Перпетуум Нобеле / Общество и наука / Профиль
Перпетуум Нобеле / Общество и наука / Профиль
Перпетуум Нобеле
/ Общество и наука / Профиль
Жорес Алферов: от калитки имени себя до парадного подъезда РАН
Академик Алферов заявил, что переезд РАН в Санкт-Петербург не планируется: академия должна быть рядом с правительством. Свежее сообщение с ленты новостей — еще одно свидетельство того, что лауреат Нобелевской премии 2000 года не только славное прошлое российской науки. Он как минимум ее настоящее, а еще и будущее. Жорес Алферов претендует на пост президента РАН — выборы пройдут 29 мая — и является явным фаворитом. Есть, правда, минус, на который пеняют оппоненты: 15 марта ученому исполнилось 83 года. Но в его предвыборной программе есть и про это, и про многое другое: «Весь жизненный путь и твердость позиций в сочетании с имеющимся уникальным опытом и хорошей физической формой дают мне основания утверждать, что я в состоянии максимально эффективно противостоять попыткам... развалить Академию наук». Имена злоумышленников в программе не названы, но это и так знают все.
А ведь однажды, в благополучном для академии 2001 году, его уже призывали «на царство». Отказался. Дескать, легкие задачки навевают тоску. Зато теперь не заскучаешь: речь идет уже не о «дальнейшем совершенствовании» РАН, а о ее физическом выживании.
Его эпоха
Какое нынче время на дворе? Те, кто считает приоритетом политику, наверное, скажут, что это эпоха Путина, Обамы, Меркель, а может, Навального... Или Пугачевой, Мадонны, Элтона Джона — если делать упор на поп-музыке. Вариантов множество: тут на вкус и цвет товарищей нет. Но если иметь в виду физику, в частности полупроводниковую, это будет, безусловно, эпоха Алферова. Полупроводниковые лазеры (в том числе и те, которыми оснащены наши DVD-плееры и дисководы компьютеров), светодиоды, солнечные батареи, оптоволоконная и мобильная связь — в основе всех этих атрибутов современной цивилизации лежат открытия, сделанные нобелевским лауреатом более 40 лет назад.
Кстати, сам «сапожник» долгое время ходил без «сапог». Исторический факт: на момент объявления Шведской королевской академией наук лауреатов 2000 года по физике «мобилы» у Алферова не было. «А зачем?» — пожимал плечами академик. Хватает, мол, стационарных аппаратов и радиотелефона в машине. Сейчас, конечно, у Алферова все как у людей: айфон, в бесчисленных функциях которого он, правда, так до конца и не разобрался. Но тогда, 10 октября 2000 года, возникла серьезная проблема со связью.
У Алферова, по его словам, не получилось поговорить с Владимиром Путиным, позвонившим ему на «машинный» телефон, чтобы поздравить с триумфом: «Я его слышу, а он меня нет!» Но в итоге поздравление получилось даже более убедительным. На следующий день президент лично встретился с лауреатом в Кремле. Вполне конкретным результатом беседы стал второй корпус Академического университета в Санкт-Петербурге: на прошении о выделении соответствующей суммы Путин тут же начертал резолюцию.
«В тот день он не мог мне отказать», — поясняет Алферов.
Перечить академику всегда было трудно. Вот и теперь, еще не приняв бразды правления РАН, он демонстрирует бойцовские качества в противостоянии с министром образования и науки Дмитрием Ливановым и «коллаборационистами» из академсреды. Пикировка до недавних пор имела характер, в прямом смысле этого слова, академических споров. Более того, летом прошлого года Алферов даже принял предложение возглавить общественный совет при Минобрнауки. Но в конце марта громко хлопнул дверью. Прежнюю покладистость Алферов объясняет тем, что тогда, мол, министр «иначе говорил» о роли РАН, а сейчас, дескать, заявляет, что такая форма организации науки в XXI веке бесперспективна.
Справедливости ради следует сказать, о необходимости преобразовать РАН в «клуб ученых», отобрав у нее нынешние полномочия и бюджетное финансирование, Ливанов говорил и раньше. Возможно, Алферов и его единомышленники просто не придали его инвективам серьезного значения. А возможно, лихие спичи министра, говоря языком физиков, просто достигли критической массы. Ну а когда было объявлено о создании совета по науке при министерстве с чрезвычайно широкими полномочиями, ситуация стала и вовсе взрывоопасной. В совете могут состоять лишь «крупные ученые в дееспособном возрасте». Намек более чем прозрачный: патриархам-консерваторам, выступающим за сохранение академии, здесь не место.
Словом, оставаться в стороне Алферов уже не мог и без колебаний дал согласие баллотироваться в президенты РАН.
Это теперь он не может себе простить, что отказался занять этот пост в 2001 году. Шансы были стопроцентные: ко всем его заслугам добавлялось сияние новенькой нобелевской медали, открывавшей двери любых кабинетов. Но на тот момент его занимали более интересные дела: Алферов создавал, пожалуй, главное детище своей жизни — Санкт-Петербургский академический университет — научно-образовательный центр нанотехнологий, первый вуз в системе РАН. Кроме того, тогда родной академии ничего не угрожало. За прошедшие 12 лет ситуация сильно изменилась: алферовский университет встал на ноги, а вот академия, напротив, вступила в полосу затяжного кризиса. И министр Ливанов далеко не единственный представитель власти, считающий, что выход из этого кризиса невозможен без радикальной ломки РАН. Именно масштаб и сложность проблемы и привлекают Алферова. Таким уж он упрямым на свет народился...
Его жизнь
...Вообще-то родители ждали девочку: сын у них уже был. Было наготове и симпатичное женское имя. Поэтому, когда вновь появился мальчик, семья столкнулась с проблемой. Один интересный вариант уже был использован: своего первенца Иван и Анна Алферовы назвали Марксом. Но тут отцу как раз попалась в газете статья про Жана Жореса, основателя Французской социалистической партии и газеты «Юманите»...
Когда 34 года спустя, в 1964-м, Жорес Алферов впервые приехал во Францию на международную конференцию по физике полупроводников, организаторы логично рассудили, что «Жорес» — это фамилия. Ну а «Алферов», соответственно, имя. И выдали бейджик с надписью «А. Жорес». «Тогда я был еще молодым человеком и полагал, что научное общество должно уже знать меня», — вспоминает нобелевский лауреат. С такой визиткой он ходить, естественно, не мог и самолично ее исправил: после «Жореса» дописал «Алферов», а «А» переделал в изображение полупроводникового диода. Что, кстати, вызвало зависть заокеанских коллег: почему, мол, советским физикам выдают значки с диодом, а американским нет?
Пройдет еще несколько лет, и советского физика станут узнавать на конференциях без всякого бейджика. А потом и на улицах. На сегодняшний день Жорес Алферов самое узнаваемое лицо российской науки. Чему немало способствует его кипучая публичная деятельность: выступления в Думе и по телевидению, открытые лекции, пресс-конференции и многочисленные интервью... А ведь судьба могла сложиться так, что он сам интервьюировал бы знаменитостей: до 9-го класса школы Алферов мечтал стать журналистом.
Учился Жорес на отлично, но ни один предмет особо не выделял. Все изменила тройка по физике, поставленная, по мнению самого Алферова, совершенно незаслуженно. Он взялся доказать учителю, что тот не прав, и увлекся. Физика, в особенности электроника, стала любимым предметом. Другим приоритетом оставалась литература. Некоторое время он буквально разрывался между двумя увлечениями. Сомнения разрешила мудрая учительница: «Лучше быть хорошим инженером, чем средним журналистом». А любимый физик окончательно оформил путевку в жизнь, посоветовав поступать в Ленинградский электротехнический институт.
В ЛЭТИ Алферов получил первую научную награду: за доклад на студенческой конференции его премировали двухнедельной поездкой на строящийся Волго-Донской канал. По окончании учебы его ждал более существенный приз. На факультет пришло три заявки из Ленинградского физико-технического института АН СССР (сейчас ФТИ им. А. Ф. Иоффе), и одна из них досталась отличнику Алферову. «Радости моей не было предела», — вспоминает он. Для справки: институт называли «детским садом имени папы Иоффе». Достаточно сказать, что воспитанниками «детсада» стали пять лауреатов Нобелевской премии: Семенов, Ландау, Капица, Тамм... Пятым и последним пока является Жорес Алферов.
В ФТИ имени Иоффе есть калитка имени Алферова. Причем свой «титул» сия архитектурная деталь получила за много лет до того, как ученый получил всеобщее признание. Собственно, по легенде как раз с нее-то все и началось. 7 октября 1955 года Алферову понадобилось сбегать за химикатами на склад. Маршрут пролегал через упомянутую калитку. Будущее светило науки, набрав хорошую скорость, неудачно прыгнул через порог и так крепко приложился головой о перекладину, что потерял сознание. На «скорой» привезли в больницу, наложили швы... А потом началась длинная полоса научных удач. Коллеги, кто-то в шутку, а кто-то и всерьез, заговорили, что все дело в железяке, правильно настроившей алферовские мозги.
Конечно, везение — важное условие успеха. Что подтверждает и сам нобелевский лауреат. Он честно отвечает, что ко всему прочему «должно еще и подфартить». Но везет, как известно, тому, кто везет. В начале своей научной карьеры Алферов в буквальном смысле слова жил на работе. Правда, сам он подвигом это не считает. Напротив, мол, было очень удобно: не надо тратить три часа в день на дорогу. «Пришел к заведующему лабораторией, — вспоминает Алферов. — «А можно я у вас в кабинете раскладушку поставлю?» — «Пожалуйста». И жизнь стала прекрасна! Вечером сходишь в гастроном напротив, купишь кефирчика, колбаски подрубишь... И часов до двух-трех ночи спокойно можно работать».
Кстати, с этим связано одно абсолютно не научное, но полезное для Алферова и его коллег открытие. Несмотря на ударные рабочие полночи, ему приходилось то и дело писать объяснительные по поводу опозданий. Сотрудники отмечали свой приход на работу, вешая на доску личный номерок, а Алферов частенько забывал об этом утреннем ритуале. «Тупой я парень был», — корит себя лауреат за то, что не сразу додумался до решения. Оно же оказалось простым: повесить номерок можно было еще с позднего вечера. Причем не только свой...
Неистовый трудоголизм благотворно сказался на карьере. В 1959 году, в 29 лет, Алферов получил первую госнаграду — орден «Знак Почета» за разработку полупроводникового устройства для первой советской атомной подлодки «Ленинский комсомол». В 1961-м защитил кандидатскую диссертацию... Однако семейные отношения не выдержали таких перегрузок: первый брак, от которого у Алферова осталась дочь, распался. Забегая вперед, скажем: во втором, подарившем ему сына и приемную дочь, он состоит и по сей день.
Академик не любит бередить сердечные раны, поэтому об этом периоде его личной жизни известно крайне мало. «После защиты я неудачно женился, долго разводился», — вот практически и вся информация из первых уст. Плюс признание в том, что катастрофа семейной лодки надолго выбила из колеи: «Мою сильную группу потихоньку растащили, я подотстал». Но нет худа без добра. Именно этот кризис стал отправной точкой пути, который привел 10 декабря 2000 года в стокгольмский Концертный зал.
Все началось с того, что Алферов «начал думать, чем заняться». Из всех терра инкогнита наибольший интерес у него вызвали гетеропереходы — контакты полупроводников, различных по химическому составу. Возникла идея создать новый класс материалов — гетероструктур, искусственных кристаллов с «регулируемыми» свойствами, позволяющими управлять потоками электронов и фотонов. Что открыло бы новую эру в развитии полупроводниковой электроники.
В начале 60-х пригодные для практического использования так называемые идеальные гетероструктуры считались научной фантастикой. Несколько лет бесплодных усилий алферовской группы, казалось, подтверждали мнение скептиков. Но в конце концов Алферов доказал, что сказку можно сделать былью. И получил Нобелевскую.
Его миссия
Если энергичный академик станет теперь президентом РАН, противостоять его напору будет еще более непросто. В том числе и власти. Правда, до сих пор Алферов не создавал больших проблем для Кремля. К примеру, его деятельность на посту сопредседателя консультативного научного совета фонда «Сколково» наполнена сплошным конструктивом: сидит себе в президиумах, никого не трогает, не скандалит. Да и работа в общественном совете при Минобрнауки вплоть до выхода из него не причиняла головной боли вышестоящему руководству. И уж тем более не тревожили власть наполненные праведным гневом и обидой за державу парламентские речи депутата Госдумы от КПРФ. На то она и парламентская оппозиция, чтобы ругать власть: noblesse oblige.
Надо, однако, заметить, что и возможности «создания проблем» у академика до сих пор были весьма ограниченны: ни одна из огромного вороха занимаемых им академических, общественных и государственных должностей не обременена серьезными политическими рычагами. Как поведет себя академик, хлебнув рановской власти, — вопрос.
С уверенностью можно сказать одно: вряд ли кому-то придет в голову написать о нем что-то подобное пушкинской эпиграмме: «В Академии наук заседает князь Дундук...» Куда больше вероятность, что неутомимого Жореса выдвинут на еще одну Нобелевскую — за смелый эксперимент на самом себе, доказывающий возможность существования «перпетуум мобиле». Как минимум в рамках одной отдельно взятой исторической личности.