Делить на восемь / Политика и экономика / Вокруг России

Делить на восемь / Политика и экономика / Вокруг России

Делить на восемь

/  Политика и экономика /  Вокруг России

Так ли уж нужна России «восьмерка», а «восьмерке» — Россия?

Главный итог 39-го саммита «большой восьмерки», состоявшегося в североирландском Лох-Эрне, — это то, что он не оказался последним. Точно будет юбилейный 40-й. И пройдет он, что примечательно, в Сочи, приходящем в себя после олимпийского забега. В общем, как говорил герой одного известного анекдота: «Не дождетесь!» А ждали, между прочим, публичного скандала, второго издания «мюнхенской речи», неподписания Владимиром Путиным итогового коммюнике и даже выхода России из G8. Предпосылки для этого имелись: так, премьер-министр Канады Стивен Харпер заявил, что по сирийскому вопросу единой «восьмерки» нет, а есть «семерка» плюс один. «Плюс один» — это Путин. Ему вторил хозяин саммита британский премьер Дэвид Кэмерон, намекавший, что принять заявление по Сирии придется, похоже, без России. Но прогнозы не сбылись — подпись Владимира Путина стоит под всеми документами. И никто из лидеров не подверг сомнению тот факт, что сентябрьский саммит «двадцатки» состоится именно в Санкт-Петербурге, а в будущем июне «восьмерку» примет Сочи. Понятно, что вытащить российский кирпичик из фундамента миропорядка вряд ли кто рискнет. Вопрос в другом: что держит саму Россию в этом глобальном мировом клубе и так ли уж важны для нас остальные семь «атлантов», поддерживающих на своих плечах весь политический небосклон.

Дамасская жесть

Сирийский вопрос, конечно, серьезно рассорил Москву и западные столицы. Может даже возникнуть впечатление, что, как и во времена холодной войны, мы по сути воюем с американцами и их союзниками — чужими руками на территории третьих стран. Хотя конфронтационная риторика — это ширма, необходимая и Западу, и России для внутреннего применения. В реальной же международной политике действуют совсем иные правила игры.

Взять, например, ту же гражданскую войну в Сирии. При поверхностном взгляде кажется, что Москва иррационально и фанатично поддерживает режим Башара Асада. На деле российская дипломатия лишь пытается зафиксировать свое историческое право влиять на ситуацию на Ближнем Востоке. Судьба Асада нас волнует ровно настолько, насколько его режим поддерживает сложившийся внешнеполитический статус-кво. Россия уже один раз дала слабину в ситуации с Ливией — и оказалась вытеснена из региона. Понятно, что Путин на те же грабли наступать не намерен. Все же разговоры о российских оружейных поставках режиму Асада — не более чем игра на нервах. Ранее подписанные контракты выполнены быть не могут, поскольку де-факто Сирия находится в блокаде, и прорывать ее в одиночку Москва не собирается.

В этом споре для Москвы самая удобная стратегия — публичность, а самая выигрышная тактика — затягивание времени. Поэтому она и ратует, со всем пылом и страстью, за проведение международной конференции в Женеве с участием всех заинтересованных сторон. Запад, понятное дело, скрипя зубами соглашается, хотя понимает, что стол переговоров для него — это, фигурально выражаясь, крышка гроба. Ведь за это время Асад успеет подавить центры сопротивления повстанцев и будет вести в Женеве разговор с позиции лидера, удержавшего власть. Именно по этой причине члены антиасадовского альянса спешат начать поставку оружия оппозиции и лоббируют введение бесполетной зоны. Иными словами, Запад хочет на бис увенчать себя новыми ливийскими лаврами, а Москва — не наступить на старые ливийские грабли.

Саммит в Лох-Эрне лишь четко обозначил эти две позиции. Чего только там не было. Была ледяная атмосфера на пресс-конференции по итогам переговоров Путина и Обамы. Было и жесткое заявление канадского премьера Стивена Харпера, которое расценили едва ли не как объявление о конце «восьмерки».

По информации «Итогов», в первоначальном проекте заявления G8 по Сирии содержалось два пункта, против которых Москва категорически возражала. А именно там говорилось о необходимости передачи власти от Асада переходному правительству. А также декларировались обязательства разработать «дорожную карту» урегулирования в Сирии, начиная с первого дня после ухода Асада.

Путин вполне мог хлопнуть дверью, отказаться подписывать документы, позволив Западу действовать на свой страх и риск. Но, как показала история, ничем хорошим это не заканчивается. Десять лет назад американцы вторглись в Ирак вопреки мнению не только Москвы, но и таких своих ближайших союзников, как Париж и Берлин. Та антиамериканская «антанта» очень быстро распалась. И для России попытка бойкота вылилась в «цветные революции» у ее границ и потерю таких зон влияния, как Грузия и Украина. Именно по этой причине Москва не вышла из переговорного процесса, добившись, кстати, вполне «вегетарианской» декларации по Сирии. Помешает ли Обаме эта тактическая победа Путина сыграть в свою собственную игру на Ближнем Востоке? Конечно же нет. Все зависит от того, какова мотивация американских союзников и самой России в «большой игре».

Выбор обкома

Главы мировых держав прекрасно осознают, что политика — дама циничная. И в этой связи понятно, почему Дэвид Кэмерон, невзирая на негативное паблисити, тем не менее готов следовать в фарватере США. Даже после фиаско в Ираке и Афганистане. На туманном Альбионе хорошо понимают: если Великобритания хочет оставаться в обойме мировых держав, ей нужно «определиться с обкомом». Можно сколько угодно не любить «вашингтонский обком», но надо честно ответить самим себе: готовы ли в таком случае поддерживать другой «обком» — например, тегеранский? Политика, повторим, дама циничная.

Скажем, недавний опрос в той же Британии показал, что больше половины подданных Ее Величества против снабжения сирийских повстанцев оружием и лишь 17 процентов — за. Кэмерон, надо полагать, еще столкнется с проблемами, когда попытается провести решение о вооружении сирийской оппозиции, не говоря уже об интервенции, через парламент. Но британский премьер заявляет, что не желает видеть свою страну в низшей лиге. Даже несмотря на то, что удержание нынешнего места стоит ужасно дорого. Глобальная конкуренция — это в меньшей степени экономика. Иначе в «восьмерке» давно бы находились Китай, Индия или даже Саудовская Аравия. Но их там нет. Ибо глобальная конкуренция — это еще и политическая воля держав, способных вмешаться в ход планетарных процессов и кроить мировую архитектуру под себя любимых. И это «бремя белого человека» лидерам «восьмерки» придется нести еще довольно долго.

Путин это тоже осознает. Именно по этой причине российский президент пошел на определенный компромисс, подписав совместное заявление по Сирии. Естественно, с учетом российской позиции. Итоговый текст можно признать успехом отечественной дипломатии. Никаких принципиальных позиций Москва не сдала. В документе, состоящем из семи пунктов, нет упоминания имени Асада. Там сказано, что любое будущее переходное правительство Сирии должно быть сформировано по взаимному согласию. Чьему именно — согласию между нынешней властью и оппозицией или согласию между членами «восьмерки», — в заявлении не расшифровывается. Хотя меж строк читается второе. Также говорится, что лидеры G8 едины в желании достичь мирного разрешения конфликта путем переговоров. Правда, сроки начала этих переговоров не обозначены. В общем, все остались при своих. Хозяин саммита Дэвид Кэмерон на радостях заявил, что те, кто ожидал «войны G7 против G1», то есть «семерки» против России, будут разочарованы.

Иного и быть не могло. Россия давным-давно сделала выбор в пользу интеграции в глобальные институты и зашла по этому пути достаточно далеко. Тому есть объективные причины. По словам директора Центра исследований постиндустриального общества Владислава Иноземцева, «Россия сегодня не обладает и десятой частью того идеологического и военного потенциала, который требовался от СССР для ведения полномасштабной холодной войны». Риторика типа недавних слушаний в СФ по поводу информации об электронной слежке американских спецслужб за россиянами, включая президента, — это одно. Реальная политика — совсем другое.

Официальная Москва вовсе не готова насмерть биться за Башара Асада, который, по мнению того же Иноземцева, «никакой идеи, кроме наследственной власти, не защищает и потому наверняка проиграет». Как считает глава Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов, «кризис в Сирии не может привести к глобальному конфликту, потому что никто из внешних сил не имеет там интересов такого масштаба, который требовал бы глубокого и серьезного вмешательства. Говоря цинично, никому нет особого дела до Сирии. Все пытаются что-то выгадать либо отстоять свои подходы».

А мы пойдем на Север

Несомненно, что нынешний градус в отношениях России с США значительно понизился. Однако бесспорно и то, что не «Акт Магнитского» и не «закон Димы Яковлева» определяют контуры глобального партнерства. Демонстративно ругаться по мелким поводам еще допустимо, а вот идти на разрыв отношений — нет. При этом стоит понимать, что Россия куда больше заинтересована в тесном партнерстве с другими членами «восьмерки», чем они в ней. Этого требуют в первую очередь интересы отечественной экономики. Так, по мнению ряда экспертов, и Америка, и Россия сейчас поворачиваются лицом к новым для себя пространствам. Точнее, к одному пространству — азиатско-тихоокеанскому. По словам Владислава Иноземцева, «обеим странам надо переосмыслить тихоокеанскую политику: Америке — отказаться от пренебрежительного отношения к России, России — уйти от зацикленности на Китае. Сотрудничество США, России, Японии, Южной Кореи и Австралии — вот то поле, на котором могли бы вызреть новые основы наших взаимных отношений».

В Европе столь же остро стоит вопрос о степени интеграции России в общее пространство. И это отнюдь не исчерпывается набившим оскомину вопросом об отмене шенгенских виз для россиян. На самом деле Россия достаточно плотно вовлечена и в политические, и даже в военные структуры Запада. Стоит напомнить, что работает Совет Россия — НАТО и регулярно (дважды в год) проводятся саммиты Россия — ЕС. И то и другое — по сути постоянно действующие интеграционные структуры, прообразы будущей «большой Европы». Россия, наконец, участвует в операциях стран Запада в Ираке и Афганистане — обеспечивая союзников транспортной инфраструктурой и техникой, и вооружает армии новых режимов в этих странах. И на этих планетарных весах фигура Асада — лишь малая гирька.

Москва, конечно, пытается устаканить свое положение в мире, участвуя в альтернативных интеграционных структурах. Однако говорить о том, что из этого вышло что-то толковое, пока рано. Членство же в «восьмерке» дает России право называться великой державой, принадлежать к той самой высшей лиге, которая способна менять ситуацию в разных регионах планеты по мановению руки. А что нам дает, к примеру, членство в ШОС? Какая польза от саммитов БРИКС? На стратегический баланс сил эти структуры влияют мало. Как бы мы ни дружили с Китаем или Индией, не они сегодня формируют повестку мировой политики. Тот же Китай для нас важный торговый партнер, но геополитические интересы двух стран во многом противоположны. С Индией или Бразилией нас вообще мало что связывает. По большому счету эти страны — прямые конкуренты России. В отличие, например, от Японии, которая крайне заинтересована в совместных с Россией проектах, особенно если удастся избавиться от исторических обид. Недаром же в Лох-Эрне Владимир Путин провел весьма насыщенные переговоры и с японским премьером.

То же касается и отношений с США. Нас гораздо больше связывает, чем разъединяет. Центральным решением саммита «восьмерки» были даже не декларация по Сирии или заявление о борьбе с офшорами. Настоящая сенсация — это объявленное намерение ЕС и США подписать самое крупное торговое соглашение в истории. Речь идет о создании общего трансатлантического рынка. Иными словами, Америка и Европа отменят пошлины во взаимной торговле. Да, их ставки (в процентах) и сегодня невелики. Однако ликвидация таможенных барьеров между двумя крупнейшими рынками мира даст колоссальный синергетический эффект. По словам британского премьера, соглашение может сразу же принести странам ЕС до 160 миллиардов долларов, США — 125 миллиардов и 135 миллиардов долларов другим странам мира, включая и Россию. Общий американо-европейский рынок создаст два миллиона новых рабочих мест и подстегнет буксующую экономику. Барак Обама выразил надежду, что торговый трансатлантический альянс (завершить переговоры стороны намерены уже к концу 2014 года) окажется столь же прочен, как и политический.

Москве, очевидно, стоит задуматься об открывающихся в связи с этим возможностях. В любом случае такая тема, как создание единого рынка для всего Северного полушария, украсила бы повестку дня следующего, сорокового саммита, который пройдет под председательством России. И это как раз тот случай, когда Дамаск не стоит мессы.

Лондон — Лох-Эрн — Москва