Остановка на красной дорожке / Искусство и культура / Кино

Остановка на красной дорожке / Искусство и культура / Кино

Остановка на красной дорожке

/  Искусство и культура /  Кино

Пока Каннский фестиваль притормозил на распутье, главными новостями стали грабежи

Канн стоит на пороге больших перемен. 83-летний Жиль Жакоб объявил об уходе в отставку через год. И вместе с ним уйдет целая эпоха: когда-то он начинал с создания в структуре Канна секций для презентации новых имен и тенденций. Второй конкурс «Особый взгляд», призовая «Золотая камера», секция студенческих короткометражек «Синефондасьон» — это его проекты. Жакоб находил для арт-кино новобранцев, быстро становившихся мэтрами: Вонг Кар-Вай и Аки Каурисмяки, Эмир Кустурица и Квентин Тарантино, Педро Альмодовар и Дэвид Линч, Ларс фон Триер и Стивен Содерберг, братья Коэн и братья Дарденн... Преемник Жакоба — нынешний исполнительный директор и главный отборщик фестиваля Тьерри Фремо. Фремо человек импульсивный — именно от него исходил дурацкий бойкот Ларсу фон Триеру. Но при этом Фремо готов к компромиссам. В нынешнем году он решился открыть Канн картиной «Великий Гэтсби», уже вышедшей в прокат в ряде стран, наплевав тем самым на «право первой ночи». Он же впервые включил в основной конкурс настоящее телекино — фильм Содерберга «За канделябрами», еще до окончания фестиваля вышедший в эфир на канале HBO. Мало того, Фремо, совершенно игнорируя правила, публично пиарил одного из конкурсантов — датчанина Николаса Виндинга Рефна, которого считает своим открытием и возможным преемником Триера. Фремо заявил, что отбирает не режиссеров, а фильмы, но при этом вовсе не уверен в точности своего выбора. Действительно: с режиссерскими именами-то как раз все в порядке, а вот с фильмами не очень. Программа этого года явно кризисная. Брать в конкурс только молодых и дерзких, конечно, можно. Но именно дерзновенности в работе с киноязыком молодые не проявляют. Технологический бум сделал процесс киносъемки доступным — дальше некуда. И разглядеть за эффектными кадрами и ракурсами, где же подает признаки жизни искусство, в сегодняшнем видеопотоке очень сложно. В открывавшем конкурс фильме мексиканца Амата Эскаланте «Эли» автор уж вроде чего только не наворотил — там и головы отрезали, и пытали, и насиловали, и даже поджигали гениталии, а ничего, кроме отвращения, не осталось в памяти. Тот же Рефн снимает крайне претенциозное шоу из убийств в специально отмороженно-замедленном темпе, но смысла-то от этого не прибавляется. Картинки заменили высказывание — это главная тенденция, продемонстрированная в Канне.

Конечно, интересного кино было предостаточно, но для Канна этого мало — нужны открытия. Сначала казалось, что Спилбергу хозяева подготовили выставку достижений всего мирового фестивального движения: «Прикосновение греха» Цзя Чжанке, «Прошлое» Асгара Фархади, «Молода и прекрасна» Франсуа Озона, «Боргман» 60-летнего голландца Алекса ван Вармердама, два японца — Такаши Миике и Хирокадзу Корээда — и Абделатиф Кешиш, тунисец из Франции, тоже не из каннской обоймы... Но потом пошли чисто каннские кадры — Соррентино, Джармуш, тот же Рефн, получивший здесь два года назад приз за режиссуру, и Содерберг, который был награжден в 89-м «Золотой пальмой» за дебют. Роль возмутителя спокойствия сыграл ветеран Роман Поланский, иронически прошедшийся по канве «Венеры в мехах» Захер-Мазоха. Однако, конечно же, мучительно не хватало «Нимфоманки» Ларса фон Триера, чтобы показать, что такое шок и провокация на самом деле.

Как ни странно, но Содерберг, сделавший мыльную оперу про шоу-звезду 70-х, стареющего гея в исполнении Майкла Дугласа, с ног до головы обсыпанного стразами и кружевом, и его туповатого любовника, сыгранного облондиненным Мэттом Деймоном, выглядел наиболее радикально. Уродливая роскошь мира звезды, ложь, в которой он прожил жизнь, прикидываясь невероятным «вуманайзером», подтеки косметики на несвежих мужских лицах, печаль в их глазах — все это по-настоящему мучительно видеть. В США это отказались прокатывать, забыв о политкорректности. А в Канне аплодировали Дугласу, преодолевшему тяжелую болезнь и сыгравшему полную себе противоположность в той ситуации, когда роль могла оказаться последней.

За сияющим имиджем Канна проступает суровая правда. Главными новостями стали грабежи. Официальные лица разводят руками: экономический спад, вот и расцветает криминал. Даже на Каннской лестнице однажды появился псих с пистолетом. Впрочем, пока игрушечным.