Начмед / Общество и наука / Профиль

Начмед / Общество и наука / Профиль

Начмед

/  Общество и наука /  Профиль

Проработав четыре года на посту заместителя одного из самых критикуемых в России министров, Вероника Скворцова ухитрилась не нажить себе врагов среди медиков. Можно ли считать это достоинством?

Должность министра здравоохранения не зря именуют расстрельной. Для того чтобы принять этот портфель, нужна известная смелость. Сейчас всех интересует, что за человек оказался в кресле, еще не остывшем от скандалов, сотрясавших ведомство Татьяны Голиковой. Внешность Вероники Скворцовой не предлагает простых ответов на этот вопрос. Негромкий голос, серьезный взгляд, наряды, лишенные всякой экстравагантности. За ней не тянется никаких скандальных историй и шлейфа разоблачительных публикаций. Она так безупречно вежлива, что иногда даже кажется неискренней. Только мимолетная улыбка порой приоткрывает форточку в ее внутренний мир, которую она, похоже, предпочла бы держать захлопнутой. Кто она, первая леди российского здравоохранения? И чего нам от нее ждать?

На роду написано

Мы не в старой доброй Англии, но, похоже, без теней предков в нашем повествовании не обойтись. Ибо история российской медицины — во многом история семьи нашей героини. Прапрадед Скворцовой, профессор Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге Петр Аврамов, стал основателем и первым деканом медицинского факультета Нижегородского университета. Прабабушка училась на Высших женских курсах в Москве. Позже на их месте появился Второй московский мединститут — сейчас Российский национальный исследовательский медицинский университет (РНИМУ) им. Н. И. Пирогова. Там учились ее дед и отец, известный невропатолог Игорь Скворцов, прославившийся в России и за рубежом своими методиками реабилитации пациентов с детским церебральным параличом. Там же в 1983 году окончила педиатрический факультет сама Скворцова. Ее сын Георгий тоже недавно окончил РНИМУ и работает врачом-неврологом.

Вряд ли, сдавая выпускные экзамены, Вероника Скворцова собиралась идти в министры. Совсем нет — она основательно готовилась к научной работе. «Помню, студентками мы вместе ходили в научный кружок по неврологии, — рассказывает Алла Гехт, ученый секретарь Всероссийского общества неврологов и главный врач специализированной клинической больницы № 8. — Как-то заговорили, кто чем хочет заниматься. Она тогда сказала, что будет изучать сосудистые заболевания головного мозга. Именно в этой области она работает уже много лет».

Впрочем, в те годы одних знаний и целеустремленности для успешной научной карьеры было мало. «Конечно, Вероника по жизни всегда была отличницей, к тому же ей было к кому обратиться за советом, — говорит один из ее однокурсников. — Ее отец, Игорь Арнольдович, был моим профессором и всегда удивлял студентов великолепной эрудицией. В ответ на какой-нибудь вопрос мог снять с полки шеститомник на немецком языке: вот, тут почитай... Но чтобы получить хорошее место в ординатуре, нужно было продвигаться еще и по общественной линии, иметь опыт оргработы. И она стала комсомольским секретарем факультета. Без этого тогда было просто не обойтись». Похоже, в институте Вероника Скворцова приобрела и другой важный навык, в будущем пригодившийся ей на бюрократическом поприще: умение грамотно выстраивать отношения, чтобы, не перессорившись ни с кем, исподволь проводить собственную линию и в результате добиваться своего. «Второй мединститут всегда был сложным вузом, — вспоминает ее однокурсник. — У нас училось множество детей самых известных родителей, поэтому приходилось постоянно думать, как себя вести, чтобы ненароком не ввязаться в войну противоборствующих врачебных кланов. Но это был очень полезный опыт. Ведь так устроен весь медицинский мир, да и не только он». Сейчас умение настоять на своем, не провоцируя при этом конфликта, уже стало фирменным стилем Скворцовой — она избегает сенсационных заявлений, не объявляет революций. Что, впрочем, не мешает ей принимать жесткие решения. Например, объявляя, что поддержит все полезные начинания своей предшественницы на министерском посту, она вскользь упомянула, что собирается пересмотреть промежуточные итоги модернизации здравоохранения. А ведь этот вопрос ценой в несколько сотен миллиардов рублей является одним из самых болезненных — в огород Татьяны Голиковой в свое время полетело немало камней от тех, кто видел в сметах по закупке дорогостоящей медицинской техники коррупционные схемы. Первое время чиновники лишь разводили руками: «Получается, что, пересматривая итоги модернизации, мы должны высечь сами себя?» Позже разводить руками стало некому — значительную часть прежней команды не взяли в новый Минздрав.

Дело жизни

Впрочем, в 80-е годы никто не ждал от нашей героини подобных решений. Окончив аспирантуру и защитив кандидатскую, Вероника Скворцова с головой ушла в науку, которая во врачебном деле идет ноздря в ноздрю с практикой. Она работала ассистентом на кафедре неврологии и нейрохирургии Второго мединститута, когда в 1989 году стала куратором нейрореанимационной службы в Первой градской больнице в Москве. Это была одна из первых таких служб в стране. Придя в реанимацию, Скворцова столкнулась с настоящей «эпидемией инсультов», захлестнувшей общество. Тогда мало кто осознавал истинный масштаб явления. Сегодня социальная значимость инсульта всем известна. «Это одна из основных причин инвалидности и смертности, — говорит Алла Гехт. — Под руководством Вероники Игоревны были проведены масштабные исследования заболеваемости инсультом и его распространенности в Российской Федерации». Скворцова задалась и другим вопросом: как помочь мозгу человека, чтобы последствия инсульта были не такими тяжелыми? В 1993 году она защитила докторскую диссертацию, которая стала одним из первых исследований в России, посвященных нейропротекции — защите мозга в экстремальных случаях его повреждения. Ее научная карьера шла в гору: в 37 лет она возглавила кафедру фундаментальной и клинической неврологии и нейрохирургии в РНИМУ. То, чем она занялась, называется трансляционной медициной: достижения фундаментальной науки переводятся в клиническую практику. Благодаря этим исследованиям смертность от инсульта сегодня удалось снизить почти на треть.

Научная работа шла успешно. На базе кафедры даже создали НИИ инсульта. К 2008 году, когда ее позвали в министерство, Скворцова являлась уже членом-корреспондентом Российской академии медицинских наук, вице-президентом Национальной ассоциации по борьбе с инсультом (НАБИ), опубликовала в США вместе со своим учителем Евгением Гусевым книгу об ишемии мозга, была генеральным секретарем Европейского совета по инсульту, директором Всемирной федерации инсульта. Говорят, что приглашение на пост замминистра застало ее в США, где она читала курс лекций. Известно также, что она согласилась не сразу.

Но было обстоятельство, из-за которого она в конечном итоге не могла не согласиться. «Я познакомилась с Вероникой Скворцовой в начале двухтысячных, — делится воспоминаниями одна из журналисток. — Скажу сразу: она буквально заразила меня своей целеустремленностью. Увлеченно рассказывала о том, каких результатов можно добиться, если начать правильно лечить человека с инсультом во время «терапевтического окна», когда необратимые изменения в мозге еще не произошли. Одновременно она сетовала на то, что большинству российских пациентов такая помощь недоступна — скорая помощь добирается до них слишком медленно, да и в больницах нет нужных методик и оборудования. Тогда же она рассказала мне о своей идее создания сосудистых центров по всей России. Ее идеи мне понравились, но, если честно, я подумала о том, что все это лишь красивые мечты. Слишком много стен нужно прошибить лбом, чтобы ее осуществить. И я сомневалась в том, что у нее получится». Однако тогда, в 2008 году, судьба давала Скворцовой шанс осуществить задуманное. Конечно, с одной стороны, соблазн был велик — ведь речь шла о деле всей жизни. С другой — Скворцовой действительно пришлось круто поменять свою судьбу. Сейчас она признается, что любимая научная работа все больше превращается в хобби — ею она может заниматься только в свободное время, которого становится все меньше и меньше.

В коридорах власти

Как складывались ее отношения с Татьяной Голиковой? По-видимому, непросто. Та иной раз выслушивала споры врачей с неприкрытой скукой. Вероника Скворцова, впитавшая эту атмосферу с детства, знала цену каждому слову в научной дискуссии. Татьяна Голикова могла подразнить медиков, появившись на каком-нибудь заседании в юбке, отделанной сбоку золотым галуном — деталь, недвусмысленно напоминавшая о том, кто носит командирские лампасы российского здравоохранения. Скворцова же, напротив, всегда предпочитала держаться подчеркнуто скромно. Еще в должности замминистра, представляя в Госдуме два проекта, вызвавших самые серьезные споры, — Концепцию развития здравоохранения в Российской Федерации до 2020 года и закон об охране здоровья граждан Российской Федерации, — она каждый раз выбирала скромный черный костюм с белой блузкой. Продуманный образ, позволяющий привлечь внимание аудитории к сути дискуссии, а не к личности докладчика? Возможно. Ей пришлось учиться в коридорах власти и этому. И наверняка ей больше импонирует то, как ведут себя западные женщины-политики. Вспомним костюмы Ангелы Меркель, которая, кстати, тоже пришла в большую политику после того, как сделала научную карьеру: в ее нарядах практически нет деталей, за которые может зацепиться глаз. И все обсуждают не то, как она выглядит, а то, о чем она говорит. Похоже, Скворцова использовала и этот опыт. Так или иначе, пробыв четыре года на посту заместителя одного из самых критикуемых министров, она не нажила себе врагов в медицинском сообществе. Удивительно, но врачи, которые в своей среде периодически поругивали не только министра, но и всех руководителей департаментов, о Скворцовой не судачили, а лишь понимающе кивали — ей, мол, приходится непросто.

Случались ли у них с Татьяной Голиковой споры по каким-то вопросам, неизвестно. Если это и так, обе были достаточно умны, чтобы не выносить их на публику. «Обе вели себя подчеркнуто корректно при любых обстоятельствах», — рассказывает одна из бывших сотрудниц Минздравсоцразвития. Однако, по свидетельствам многих, Скворцовой было не очень-то комфортно в кресле замминистра. Директор департамента организации медицинской помощи и близкая подруга Татьяны Голиковой Ольга Кривонос фактически не подчинялась заму и частенько самостоятельно принимала решения. Скворцова не контролировала ни политику Минздравсоцразвития в сфере закупок лекарств и медтехники, ни кадровые решения министерства, связанные с отставками известных в медицинском сообществе персон. «В последнее время Веронику Игоревну фактически отстранили от работы, — говорит директор Московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль. — Несмотря на то, что она была замминистра, многие вопросы, входящие в ее компетенцию, решались за ее спиной. Скажу больше: ее начали просто выживать из министерства, предложив подать документы на конкурс на должность ректора РНИМУ. Она стойкий человек и все это выдержала». Впрочем, несмотря ни на что, ей кое-что удалось сделать. По ее настоянию программу развития сердечно-сосудистой помощи и строительства сосудистых центров в регионах включили в нацпроект «Здоровье». Она стала обновлять учебные программы в медвузах, при ней многолетняя история с введением стандартов медицинских услуг наконец-то сдвинулась с мертвой точки.

В том, что новая должность наделила Веронику Скворцову не генеральскими лампасами, а ворохом нерешенных проблем, ни у кого нет сомнений. Тем более что поначалу она была «генералом без армии», как устало призналась Скворцова на своем первом брифинге журналистам. Мало кто знает, что в первый месяц своего министерства она совмещала сразу две должности — замминистра по старому ведомству (Минздравсоцразвития) и министра (Минздрав) по новому. Работа была почти круглосуточной — за три недели ей удалось сформировать министерство здравоохранения, не останавливая текущей работы. Эти трудности вскоре могут показаться с овчинку по сравнению с тем, что ее ждет. Реальность такова: российской медициной сегодня недовольны и пациенты, и врачи. Любой министр здравоохранения автоматически становится одной из самых непопулярных фигур в любом российском правительстве. И перманентные реформы здравоохранения, идущие в течение десятилетий, пока не в состоянии переломить ситуацию. К тому же на пороге новый экономический кризис. Не придется ли в результате урезать финансирование, сворачивать заявленные программы? Времени на маневр у нового министра не так уж много. Похоже, она заняла место водителя в машине на крутом повороте. Удастся ли вырулить? Посмотрим.

Важно то, что министр впервые за многие годы имеет кредит доверия от врачебного сообщества. «Вероника Скворцова была в числе трех кандидатов на министерский пост, которых предложила президенту Национальная медицинская палата, — говорит Леонид Рошаль. — И мы будем ее поддерживать. Если ей не будут мешать, то у нее получится». Научный руководитель Центра патологии речи и нейрореабилитации Виктор Шкловский добавляет: «Вспомните, она сумела-таки пробить идею с созданием сосудистых центров по всей стране, а это очень непросто. Теперь все зависит от того, сможет ли она привлечь сильную команду экспертов». Похоже, за экспертами дело не станет. Скворцова не скрывает, что уже начала формировать пул. Звонили из министерства и ряду экономистов, разработавших собственные концепции развития здравоохранения. Впрочем, вряд ли в ближайшее время нам следует ожидать в медицине новых революций. Но очень может быть, что наше здравоохранение, изнемогшее под бременем радикальных переустройств и не доведенных до конца реформ, больше всего сейчас нуждается в ежедневной настойчивой «работе над ошибками». А это значит, что мы наконец-то дожили до времени технических министров — нераспиаренных профессионалов. Вот и Вероника Скворцова, чуть-чуть приоткрывая форточку в свой внутренний мир, признается, что старается уделять побольше времени семье, семимесячному внуку, общение с которым дает ей чувство силы и гармонии, любит слушать музыку, гулять со своей старенькой 14-летней собакой. В общем, как и Ангела Меркель, не собирается никому демонстрировать генеральские лампасы. Ведь есть иные способы доказать, что в российском здравоохранении она является «человеком, который носит брюки». Но этот гераклов подвиг ей еще предстоит свершить.