Борьба обостряется
Борьба обостряется
Теперь, когда читатель получил представление о семействе Валленбергов, об их владениях и их влиянии в экономике и политике Швеции, ему, пожалуй, станет более понятным состояние лихорадочного беспокойства, охватившее шведских бизнесменов после трагического случая в Худдинге. Как же так: ведь один из столпов шведского капитализма оказался не просто тронутым червоточиной, а основательно подгнившим. Для нордических моралистов неприемлемым был сам факт самоубийства наследного принца «империи» Валленбергов. Для дельцов, вся мораль которых сводится к подсчёту прибылей, вопрос заключался в судьбе самой «империи». Для одних бизнесменов она была безжалостным врагом, для других, тех, кто втянут в её орбиту, – матерью-кормилицей и надёжной опорой. И тем и другим, понятно, было не всё равно, чем кончится история в Худдинге.
Да что дельцы – тысячи обычных шведов не остались равнодушными, узнав о гибели Валленберга-младшего. И речь идёт не о мелких держателях акций валленберговских предприятий, приобщённых к бизнесу некоронованных королей шведской индустрии, а просто о рабочих, занятых на заводах и фабриках Валленбергов, фактически о всей трудовой Швеции.
Для этой Швеции, работающей от зари до зари, живущей в тесных квартирках предместий, считающей каждую копейку, богачи Валленберги долгие годы были символом капитализма. Именно эту Швецию Валленберги обманывали махинациями с ценами и спекуляциями земельными участками. Именно эту Швецию они вкупе с другими кланами финансовой олигархии нещадно эксплуатировали, её пот обращали в золото, оседавшее в сейфах серого четырёхэтажного особняка на стокгольмском бульваре Кунгстрэдсгорден. Для этой Швеции возникшая со смертью Марка перспектива падения «системы» Валленбергов связывалась с надеждами на ослабление железной хватки монополий, держащих в своих руках бразды правления почти всей шведской экономики.
Это поистине железная хватка. Дело ведь не только в том, что монополии контролируют банки и предприятия. Они хозяйничают практически в любой сфере жизни Швеции. Их деятельность сводит на нет многие социальные завоевания рабочего класса. Повышением цен отвечают монополии на прибавку к заработной плате, вырванную профсоюзами в тяжкой борьбе с хозяевами, увольнениями (под предлогом рационализации производства, разумеется) – на требования отмены устаревших законов, оставляющих в руках предпринимателей все полномочия в вопросах найма и увольнения рабочей силы. Монополии дирижировали кампанией буржуазных партий против закона о пенсиях, принятия которого добивались трудящиеся.
И не мудрено поэтому, что над плотными колоннами рабочих демонстраций, которые в день Первомая под звуки самодеятельных оркестров двигались по улицам шведской столицы и других городов, рядом с алыми стягами пролетарской солидарности и бархатом профсоюзных знамён неизменно соседствовал лозунг «Долой Валленбергов!». Впрочем, не только в день Первомая. За последние годы, пожалуй, ни одна массовая манифестация трудящихся не проходила без этого требования.
При всей своей символичности этот лозунг в последние годы всё больше и больше наполнялся конкретным содержанием. Ведь с каждым разом всё отчётливее и яснее вырисовывалась линия шведской финансовой олигархии, стремившейся за счёт интересов трудящихся обеспечить себе прибыли. Результаты этой политики, которой не сумели (или не захотели) противопоставить должные контрмеры власти, проявились, в частности, в неведомом прежде Швеции росте безработицы. На протяжении 1972–1973 годов в отдельные месяцы она достигала 450 тысяч человек, включая скрытую безработицу, а к сентябрю 1973 года, решающему месяцу для шведской внутренней политики из-за проводившихся парламентских выборов, установилась на крайне высоком для Швеции 100-тысячном уровне.
С каждым годом тяжелел налоговый пресс. Повышение косвенных налогов удорожило стоимость жизни. На предприятиях заметно вырос производственный травматизм.
Шведский рабочий класс отвечал на наступление монополий всё более решительными протестами. Социальное недовольство, в нарушение сложившейся в Швеции практики, прорывалось забастовками. Самым заметным обострением классовой борьбы отмечены за последний период конец 1969 – начало 1970 года, когда объявили забастовку горняки полугосударственного концерна ЛКАБ. Их борьбу за улучшение условий жизни и труда поддержали все шведские трудящиеся, и вскоре пламя борьбы перекинулось и на частные предприятия. Весной 1970 года стачки вспыхивали одна за другой, в том числе – и не в последнюю очередь – на заводах, входящих в сферу влияния Валленбергов. Бастовали рабочие «Электролюкса», телефонного треста «Л. М. Эрикссон», автостроители концерна «Вольво».
Антимонополистическую борьбу шведских трудящихся возглавляют коммунисты. Они добиваются единства рядов рабочего класса в борьбе против засилья финансовой олигархии, призывают к ликвидации её господства, к уничтожению её экономического и политического влияния. «Власть финансовой олигархии должна быть сломлена», – говорится в программе, которую приняла Левая партия – коммунисты. В то же время программа предупреждает о возможности более широкого наступления капитала на права трудящихся, вырванные в результате упорной борьбы шведского рабочего класса против монополий.
Существовало немало признаков того, что шведская буржуазия действительно готовила такое наступление. Перед парламентскими выборами 1973 года лидеры буржуазных партий чётко дали понять, что они готовы к созданию правительственной коалиции, чему прежде мешали межпартийные распри в лагере буржуазии. Шведские политические обозреватели утверждали, что никогда раньше буржуазные партии страны не были так активны в предвыборной кампании и не получали столь обильной финансовой поддержки со стороны капитанов шведской индустрии.
Сигналом к консолидации политических сил буржуазии стали события, развернувшиеся в мире шведского бизнеса после трагического случая в лесу под Худдинге, где свёл счёты с жизнью наследный принц «империи» Валленбергов. Шведские и нешведские газеты писали тогда, что самоубийство Марка Валленберга кладёт конец дальнейшему существованию «империи». Было и в самом деле похоже, что, оставшись без наследника, которому можно было бы передать контроль над многочисленными предприятиями, семейная монополия Валленбергов оказывалась под угрозой распада. В первые дни этот прогноз многие считали верным. Вскоре после трагедии в Худдинге было объявлено о том, что валленберговский «Эншильда банк» сливается с другим крупнейшим банком Швеции – «Скандинависка банкен». Но это слияние вовсе не означало самоликвидации «империи» Валленбергов, а служило путём к дальнейшему её укреплению.
Новое финансово-кредитное учреждение «Скандинависка эншильда банкен» сразу заняло ведущее положение в Швеции. Давний соперник Валленбергов – «Хандельсбанкен» оказался отброшенным на второй план, а по общей сумме операций «Скандинависка эншильда банкен» не имеет себе равных в стране.
Слухи о слиянии валленберговского банка со «Скандинависка банкен» на протяжении последних лет повторялись регулярно. Ведь, несмотря на всю мощь финансово-промышленной «империи» Валленбергов, их банк сам по себе был невелик и по объёму чисто финансовых операций в 4–5 раз отставал от «Хандельсбанкен». Поиски подходящего партнёра для «вечного союза» обсуждались валленберговской верхушкой давно. В семействе банкиров не было единства по этому вопросу. Говорили, что распри и вызвали тот самый «стресс», который так фатально повлиял на судьбу Марка Валленберга.
«Скандинависка банкен» считался «естественным союзником» Валленбергов. С одними партнёрами из «Скандинависка» они состояли в родстве, с другими были крепко связаны деловыми интересами. К числу первых можно отнести семейство цементного короля Ветье, к числу других – Сёдерберга, занимавшего посты в правлениях трёх десятков промышленных компаний. Среди важных клиентов «Скандинависка банкен» числились пароходчик Брустрём и стальной магнат Юнсон. В сферу влияния этого банка входили такие крупнейшие промышленные предприятия, как автомобильный концерн «Вольво» и верфи «Гётаверкен», горнорудный концерн «Грэнгес» и многие, многие другие предприятия практически всех отраслей промышленности.
Короче говоря, владения «Скандинависка банкен» были едва ли не обширнее валленберговской «империи». Но она вовсе не растворилась в безбрежных владениях своего избранника по союзу. Вопреки обычной логике в мире капитала крупное предприятие не обязательно поглощает более мелкое. При слиянии обоих банков вышло как раз наоборот, и в результате семейство Валленбергов заняло главенствующие позиции в «Скандинависка эншильда банкен».
В самом деле, в руках «молчаливого семейства» Валленбергов оказалось 7,5 процента акционерного капитала нового банка, что с лихвой обеспечивает возможность контроля за его деятельностью. Ещё более показательно распределение сил в составе правления нового банка. Председательствует в нём Маркус Валленберг. В правление, состоящее из 15 человек, введены 8 бывших руководителей «Эншильда банк» и 7 директоров «Скандинависка банкен». Это обеспечивает клану Валленбергов даже формальное большинство при решении всех стратегических и тактических вопросов.
Нет, не умерла «империя» Валленбергов. Она лишь трансформировалась, расширив свои границы. Новый банк стал двадцатым по величине финансовым учреждением Западной Европы и пятидесятым во всём капиталистическом мире. Первый же год деятельности нового банка принёс неслыханные барыши Валленбергам. В 930 миллионов крон расценивались прибыли лишь 10 крупнейших предприятий Валленбергов в 1972 году. Это составило треть дивидендов 200 самых важных фирм Швеции. Немало для банкиров с Кунгстрэдсгордена!
Такой резкий рост влияния одной группы шведского финансового капитала имеет значение не только для частных интересов Валленбергов, но и, пожалуй, для страны в целом. В левых кругах шведской общественности слияние двух ведущих банков страны рассматривалось как ответ финансовой олигархии на политику социал-демократического правительства, которое под напором масс пыталось ограничить безудержную деятельность монополий. В левых газетах с тревогой заговорили о растущей концентрации экономической власти в руках кучки монополистов. Многие профсоюзы увидели в этом событии новый аргумент в пользу своих давних требований о более решительных мерах по расширению государственного сектора в экономике и по экспроприации собственности банков и крупных монополий в пользу народа. Лидер шведских коммунистов К.-Х. Херманссон расценил решение о слиянии банков как шаг к концентрации капитала и как признак стремления монополий к политической власти.
Последующие события и, как уже было сказано, предвыборная кампания 1973 года подтвердили политические амбиции буржуазии. Но они подтвердили и другое – растущую решимость рабочей Швеции противостоять натиску финансового капитала. Недаром в ходе парламентских выборов укрепила свои позиции Левая партия – коммунисты, единственная партия страны, выступающая с последовательной программой обуздания монополий.
Несмотря на бешеные усилия буржуазным партиям не удалось на выборах-73 добиться большинства в шведском риксдаге, хотя они и получили дополнительные мандаты. Сложившаяся после парламентских выборов обстановка привела к поляризации классовых сил в Швеции. В этих условиях борьба против деятельности монополий, приобретающей всё более открытый антинародный характер, становится особо актуальной. И в рабочей печати, на рабочих митингах всё громче, всё настойчивее звучит лозунг «Долой Валленбергов!», зовущий шведских трудящихся к борьбе против засилья финансового капитала, за свои жизненные права, к сплочению и единству.
