Больше, чем поэт / Политика и экономика / Профиль
Больше, чем поэт / Политика и экономика / Профиль
Больше, чем поэт
/ Политика и экономика / Профиль
Алексей Улюкаев: от либерального кружка до семи кругов экономического ада
«Улюкаев больше понимает современную экономику. Белоусов вполне грамотный человек, но он немного преувеличивает роль государства», — прокомментировал кадровую рокировку Алексей Кудрин. Понимать-то он понимает. Но оттого новому назначенцу и не позавидуешь: наследство министр получает незавидное. Хотя кто сказал, что на жизненном пути Алексея Валентиновича Улюкаева случались дороги протореннее и легче? Его трудовую книжку украшают должности, которые синекурой не назовешь: советник правительства, замдиректора Института экономики переходного периода, депутат, первый замминистра финансов, первый зампред ЦБ. Вот и теперь, когда в середине апреля получил предложение возглавить Минэкономразвития, Улюкаев «и тридцати секунд не думал», сразу согласился. Что ж, Улюкаев — признанный и востребованный профи. И жизнь посвятил — прямо по Энгельсу — семье, частной собственности и государству.
Частная собственность
Экономистов у нас принято разделять на чистых и нечистых, интервенционистов и монетаристов, государственников и либералов, ну и, конечно, на модернизаторов и консерваторов. Вот и теперь заговорили, что, мол, Улюкаев, упертый борец с инфляцией, должен наступить на горло собственной песне и подхлестывать экономический рост, а Набиуллина — как раз наоборот. А рассудит их Кремль. Как там оно пойдет в Центральном банке — тема отдельного разговора. А вот новый шеф Минэкономразвития ни в какие рамки не укладывается: «Мы все и модернизаторы, и консерваторы. У кого-то чуть больше перца, у кого-то чуть больше соли».
Соли и перца на столешнице 80-х, из которых, собственно, и вышла гайдаровская команда, хватало с избытком. Судите сами. Экономический факультет МГУ. Александр Шохин, Геннадий Меликьян — 74-го года выпуска. Андрей Нечаев, Сергей Игнатьев — 75-го. Петр Авен — 77-го. Егор Гайдар, Александр Жуков — 78-го. Андрей Костин, Ярослав Кузьминов, Алексей Улюкаев выпустились в 79-м. Старший товарищ Сергей Дубинин, будущий глава ЦБ, был у них начальником курса. Кто они? Либералы, государственники или монетаристы? Как писал поэт Улюкаев, «мы шли к отеческим гробам, а тут бедлам...».
«Наше поколение... Мы понимали, что можно чего-то добиться, но еще не очень осознавали, чего именно. Книжки ведь как читали? В спецхран записываешься и работаешь над темой «критика буржуазных теорий», а сам эти теории штудируешь. Люди, которые были до нас, они тоже книжки читали, но для собственного удовольствия — интересно! — а мы их изучали с каким-то еще неявным посылом на то, как это можно будет применить. А дальше начали искать себе подобных и общаться», — расcказывал Алексей Валентинович «Итогам».
Легенда (впрочем, всеми подтвержденная) четко определяет время и место, когда брожение в неорганизованных умах молодых экономистов достигло точки кипения: октябрь 1979 года, под Ленинградом встретились на картошке трое молодых научных сотрудников — Анатолий Чубайс, Григорий Глазков и Юрий Ярмагаев. Поговорили о судьбах экономики, о частной собственности и государстве. Потом к ним присоединились еще двое. Это были Михаил Дмитриев (ныне президент Центра стратегических разработок) и Сергей Игнатьев (теперь уже экс-глава ЦБ РФ). Образовалось что-то вроде питерского кружка. Впрочем, тут наш герой делает ремарку: люди в Ленинграде собрались в равной степени замечательные, но совершенно разные по бэкграунду (вот оно — соль и перец!), так что говорить о монолитном экономическом кружке вряд ли можно. Но ведь не в этом дело! Сама жизнь стремительно сближала думающую молодежь двух столиц.
Москвич Улюкаев окончил аспирантуру, защитился, преподавал в МИСИ, стал доцентом, но хотелось чего-то нового. А рядом мысль бурлила — в Институте экономики, в ЦЭМИ, в НИИ системных исследований, в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса. Егор Гайдар работал там ведущим научным сотрудником. В МГУ Алексей с Егором были только шапочно знакомы. Более плотное общение, а потом и дружба начались в 1982—1983 годах. «Уже на очень ранней стадии было заметно, что Гайдар на голову всех нас выше и лучше! Он знал все!» — говорит Улюкаев.
К 1987 году этаким неформальным штабом будущих реформаторов стал вполне себе правоверный журнал «Коммунист», куда перешел работать Гайдар, а вскоре перетащил туда и Улюкаева. Не пели молодые революционеры шепотом «Марсельезу», не заучивали явки-пароли — на излете застоя уже многое было можно. Интересовало другое: может ли рынок товаров существовать отдельно от рынка капиталов? Или чем отличается югославская модель приватизации от польской? Гайдар и Улюкаев слыли сильными теоретиками. Сергей Игнатьев, по признанию коллег, блестяще понимал суть денежной политики. Петр Авен, работавший в Австрии в Международном институте прикладного системного анализа, привнес западных веяний... С питерскими впервые сошлись на семинаре на озере Вуокса в 1986 году. Там, кстати, Улюкаев познакомился с Кудриным. «Мы уже верили, что этот общественный строй не устоит, но о том, что мы будем не на обочине, а в эпицентре, никто не думал. А круг участников наших семинаров практически пофамильно совпадает с составом гайдаровского и последующих правительств», — вспоминает Алексей Улюкаев.
Ощущение того, что «пора брать власть», пришло на излете восьмидесятых. И тогда же стало ясно, что кроме «семинаристов» сделать это попросту некому. Уже в июле 1991 года был создан Международный центр исследований экономических реформ, Улюкаев стал заместителем директора. (Там, кстати, работал и Сергей Глазьев, в то время до краев наполненный либеральным перцем.)
Как вышло, что выбор Бориса Николаевича пал именно на них? «Геннадий Бурбулис, в то время госсекретарь, был Ельцину очень близким человеком. А Леше Головкову доверял Бурбулис. В свою очередь, Алексей был и наш товарищ. А в 1990 году Головкова взяли в аппарат Верховного Совета РСФСР, где он стал советником Бурбулиса. Вот такая схема!» — поясняет Улюкаев.
В ноябре 91-го наш герой стал экономическим советником правительства. В июне следующего года возглавил группу советников председателя правительства. В конце 1993 — начале 1994-го он — помощник первого зампреда правительства РФ... Уход Гайдара стал решающим для жизненной колеи Алексея Улюкаева. Оба вернулись в науку. А наш герой «от безысходности» даже занялся партстроительством. В апреле 1995 года возглавил московскую организацию ДВР, но в феврале 97-го с легкой душой подал в отставку, передав бразды Сергею Юшенкову. Пришлось и в выборах участвовать. Сначала от ДВР, потом от СПС...
Но все вернулось на круги своя. В правительство Улюкаев пришел по путинскому призыву в мае 2000 года. Став министром финансов, Кудрин пролоббировал его в первые замы: работая в Институте экономики переходного периода, Улюкаев плотно сотрудничал с Минфином, писал аналитические записки. В министерстве курировал межбюджетные отношения, бюджетную политику расходов, финансирование отраслей народного хозяйства, госаппарата, а также оборонного комплекса и правоохранительных органов.
А потом был апрель 2004 года. Разгар административной реформы. Каждому ведомству отводилось только по два зама. Это касалось и Минфина. Тут в ЦБ появилась вакансия зампреда: не без помощи Путина уговорили Олега Вьюгина (предшественника Улюкаева и по Минфину, и по Банку России) возглавить Федеральную службу по финансовым рынкам. Наш герой переехал в историческое здание на Неглинке, которое покинул лишь на прошлой неделе...
Государство
Судьба у него, видно, такая: ученый, законотворец, госслужащий, банкир. «Теория и практика никогда в конфликт не входили?» — спросили мы как-то Алексея Валентиновича.
«Теория мне всегда легче давалась. Я всегда знаю — или мне кажется, что знаю, — логику того, что происходит на финансовых рынках. А, например, своими деньгами распорядиться умно как-то не получается. Все время потом думаешь: и почему я этого не сделал? Ведь даже публично рассуждал, а сам ничего не предпринял...» — разводит руками Улюкаев.
В таком случае вопрос на засыпку: в какой ситуации макроэкономисту-теоретику комфортнее — когда денег в казне нет или когда их избыток?
«Теоретически недоедание здоровее, чем переедание, — издалека начал наш собеседник. — Благополучие — не заработанное, а упавшее с неба в виде нефтяной конъюнктуры — расслабляет. Но это я теоретически рассуждаю: недоедание полезнее, но на собственной шкуре испытать бы его не хотелось». Но пришлось. В кризисном 2008-м. Не исключено, что и сейчас экономику не минует чаша сия.
«Это непростая ситуация: одно дело принимать вахту, когда 7 процентов роста, другое дело, когда 3 процента с трудом наскребаем», — заявил свеженазначенный министр на встрече с президентом.
Добавим к этому практически нулевой промышленный рост, инфляцию, приближающуюся к 7 процентам, и бюджетный дефицит в 60 миллиардов рублей по итогам первого квартала. Плюс подарок от премьера аккурат к назначению: сокращение бюджетных расходов в 2014 году на 400 миллиардов рублей.
«В нынешних непростых условиях требуются концентрация средств на ключевых программах и, что всем очевидно, хотя и болезненно, оптимизация расходов», — заявил глава правительства, пообещав, правда, не трогать социалку и изыскать средства на инфраструктурные проекты. Где взять денег, на Петербургском международном экономическом форуме подсказал Владимир Путин: в Фонде национального благосостояния. А вот обеспечить эффективность трат и возврат этих инвестиций предстоит как раз новому министру экономики. Кстати, в отношении резервных фондов позиции Путина и Улюкаева совпадают. В одной из недавних статей тогда еще первый зампред ЦБ рекомендовал зафиксировать размер резервных фондов, а излишки раздавать населению в виде налоговых возвратов. То есть вернуть деньги в экономику, что в сущности и предлагает президент.
Улюкаев в принципе убежденный сторонник инвестиционного развития. «Понятно, что пирог таков, какой он есть, его можно по-разному делить, но если его не увеличить, то эта дележка становится игрой с нулевой суммой», — сказал Улюкаев в Минэкономразвития на первой встрече с подчиненными. Глобальная ситуация непростая, так что «диверсификация экономики через максимальное стимулирование несырьевого экспорта — это то, на что мы обречены абсолютно».
Диверсификация, по Улюкаеву, это не только и не столько технопарки и мегапроекты, сколько целенаправленное развитие малого и среднего бизнеса. А еще это «длинные» деньги, софинансирование со стороны бюджета и ФНБ, средства от инвесторов, качественное управление проектами и грамотное распределение рисков.
Главное же — не допустить рецессии, обеспечить выполнение обязательств государства перед гражданами, а затем поступательно закладывать базу долгосрочного роста...
Какими средствами этого добиться? Опыт антикризисного управления у Улюкаева богатый.
Помнит ли сейчас кто-то, что в 2009 году бюджет верстался исходя из цены нефти в 41 доллар за баррель? Знает ли кто-то, что рубль в 2008 году предлагали девальвировать аж на 60 процентов и если бы не позиция ЦБ, то так бы оно и было? Может, кто-то забыл, что к февралю 2009 года Банк России выдал в виде беззалоговых кредитов почти на два триллиона рублей, чем спас от банкротства почти две сотни отечественных банков. При этом Улюкаев не был бы финансистом, если бы спасал банки безвозмездно, то есть даром. Кредиты они получали хоть и без залогов, но под проценты. В результате этой операции государство заработало не менее 200 миллиардов рублей. Об этом, кстати, в апреле 2010 года не преминул напомнить тогда еще премьер Владимир Путин, выступая с отчетом перед Госдумой.
Не ждет министр и дармовых денег от Центрального банка: он не сторонник снижения процентной ставки, за что его нещадно критикуют. На форуме в Давосе Улюкаев прямо-таки сцепился на сей счет с Германом Грефом. Тот выступил за понижение, а Улюкаев резал правду-матку: «Раздача дешевых денег — преступление перед бизнесом и народом». Греф цитирует Дерипаску: мол, Центробанк выпил всю кровь из российской экономики. «У меня есть 3,5 литра, если Дерипаске нужно немножко, я готов ему по-донорски помочь», — парировал Улюкаев.
Вполне определенная позиция у министра и по курсу рубля. Главный стимул роста он видит не в девальвации, а в институциональных реформах — приватизации (первая ласточка — заявленная Улюкаевым полная продажа «Ростелекома») и стимулировании инвестиций. Из чего следует, по крайней мере, два вывода: министр экономики станет в правительстве одной из ключевых фигур и оппонентов у него будет выше крыши.
Чего хотя бы стоит его критика пенсионной реформы. Страховую природу пенсионных отношений он считает фикцией. И при этом Улюкаев, пожалуй, единственный, кто обращает внимание на то, что дефицит ПФР существует только в умах бухгалтеров: «Это не более чем транзитный счет трансферта из федерального бюджета на счет пенсионера. Он должен быть инкорпорирован в федеральный бюджет точно так же, как в свое время дорожный фонд».
Что касается прогнозов (этой ахиллесовой пяты Минэкономразвития), то у нового министра, похоже, свое «представление о прекрасном». Он предрекает существенное снижение глобальных темпов экономического роста: не потянет этот воз мировая финансовая и экономическая система. В обозримой перспективе темпы станут, грубо говоря, в два раза ниже. А кроме того, на протяжении длительного периода мы будем переживать высокую нестабильность. Не будет ни волн, ни взлетов, ни падений. Но двигаться будем как по льду: не кризис, не рецессия, но постоянное балансирование на грани.
Очень напоминает сегодняшнюю картину за окном, хотя сказано это было в 2011 году.
Семья
О семье, если бы жанр позволял, следовало бы упомянуть раньше. Да, Алексей Валентинович женат вовсе не на Центробанке, и Минэкономразвития тут, пожалуй, тоже рассчитывать не на что. Супруга — красавица, двое младших детей, сын и дочь, и старший сын, уже известный кинооператор. «Я подписался на долгую жизнь», — философствует наш герой.
Есть и еще один полноправный член семьи — его стихи, с которых надо было бы и начать наше повествование. Уже хотя бы потому, что Улюкаев ярчайшее подтверждение той аксиомы, что поэт в России больше, чем поэт.
Печататься начал еще в «Студенческом меридиане», потом затих лет на тридцать. И вдруг, будучи уже первым зампредом ЦБ (есть ли прецеденты?), разразился вновь. Стихи серьезные, темпераментные, местами эпатажные. Какой уж тут модернизатор-консерватор, монетарист-государственник! Сущие соль и перец! Кстати, каламбурчик про семью, частную собственность и государство мы, грешные, подглядели у его литературного критика, в послесловии к сборнику «Чужое побережье» (2012 год).
Долго ли нашему герою мыкаться по семи адовым кругам отечественной экономики? В одном из наших интервью Алексей Валентинович вдруг припомнил: «В «Житии протопопа Аввакума» есть такое место. Бредут Аввакум и его жена после очередных гонений, мороз, метель, и она спрашивает: «И сколько же нам еще так мыкаться?» И он отвечает: «До самой, Марковна, смерти...»