Земля удаганок

Земля удаганок

Многоязыкая лира России

Земля удаганок

ПРОЗА ЯКУТИИ

Отрывок из романа-олонхо

Искушение Сордонга

Ариадна БОРИСОВА

Старик Сордонг опомнился от звуков своего же утробного урчания и выхаркнул на палые листья бурый комок червей. Память возвращалась с трудом. Ощущение во рту было мерзкое, между языком и нёбом катались песчинки и грязь. Вытерев запачканные пальцы о жухлую траву, поднялся с кряхтением, придерживая поясницу. Подумал, холодея: «А вдруг какие-нибудь люди невзначай заявятся ко мне, когда я бессмысленным младенцем ползаю тут и пожираю землю? Скажут?– из отшельника превратился в абаасы1, пора прикончить его, пока не натворил зла!»

Шагнув, Сордонг едва не упал и несколько мгновений тупо рассматривал круглый продолговатый предмет, о который споткнулся. Старая тальниковая верша… да. Было так: он ходил на озеро Травянистое и заново прочистил дорожку в водорослях, чтобы проверить вершу и поставить отверстием кверху, пока озеро не замёрзло и не уснули гольяны. Но рыба ушла в прорехи, снасть оказалась дырявой. Он взял её починить, а на подходе к дому его напугала внезапно слетевшая к ногам ворона, вот и разобрала падучая немочь…

Сордонг остервенело пнул вершу, и она покатилась под уклон к берегу. Приступы странной болезни, во время которых старик, теряя рассудок, рылся в земле в поисках червей и поедал их, в последнее время участились.

К горлу поднялась кислая волна изжоги. Сордонг сплюнул и тут же нагнулся, привлечённый красным слизистым сгустком в плевке. Простонал:

– Кровь! Опять кровь! А всё ты, гнусная старуха!?– Он погрозил кулаком в сторону севера.?– Это ты кормила меня червями, душами умерших родичей, тёмной кровью из своих змеиных сосцов!

Погодя пришла мысль: недаром утром задувал северный ветер. Знать, демоническая старуха примчалась на нём, покинув остров в Мёрзлом море, где стоит высокая сухая сосна о двенадцати ветвях с гнёздами для будущих ойунов. В начале месяца опадания листвы старуха наслала на Сордонга болезнь брюха, чуть кишки не выпали низом. А нынче налетела на него вороной и сама поселилась в нём. Вот почему в чреве будто кто-то царапается и копошится. Бесовка не может простить потери джогура2, некогда подаренного ею. Вздумала вовсе сгубить!

– Э-э, не сердись, матушка духов, что накричал на тебя,?– поглаживая живот, пробормотал Сордонг.?– Принёс бы жертву, да нечем даже пощекотать желудок. Видишь ведь, коли сидишь в моей утробе, что там бултыхается лишь вчерашняя уха с ельцами.

Оглянувшись, добавил негромко:

– Ну, ещё, поди, земляные черви, так любимые тобою…

По привычке хотел позвать собаку и вспомнил, что её задрал неизвестный зверь. Обглоданный собачий остов нашёлся недавно на берегу Диринга, недалеко от крытого корьём и дёрном стариковского тордоха.

Диринг?– озеро глубокое, длинное, простёрлось вдаль почти на ночлег пути. Люди болтают, будто в нём обитает Мохойлуо?– гигантская клыкастая ящерица, продёрнутая в чешуйчатый панцирь. Зимой озеро, как другие, прячется подо льдом, но на протяжении его снежного полотна часто темнеют незамерзающие полыньи?– чёртовы окна. Отчего они возникают, Сордонг не знал, однако в чудовище не верил. Он жил здесь много вёсен и ни разу его не видел. Однако всё же не рыбачил в Диринге и воду для питья из него не брал. Хоть и проточной была водица, а вкус имела неприятный, серный.

Вот только вчера… да. Вчера он весь день подновлял тордох3 и к вечеру, утомившись, почувствовал сильную жажду. Не удержался, напился из оставленного на улице туеса студёной воды, принесённой из Диринга для хозяйственных нужд.

– Зря ты так сделал,?– прохрипел Сордонг, задыхаясь от колик. В долгом своём одиночестве он привык разговаривать вслух сам с собой.

– Разве можно вспотевшему человеку опиваться сырой водой? Да такой пакостной, полной отравленного зловония из смрадных потрохов Мохойлуо! Знаешь ведь?– даже коня выстаивают после дороги, не дают пить сразу, а то нарывами изойдёт и сдохнет. Иди-ка, завари берёзовую чагу, промой нутро густым настоем…

Чтобы отвлечься от болей, Сордонг решил не откладывать плетение новой верши, начать сейчас. Он хорошо запасся лозой горного тальника в первые дни весеннего месяца, ломающего льды. Молодые ветки тогда ещё чуть припухли почками и сочились под тонкой корой свежей прозрачной сукровицей.

Растопив камелёк, старик подвесил к огню котёл с водой для размачивания подсохших прутьев. Упарившись в кипятке, они станут гибкими, как верёвки, уже не сломаются коленцами в перегибах, не расщепятся на косо срезанных концах. Свяжет Сордонг широкую крепкую вершу и поставит не в Травянистом, а на Большой реке. Сначала, конечно, попросит благословения у бабушки-реки, у гордого духа её, собирающего дань душами утопленников. Потом выберет хорошее место в заглыбях, где больше окуней, плотвы и мелюзги-тугуна, сделает из лиственничных охвостьев решетчатую городьбу с проёмом и закрепит в него вершу. Испуганная преградой рыба замечется, вовлечётся в проём втягивающей быстриной. Повезёт, так крупные налимы попадутся. Мясо у налимов жёсткое, волокнистое?– из-за того, говорят, что едят уходящих на дно. Зато можно поменять печень-максу на медвежью желчь у охотников для лечения недужного желудка, на молоко у хозяек селения Кынаттах-Аппа. Ах, какая же вкусная и жирная налимья печень, на языке тает!

Сордонг облизнул всё ещё грязные губы. Умыл лицо и прополоскал рот, прежде чем отпить из успевшего забурлить горшка.

– Вот тебе, старуха, мать северных духов,?– проговорил он, опускаясь на колени и потягивая кипящий у губ чаговый взвар.?– Возьми целебную силу берёзы и уходи от меня. Не делай посмешища из своего питомца, не позорь перед людьми. Видишь, не остаюсь в долгу, хорошее для тебя делаю за то, что ты меня выкормила-воспитала.

Отхлебнув ещё немного, отложил горшок со снадобьем. Свалил на шесток горячие смягчённые прутья и уселся перед очагом поудобнее. Пальцы принялись за привычную работу, плели-вили нехитрую вязь, а язык сам собой трепался под слабый лепет притихшего огня.

– Помнишь, каким я был чахлым заморышем почти до тридцати пяти вёсен, бедняжкой с суставами из хрящей? Девки от меня задранные носы воротили. А ведь всё из-за тебя. Из-за твоего запредельного зова болел я телом и мыслями, места не находил себе. Ты взяла мою материнскую душу, завернула в сырую шкуру кольчатой щуки и поселила в гнезде с медными обручами на сухой сосне, древе ойунов…

Старик настороженно обернулся, словно кто-то в тордохе мог его услышать.

– Никто не знает, что я, как облезлый птенец кукушки, лежал в гнезде шестой западной ветви сосны, где воспитываются ойуны со средним джогуром. Чтобы люди не догадались, я приделал к бубну девять гудящих рожков, будто жил на девятом суку… Но проклятые Сарыал с Терютом и удаганка Гуона?– знали! Они смеялись над моей тайной. Не стали разоблачать в обмане, но какую же я терпел от них большую обиду…

Он проглотил застрявший в горле слёзный ком.

– А ведь я, как они, сполна прошёл испытания. О-о, как ты меня мучила, старая! Как выжимала моё человечье, варило сырое, калила мягкое! Ломала сильнее, чем я сейчас гну тальниковый хворост! Жалобно плачущую голову мою с выколотыми глазами, с просверленными ушами ты насадила на шест, и её били дождь и снег, и громы раскалывали её… Плоть бедного тела ты разбросала по всем восьми ветрам, скормив его рвущим-глотающим хвостатым тварям со щучьими головами… Насытившись, они с визгом провалились в трещину, вмиг закрывшуюся за ними… Собравши мои кости, ты склеила новое тело своей вязкой тягучей слюной и под ущербной луною спустила в устье кровавой Реки Мертвецов с течением назад-вперёд …

Сордонг поглядел в просвет на нижнее отверстие верши, связанное короткой воронкой.

– Не думай, будто ругаю тебя, старуха. Больно было и плохо, когда ты меня терзала, но сейчас вспоминать приятно… да. Ведь ты дала мне джогур… Дар мой, с которым я пришёл в этот мир, страсть мою, которую смертная плоть унесёт с собою в ад адов Жабын, последний приют ойунов на краю Преисподней… Я получил от тебя зоркие глаза, чуткие уши, огненный хвост и лёгкое дыхание, поднимающее кверху, опускающее книзу. Ты подсказала, где найти побитую молнией лиственницу для крестовины бубна. Передала, какому кузнецу в северном дьоне заказать идолов и обереги, какая мастерица сумеет пошить платье…

Он замолчал, беспокойно завертел шеей и, прислушавшись, окаменел. С улицы донёсся негромкий стук: кэрк-кэрк-кэрк! Дверь тихо открылась, кто-то вошёл. Старик застыл и некоторое время сидел, не шелохнувшись, как мёртвый. Затем дрогнул, съёжился и вобрал голову в плечи.

Молчание не могло продолжаться вечно.

– Ну, вот и свиделись, Сордонг.

Странник сел на порог. Зрачки в его голубых глазах мерцали красными угольями, обжигая лопатки и наклонённый затылок хозяина.

– Неласково ты встречаешь гостя. Не спрашиваешь, какие у меня новости. А ведь я кое-как отыскал твоё новое жильё. Неужто так и буду разговаривать со спиной? Прими же меня, как подобает, по обычаю гостеприимства?– далбар! Хоть ты и живёшь один, но думаю, есть чем угостить проголодавшегося бродягу.

Развернувшись, Сордонг резко вскочил и с яростью прокричал, тыча вперёд горшком с остатками чагового отвара:

– На-на, пей кумыс, уплетай молочные пенки, ешь карасёвые языки, грызи тающий жир оленьих голеней и жеребячью грудинку! Да, я живу один, даже духи забыли дорогу к моему дымоходу! Ты, ставший причиной бед, сделал меня нищим отшельником, а теперь не постыдился явиться снова! Я знаю, зачем ты пришёл! Ты убил всех ойунов и теперь подоспел за мной!

Пришелец укоризненно покачал головой:

– Совсем помутился твой разум?– юй-мэй. Не я, а ты сам убил их, Сордонг, разве не помнишь?

Отпрянув, старик без сил опустился на лавку и закрыл ладонями перекошенное лицо.

– Двадцать вёсен назад это случилось,?– глухо проговорил он мгновения спустя.?– Но ты ошибаешься, если думаешь, что я, живя изгоем, зарос мхом и потерял силу памяти. Я прекрасно помню, как это произошло. Помню, будто стряслось вчера… Ты тогда притащился ко мне, как сейчас, попросился на ночлег…

Сордонг поднял голову и прищурил подслеповатые глаза:

– Гляжу, ты ничуть не изменился с тех пор, Дэллик. И облачён всё так же в странную одежду из чёрной шкуры незнакомого зверя. А я постарел…

– Да, много вёсен прошло, целое колено,?– улыбнулся гость.?– В тот раз ты был куда радушнее. Мы разговаривали долго…

– И ты всё расхваливал мой дар,?– зло оборвал старик.?– А потом дал мне страшный яд, велел тайно позвать и убить ойунов, подбросив им отраву в питьё!

– Врёшь, Сордонг,?– спокойно возразил странник.?– Я не давал тебе яда. Я просто рассказал, как готовить его из серого рудного камня и серы. Вот и всё. Ты сам приготовил зелье после моего ухода. Ты сам тайно позвал ойунов и угостил их отравным напитком.

Зажмурив глаза, Сордонг в тоске закачался на лавке.

– Скажи, почему ты так сделал??– поинтересовался Дэллик, буравя лицо старика огненными зрачками.

– Потому что ты сказал мне, что я?– великий ойун, а они нет!

– Ох, опять врёшь! Видно, действительно одряхлел умом и отжившая память играет с тобою в прятки. Это твой словообильный язык сболтнул мне, что ты?– великий ойун, а они?– нет.

– Я был велик!?– взвизгнул Сордонг.

– Неужто??– усмехнулся странник.?– Ты?– орто-ойун. Такой же средний, как ваша серенькая Срединная земля… Кажется, зверь твоего рода и мать-зверь твоей волшебной силы?– щука? Старики, полагаю, говорили тебе, что в день, когда ты появился на свет, над аймаком пронеслась небольшая тучка и выпал дождь, полный мелких щурят. Как же смеялись люди других родов и зажимали носы! К вашему селению нельзя было подойти и на четверть кёса?– так сильно и долго смердело протухшей рыбой. После того и прозвали аймак Сытыганом?– вонючим… А убитые тобой ойуны имели могучих волшебных зверей, куда твоей шелудивой щуке!

– Выскочки мнили себя белыми ойунами. Несли якобы только добро… Я же считался чёрным. И этим горжусь до сих пор! Хотя мои недруги были сильнее… да… Зато не они меня, а я их уничтожил,?– прошипел старик, уязвлённый издёвкой Дэллика в самое сердце.

– Ах, значит, всё-таки ты!?– всплеснул руками насмешник.

– Да, я! Я!?– выпрямился Сордонг.?– Я всё же был большим ойуном! И стал бы великим?– знаменитее алгысчита Сарыала, старого Терюта и удаганки Гуоны! Но потерял свой дар… Свой чудесный джогур! Ты, Дэллик, всему виной! Это ты в мыслях моих поселил жгучий дурман, беспрестанно точивший меня! Оставили тело моё сон и желание еды, ушли спокойные думы… И я приготовил отраву.

– Та-ак… Интересно,?– оживился гость.

– Потом я показался ойунам в образе рыбы. Шепнул, что нужно поговорить. Попросил их прийти ко мне тайно ночью. А когда явились все трое, рассказал о своём видении?– о несчастье, грозящем дьону. Они поверили, ведь я не соврал. Несчастье и впрямь гуляло-бродило рядом, и оно было?– ты, Дэллик… Доверие затмило их предчувствия. Налив полную чашу напитка из сладких корней саарды, я сделал вид, что отпил из неё. И передал посуду по кругу. Было жарко, они выпили много… Я предложил соединить наши силы. Согласившись, они поведали о своих тревогах, ибо тоже слышали ветер близкого лиха. Гуона призналась: она с нежеланием шла ко мне, чуя не просто беду, а смерть… И первой поняла, что я поднёс им отравленное питьё! Она и умерла первой, эта женщина, которую я… любил. Удаганка, избравшая в мужья чужака Кубагая, человека простого, без всякого дара. У него были только светлое лицо и кудрявая борода цвета сухого сена?– вот всё, что у него было. Он нанялся пасти табуны воинов…

Помешкав, старик повторил:

– Она умерла первой. А за нею и двое других.

– Но ты ведь этого хотел, не так ли??– заметил Дэллик.?– Ты остался единственным ойуном в округе.

– Единственным!?– горько воскликнул Сордонг.?– Тогда я тоже так думал, ведь мне удалось обмануть чародейские души, отправив их в болото, где и паук вязнет… да! А потом старшие люди родов позвали меня на малый сход и повестили об исчезновении ойунов. Я сделал вид, что сокрушён горем. Они вытолкнули вперёд сына однорукого воина паренька Хорсуна. Он рассказал о чужом человеке со студёными глазами. «Незнакомец шёл к Сытыгану»,?– сообщил мальчишка. Он видел тебя, Дэллик.

Странник пожал плечами:

– Ну и что?

– Меня спросили, встречал ли я или кто-нибудь из моих родичей такого человека. Я ответил?– нет, никто не встречал, мне бы сказали. Тогда старшие велели узнать у духов, куда пропали ойуны. К вечеру я принёс своё волшебное снаряжение в воинскую Двенадцатистолбовую юрту. Камлал4 до утра так усердно, как только мог. Пел и кричал, что с помощью духов бегу по следам твоим, Дэллик. Твердил, что спешу, но уже не догнать?– ты, мол, успел ускользнуть далеко в свои земли. Доложил о тебе как о чёрном ойуне вражьего племени-рода. Поведал, что ты убиваешь всех других, чтобы стать самым великим в лесу Сир-Сибиир…

– Между тем великим-то хотел стать?– ты,?– ввернул скорчивший мину гость.?– Однако всю вину свалил на меня. Смотри-ка, оказывается, ты не только лгун и убийца, Сордонг. Ещё и предатель…

– Я был зол на тебя! Ты заставил отнять у ойунов жизнь, но и мою испортил! А я находился в ту пору в самом расцвете тела и дара?– разменял всего сорок пять вёсен. Ушёл мой бесценный джогур, ушёл как песок сквозь пальцы…

Сордонг затряс руками, словно вправду стряхивая песок, и завыл:

– О-о, мой дар! Дивный, летучий, моя потерянная радость! Сколько я вытерпел из-за него, сколько болел, как был счастлив его получить!

– Ну-у, завёлся,?– поморщился Дэллик.?– Не ушёл твой дар.

Старик замолчал с полуоткрытым ртом, и гость засмеялся:

– Он просто уснул до времени.

– Просто уснул? Ты хочешь сказать, что джогур… вернётся??– прошептал старик с надеждой.

– Почему бы и нет,?– ответил уклончиво странник и вышел во двор за дровами.

В очаге вспыхнуло весёлое пламя. Пристально вглядываясь в оббитое глиной пылающее жерло, Сордонг всхлипнул:

– После того… камлания… старшие родов мне поверили, ведь о тебе говорил и мальчишка. Но решили, что я никчёмный волшебник, если человек, истребивший лучших, меня не прикончил… Спросили, где лежат тела убитых. «Раз ты видел, как враг их изничтожил, значит, ты должен знать это место»,?– заявили с нерасположением. Что мог я ответить, кроме «не знаю»?..

– В самом деле, Сордонг, куда ты дел трупы?

– Я долго думал, где их спрятать. Потом вспомнил об озере Диринг. Совершил над покойниками обряд освобождения душ и той же ночью привёз на быке сюда. Хотел их сжечь, но испугался. Дым не спрячешь в мешок, на дым могли заявиться с подозрительными мыслями дозорные воины. Поэтому я снова съездил домой за ровдужной лодкой. Привязал к телам камни, сплавал к середине Диринга три раза, а то бы лодка не выдержала, и по одному погрузил ойунов в глубину. Самым тяжёлым был алгысчит Сарыал. Рослый, как бревно, не смотри что старый. Я трудился всю ночь…

– Сочувствую,?– сухо сказал Дэллик.?– Что ж, если ты позже решил поселиться здесь, надо полагать, ты очень любил отравленных тобой волшебников.

Сордонг злобно ощерился:

– Я ненавижу этих зазнаек и сейчас, хотя их надменные кости давно провалились сквозь тину и грязь в страну мёртвых ойунов Жабын, откуда возвращаются только истинно великие! О, мне не забыть, как они умирали один за другим в невыносимых корчах, с проклятием на устах! Смертное проклятие самое страшное!.. Оно навлекло рок и горе на мой аймак! Многочисленные сократились, здоровые ослабли… Наш старшой замёрз в лесу, его брат ни с того ни с сего перерезал себе глотку… Два приятеля заболели неизвестной болезнью, стали как живые мертвецы, и другие недуги накинулись на род щук. Забрали самых сильных мужчин и детородных женщин… Мало людей осталось, на пальцах пересчитать, и те отщепенцы. Живут не по-человечьи, бедны до последнего. Не имеют скота, питаются гольяшками да грабят запасы в сусличьих норах… Проклятие сбылось, аймак стал мне противен. Я ушёл от него и вообще от всех. Водворился здесь, чтобы больше никто меня не тревожил. Люди боятся Диринга из-за плавающей в нём клыкастой ящерицы Мохойлуо, стороной берега обходят…

– Тебе приходилось видеть дракона??– заинтересовался Дэллик.

– Нет,?– отрезал Сордонг.

Запнувшись, произнёс вполголоса:

– Ну… как-то запропала моя собака, а на днях я нашёл на берегу её останки. Над ней потрудилось большое животное. Наверное, лесной старик. Их в здешних местах, бывает, шатается много. Однако дыра… дыракона, как ты назвал Мохойлуо, ни разу не видел, сколько раз на Диринге рыбачил. Рыбы в нём?– чуть, а коряг очень много, все сети порвались. И вода нехорошая вкусом, больная. Вот вчера я от жажды сдуру наглотался воды из Диринга и так разболелся желудком, что начал плеваться кровью.

– Сужение пищевода от недоедания, однообразия пищи и употребления некачественных продуктов,?– пробормотал гость слова с непонятным смыслом. Сордонг завёл свою ежедневную песню:

– Был раньше ойуном, неуязвимым для хворей… Люди меня уважали… да… Вкусно кормили-поили, чествовали… Звали лечить и направлять на дело… Я растягивался на почётных нарах, на белой кобыльей шкуре. Лежал, ожидая захода солнца. Как только темнело, народ умещался вдоль стен. Тушили огонь, и я начинал камлать в непроглядном мраке… Сколько теперь ни зову, дух ойунов Кэлэни и сгусток силы камлания джалынг больше не входят в глотку. Одна только сердитая матушка-старуха сидит в желудке. А ведь прежде, лишь захочу, духи мчались ко мне по первому кличу! Всё виделось, слышалось, ощущалось острее. Я мог ходить по матице юрты вниз головой, как муха! Взлетал на небо, опускался в подземный мир, проходя сквозь земные толщи! Равный властителям-духам Земли и Нижнего мира, полностью сливался с ними! Я был?– они, а они были?– я-а-а!..

– Да, помню, в прошлый раз ты мне показывал кое-какие из своих фокусов,?– зевнул Дэллик. Осведомился:

– Бываешь в своём аймаке?

– Забыл, когда ходил туда… да. Давно ни с кем из родичей не встречался. Кровь их протухла вместе с гнилой, плохо заквашенной рыбой. Чего ожидать от несчастных, влачащих жалкое существование?

– А ты, Сордонг? Разве твоё существование можно назвать жизнью?

Старик задумался, опустил голову. И снова резко поднял её:

– Жизнь без джогура мне не нужна. Но я боюсь! Тяжкие грехи всё сильнее теснят меня к Нижнему миру!

– Ты точно хочешь, чтобы дар вернулся??– спросил странник со змеящейся на губах усмешкой.

– И что… ты отдашь мне его обратно??– пролепетал старик, устремляя на гостя умоляющие глаза.?– Да, я хочу! Хочу вновь ощутить ни с чем не сравнимую радость!

– Считай, эта радость уже в тебе.

Дэллик поднялся и, пройдя в правый угол тордоха, порылся в хламе на нарах. Взволнованный старик напряжённо следил за гостем.

– Вот твоя ритуальная утварь,?– странник протянул Сордонгу его волшебную одежду, колотушку и бубен.?– Бери же?– и пробуй!

Трясясь как в ознобе и стараясь отвести взгляд от холодных глаз пришельца, старик нерешительно принял вещи из его рук. Затем как будто оживился. Тщательно осмотрел ровдужное платье, подняв облако пыли. Дэллик подумал: «Вероятно, Сордонг немало отвалил за этот костюм мастерам»,?– и был прав: когда-то старик отдал за убранство ойуна всё своё имущество. А состояние слыло изрядным.

Платье постарались вымять особо, оно лилось к полу текучими тёмно-песчаными волнами. Бурые пятна говорили о том, что его часто окропляли кобыльей кровью. Длинный задний подол обвисал замахрившимися краями, спереди, по бокам и по всей длине рукавов болталась тонко нарезанная кожаная бахрома. Наряд пестрел никогда не ржавеющими подвесками из железа, меди и серебра. Каждая из них?– круги-проруби, висящие на груди; дырявое солнце и ущербная луна на спине; идолы-эмэгэты обычных и невиданных птиц, зверей, гадов, духов; человеческий остов и отдельные части тела?– почки, печень и сердце; крохотное оружие и непонятные знаки; бубенцы и трубочки; унизанные колокольцами кожаные ремни-поводья за спиной,?– имели своё место, своё тайное значение и собственную душу.

Медленно, как во сне, Сордонг бросил в огонь вересковые ветки. Облачился во встряхнутое над ним певучее платье. Сунул под мышку изогнутую берёзовую колотушку, обшитую с нижней ударной стороны куском кожи с колена чёрного быка-пороза. Поставил на шесток перед рдяным зевом очага овальный бубен?– подогреть, чтобы ожил. Сработанный из матовой, до полупрозрачности выделанной шкуры трёхтравного жеребца, с крепкой лиственничной крестовиной, бубен был чудо как хорош. Девять разбросанных по кромке рогов гудели, чутко отзываясь на трепет туго натянутой кожи.

1 У якутов злые духи верхнего, среднего и нижнего миров.

2 Слово «джогур» на якутском языке означает талант.

3 Древнее жилище якутов.

4 Камлать?– совершать шаманские обряды.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: