Форт-Худе, который просто вышвырнул меня из штаба, популярно разъяснив при этом, что он думает о гражданских лицах, пытающихся «шпионить за его людьми».

Несмотря на эти и другие подобные трудности, я считаю, что благодаря настойчивости и некоторой хитрости мне удалось получить почти всю необходимую информацию. Возможно, командование вооружённых сил и не одобряет расследования жизни личного состава гражданскими лицами, но возможность для этого имеется, и в вооружённых силах находится достаточно смелых людей, чтобы не позволить командованию долго скрывать многие из существующих недостатков.

Начав писать эту книгу, я не имел намерения сосредоточиться лишь на критических замечаниях о нашей военной системе. Вооружённые силы за последнее время получили достаточно много упрёков, не всегда, по-моему, справедливых. Большинство трудностей, с которыми столкнулась современная Америка, проистекает из характера американского общества в целом и наших гражданских руководителей в частности. Если роль Соединённых Штатов Америки в мире оказалась неудачной и разрушительной, то это произошло прежде всего по вине наших руководителей, допустивших такое положение. Что же касается меня, я не собираюсь искать виновных, а стремлюсь лишь определить, что может быть сделано в настоящей обстановке. Именно поэтому я полагаю, что необходимо сфокусировать внимание на той власти, которую в нашей стране получили военные, на том, как превратился сын Мертл Мидлоу и миллионы подобных ему из «добрых парней» в убийц, из рабочих автозаправочной станции в арестантов тюрем, из выпускников средних школ в послушных жандармов, действующих по всему земному шару. Конгресс США может и должен показать свою власть в области внешней политики. До тех пор, пока власть военных в нашей стране не будет обуздана, я сомневаюсь в возможности значительного прогресса американского общества. После многих раздумий и размышлений я пришёл к убеждению, и это проходит красной нитью через всю книгу, что Америке нужны вооружённые силы, достаточные для того, чтобы защитить свою страну. Но эти вооружённые силы должны быть сами защищены от чьих-либо произвольных решений, от того, чтобы не оказаться вновь вовлечёнными в агрессивные необъявляемые войны. Стране нужны вооружённые силы, в которых личный состав не был бы лишён основных прав, гарантированных каждому гражданину конституцией. Я убеждён, что такие вооружённые силы могут быть созданы с помощью реформ современной военной организации, хотя и признаю, что сделать это не легко.

В каком направлении нужно нам действовать?. Первым и наиболее важным требованием, без выполнения которого всё остальное будет бессмысленно, является осведомлённость и заинтересованность общественности страны. Здесь следует отметить любопытный феномен: несмотря на то что миллионы американцев служили и служат в вооружённых силах, общественность знает об армии чрезвычайно мало и ещё меньше обращает внимание на то, что происходит с человеком на военной службе. Существует распространённое мнение, поддерживаемое государством, что внутренние военные дела должны быть оставлены самим военным, что любая серьёзная критика военной системы антипатриотична.

Другим широко распространённым мнением, поддерживаемым командованием вооружённых сил, является то, что всё равно ничего нельзя сделать для изменения существующего положения вещей: солдаты приходят и уходят, кое-кому подведёт живот, но такова уж армейская действительность, она была такой всегда, такой и останется.

Питер Барнес, Пойнт-Рэйс, штат Калифорния