Глава 2 Нечаянная антропология
Глава 2
Нечаянная антропология
Конформизм от безысходности
Подчас «творчески настроенные молодые люди» (гнусное на вкус словосочетание) годам к 30 ударяются в «карьеризм» вместо «нонконформизма» лишь оттого, что реальность, создаваемая имманентным циркулированием желания, уже не канает. Водка не вставляет как раньше, книжки скучно читать, все места уже знакомы, в Шамбалу не берут, а куда берут — везде насмотрелся: скучные люди по сотому разу гоняют одно и то же… И чего делать? От безысходности начинаешь «заниматься делом».
«говорить ни о чем»
Если «нечего сказать», просто проблематизируешь ситуацию, в которой это «нечего» возможно — делаешь содержанием высказывания рефлексию условий его невозможности: и говорить можно бесконечно. При условии, что тебе в принципе — может нравиться мышление как процесс…
Самое глупое стремление
Кто-то сказал, что самое глупое стремление — показаться умным, самое подлое — казаться порядочным, самое слабое — казаться сильным. Хрен знает, может, я сам сказал. Иногда мне кажется, что во фразе — какое-то скрытое противоречие… А иногда не кажется…
Масштаб и сволочь
В больших подонках как-то завораживает масштаб. А вот кому хочется устроить персональный ГУЛАГ и Освенцим — так это гадящим по мелочи, ворующим по копейке, глумящимся с разрешения, «критически настроенным» дуракам.
Три стадии падения
Сия антропология рождена за пять лет преподавательства (на материале студенчества). Но могла быть рождена где угодно. На материале, например, политиков.
Первая стадия — дурак. Дурак, в отличие от профана, от незнающего, может чего-то знать, может быть в «курсе» и в «материале». Дурак — не знающий пределов своего знания. Несущий себя за предел своей компетенции. Дурак может быть очень логичен. Чем дурак логичнее, а также чем информированнее — тем опаснее. Техника усиляет вектор. Все равно что пьяный с машиной опаснее пьяного с самокатом.
Вторая стадия — хам. Дурак может быть вполне замечательным человеком. Иногда студенты подходили перед семестром: «Ну вы же понимаете, что мы тупые?». Не судите, мол… В таком случае они, правда, уже не совсем тупые… Хам — дурак, настаивающий на своей глупости и социальном утверждении с ней. А поскольку в нормальной конкуренции ему сложно, он торжествует путем разрушения чужой сложности.
Третья — подонок. Хам — рискует. Обычно он идет один на один, или в ситуации группа на группу с неявным исходом. Может, и получит свое. А может, и огребет. Подонок — не рискует. Все различие. А так он тоже самое.
Злобный автор
Чего я такой злобный? Когда пишу? Меня спрашивали…
В более оптимистичной ситуации мыслить и писать было бы попросту незачем.
Живи себе и радуйся.
Вообще, вымутить содержательный текст из зла — много проще, чем из добра. Эту мысль любят долдонить сторонники «позитивной журналистики». И они ее подтверждают. Ибо, как правило, пишут лживо и просто плохо.
Хотим, чтобы нас хотели
У Жака Лакана: «Желание есть не стремление к удовлетворению, и не требование любви, а вычитание первого из второго…». С некоторой потерей смысла, но в простоте: мы хотим, чтобы нас хотели. И это, если ботать по дискурсу, называется желанием.
Квадратные за круглым столом
«Тупоумие» для некоторых еще комплимент. Все-таки двукоренное слово, второй корень «ум» — можно заострить… Подчас острить нечего. Пустота, агрессивно настаивающая на собственном существовании. Или так: пустота, притворившаяся бытием. Говорят, что именно так в Средние века трактовали дьявола, ну да «дьявол» для некоторых — еще комплимент.
Кризис — наше все
Выход из кризиса путем создания предпосылок для кризиса более острого — не есть ли столбовой путь человечества? Да и отдельных людей? Но кризис — в значении, отличном от бытового? То есть не когда «хана» и «болит», а когда по старому жить нельзя, а по новому непонятно?
Более того — не бывает ли все хорошее лишь в критической окрестности? Такое хорошее, о котором хорошо вспомнить? Тогда лучшее, что можно пожелать человеку: перманентного кризиса.
Навеяло
Фраза, которую я на занятиях приписывал не то Марселю Прусту, не то Мерабу Мамардашвили: «Все время, когда мы не рисковали, не волновались и не мыслили, можно считать потерянным». Они, насколько знаю, такой фразы не говорили. Но я оговаривался вполне бессознательно. Навеяло.
Я — темный
Александр Пятигорский как-то пояснял, в каком смысле Россия — закультуреннная страна. На простом примере. В России интеллигентный человек не имеет права не читать… положим, Достоевского. Скажет — не читал. Ему быстро — давай, беги, читай. А английский интеллектуал запросто признается, что не читал Диккенса или Джойса. Ну не читал и не читал — его личное дело. Никто его никуда не гонит.
Пятигорский далее говорит, что Россия — самая культурная страна в мире, но не факт, что это ее счастье. Где-то, может, и счастье, а где-то наоборот. Общество можно замесить не только на культуре. Рефлексия, например — это не культура. И низовые цивилизационные нормы — тоже не культура.
В этом смысле я некультурный (хотя мне нравится считать себя очень русским). Я не разбираюсь в кино, музыке, живописи. Хожу в театр раз в пять лет. Терпеть не могу Тарковского, и многую другую «духовность». Для пишущего человека — довольно мало читаю. И то в основном не прозу: философию, публицистику, какие-то сайты.
Я этим не горжусь. Но ведь и не стыжусь абсолютно.
Гигиена вкуса
Часто ли доводилось говорить «это хорошая штука, но мне это противно»? Или: «мерзотина полная, но мне нравится»?
Мне вот нравятся люди, которые — хотя бы гипотетически — могли бы так изъясняться.
И как-то противны те, кого даже нельзя вообразить в таком жанре.
Продать душу богу
Иногда стать бойцом идеи, фанатиком незримого, агрессивным «идеалистом» — самый прагматичный выход. Когда требуется некий источник энергии, а все натуральные источники кончились… Тогда выходишь в чисто поле Вселенной и совершаешь — как бы это назвать? — акт самотрансцендентации.
Душу продаешь. Но явно не дьяволу. Ибо когда торгуешься с дьяволом, там наоборот: хочешь заставить служить себе некие отчужденные силы взамен на кусочек своего «идеального». «Напишу вам неправду — но только по тройному тарифу, не такое я чмо, чтобы писать без коэффициента». А здесь наоборот: наращиваешь идеальное, по видимости теряя «в материи». Этого теперь не моги, того не хоти… Но это по видимости.
Кажется, у Сергея Чернышева такая байка о силе. Частицы движутся, как положено, броуновским движением. Сталкиваются. И та, которая больше, меняют траекторию маленькой, а сама тоже меняет, но чуть-чуть. Но вот создали поле, одни частицы заряжены — и движутся направленно, а другие нет. Сталкиваются и разлетаются как раньше. Но теперь маленькая заряженная частица имеет более четкий вектор, чем большая, но не заряженная, т. е. «мощнее движется к цели». Вот вам и идеология, трансцендентация и т. п. Очень прагматичная штука.
«Продать душу богу» — как средство разгонять мелких бесов, или хотя бы им не завидовать.
Когда же настает полный карачун, самотрансцендентация иногда — единственное, что тебя поднимает. Не хочется жить, но… «знающий зачем — преодолеет любое как» (Ф. В. Ницше). Пытаюсь ее себе прописывать. Как микстуру.
Вера и творчество
Хочется иногда «отдаться служению идеалу», т. е. с шашкой наголо на врага… что тормозит? Просто помнишь, что некогда у тебя был другой «идеал», другие «враги», и ровно те же основания вынуть «шашку». Просто знаешь, что на сегодня твое «теоретическое развитие» не закончилось. Просто подозреваешь, что завтра будут чуть другие теории, и надо бы — погодить с шашкой, посидеть на пеньке, покумекать, а потом уже в лобовую и штыковую (тот же Лимонов бегал с «калашом» не с силы, а со слабости — кумекать ему тяжелее).
Так беда: лобовая и штыковая никогда не начнется. Мы ведь не опустимся до того, что припишем себе Абсолютное Знание познанным сегодня в 12.30? А коли тем временем — спалят родную хату? Будем кумекать? А ее, при любом содержании твоей головы, так или иначе «палят» каждый день.
Но… либо «работать с идеями», либо «служить идеям».
Вера-служение и творчество-поиск: либо — либо?
Как возможный выход: строить работу с идеями так, что это и будет достаточная «борьба за них». При этом хорошо бы иметь схему на манер диалектический логики про то, как новые идеи вытекают из твоих старых, т. е. нет точки разрывы, нет «зряшности». Новая беда в том, что само представление о подобной «логике» и «диалектике» — принадлежность способа мышления: одного из возможных.
Холера-сансара
«О горе: сын родился у меня — оковы скованы для меня», — восклицал индийский принц, за большие заслуги прозванный Буддой. Понятно, что по буддизму нельзя привязываться к вещам. Тем более нельзя привязываться к людям. 100 рублей и 100 друзей — единая холера-сансара.
Это понятно. А привязываться к какой-то деятельности — можно?
Кому умирать
Фраза, кажется, Джойса: «Почему я должен умирать за свою страну? Пусть моя страна умирает за меня».
С равным успехом фразу можно считать:
1). Декларацией невиданного достоинства человеческой личности;
2). Декларацией вполне подоночного инстинкта.
Роляет контекст, в котором она говорится. И то, чем она достроится в голове: рецепция тут важнее интенции.
«Ставить на поле смерти»
Кажется, у Сунь Цзы: хочешь, чтобы твои воины побеждали — ставь их на поле смерти. Хочешь, чтобы проиграли — укажи им дорогу к жизни.
Это мне цитировал человек, входивший в 2002 году в избирательный штаб Хлопонина. Отвечавший за щекотливые места кампании, скажем так. По всем цифрам за 3 месяца до выборов Хлопонин не мог стать губернатором края. У него был рейтинг 4 процента, а у главного соперника Усса — 36. «Им было куда отступать, — пояснил технолог. — А нам некуда». Либо на капитанский мостик — либо за борт. Выиграли.
Если можешь — жги корабли. Почему продувает сборная РФ по футболу? Потому что все ковыляют дорогой жизни… Надо как? Чтобы подписались: продул, и пиздык. Не вышла твоя команда из отборочной группы, и нет тебя в спорте (технические детали, как оформить пиздык, обсуждаемы). Чтобы чемпионат был тебе всем. В СССР спортсмену не было больших денег, не было заграничных клубов. С точки зрения успеха сборной — лучшая ситуация.
«Звезды» на такое не пойдут? Пиздык не входит им в коммерческий план? Гнать на хрен. Играет тот, кто играет ва-банк.
В политике — так же. А что? Предвыборная кампания по правилам преферанса. Сначала торговля. «Я гарантирую ВВП в 3 процента». — «Я гарантирую ВВП в 5 процентов». — «Пас». Пост тому, чья заявка больше. Недобрал — пиздык. Не плохо правил, а именно «недобрал». Обещал нам равенство? Децильный коэффициент, равный пяти? А он у нас двадцать пять? Как минимум — отставка с пожизненным запретом на руководство. Как минимум.
Нельзя представить? Почему? Подобное мог бы проделывать Сталин касательно своих бояр. Верхушка политического класса знала, почем фунт лиха…
Думайте о плохом
Рецепт: сознавая свое состояние сознания, перестаешь в нем находиться. Если тебе плохо, просто подумай об этом.
Матерно о высоком
Матерные слова в художественном описании не смущали, кажется, никогда. Ни Пушкина, ни других. А вот мат в теоретическом дискурсе?
Легко себе представляю авторов, матерно излагающих что угодно, до онтологии сознания включительно. Но это современные авторы. Какой-нибудь Пятигорский.
Но ведь это — явление историческое? Русские гегельянцы 19 века вполне себе могли думать матом, но не в теории же. И в двадцатом веке не особо могли.
Насколько понимаю, дело не в социальном статусе философии — но в социальном статусе мата.
Или я чего-то не знаю?
Пошлая борьба
Борьба с пошлостью рискует оказаться довольно-таки пошлым занятием. Ну в самом деле: сколько можно про то, что Петросян — это бяка, и т. п. Все это немногим увлекательнее самого Петросяна.
Персонология на коленке
Психология, если верить дословно, «научный дискурс о душе». Уже немного настораживает.
Что такое наука? «Научность» определяется через «методичность», с которой берется предметность. Методичность стоит на декартовском разделении субстанций. Познается та, которая протяженная.
Что такое душа? А кто ее знает… Но вот такое определение: указание не столько на предметность, сколько на отсутствие возможности предметного указателя, но присутствия чего-то, о чем не молчат. Например, фраза «душа болит». Что-то явно болит, но не ясно, что.
И как такую «предметность» — прикажете брать?
Но это так, к слову. Просто придирка к словам, хилый закос под Хайдеггера.
Так вот: листал книжку по «персонологии двадцатого века». Либо какая-то очень плохая книжка, либо очень плохой я, либо на самом деле — типовая «персонологическая теория» пишется на коленке за пару дней. Это если суть ее. Ну еще пару месяцев — выкладывается в книгу. Еще пара лет — подгоняется эмпирия. И пошли по лесам-полям-кафедрам.
Допустим, я говорю: люди делятся на восемь типов. И еще семь стадий взросления. Пять ценностных ориентиров. Два главных типа проблем. Усе. Матрица заполняется.
Почему, блин, типов восемь, а не двенадцать? А стадий семь, а не пять? А что — изволите двенадцать и пять? Пусть будет двенадцать и пять. Двенадцать — это три, умноженное на четыре. Чего бы такое с чем перемножить?
Можно выпускать пособие «сделай сам». Про то, как перемножать. И самое забавное — нет теории, которая бы не «работала». Говорят тебе, что люди делятся на шестнадцать групп, и ты раскладываешь по ним округу… Ловко так получается… Округе тоже нравится: вроде как забава в «овнов-тельцов-близнецов». Кому с кем совокупляться в знаке Сатурна? А если по-научному — еще прикольнее.
…Первым, кто посвятил меня в учение «соционики», была девочка двенадцати лет (очень смышленая дочь одного писателя). Как водится, прошли тест. Интраверсия — экстраверсия. Интуиция — сенсорика. Логика — этика. Иррациональное — рациональное. Выяснилось: я «Робеспьер», мой друг «Гамлет», и наша подруга «Габен».
С тех проходил эту приколюху — тесты то есть — еще раза три. И каждый раз «Робеспьер». Хотя сам себе кажусь «Бальзаком». Перепроверял. Долго думал на эту тему.
Видите, как затягивает.
Злоба как ресурс
Кто сказал, что наши пороки — злоба, раздражение и т. п. — делают нас предвзятыми, не объективными, глупыми? Сами по себе, автоматически? Глупыми нас делает неумение их использовать.
Болит у тебя, положим, нога. Сильно болит. «Во Путин гад, страну-то довел». Нормальный образ мыслей. Анекдотический.
Но представим себе, что «нога» действительно поднимает некое раздражение. Тебе хочется чего-то разоблачить. Если тебе присуща интеллектуальная честность, если ты не профан — может получиться качественная критика. А если бы не «нога», хрен бы она получилась. Стимула бы не хватило.
Злоба — нормальный ресурс. Бороться лучше всего на ней.
Точно так же как существует ресурс любви. Это когда нога не болит. На этом ресурсе, ясное дело, надо любить.
Лицензия на слова
Я бы запрещал изъясняться матерно всем, кто не умеет, при том, изъясняться сложно. То есть когда образованный матерится, он использует инструмент. Он именно «выражается», вносит дополнительную артикуляцию — на фоне нормально усвоенной нормы.
А когда это делает кто попало, тем паче подросток — он же не умеет по-другому. Скучно это и страшно. Агрессивная манифестация пустоты. «Меня нет, — сообщает пустота, — и вас сейчас тоже не будет».
Я бы лицензию выдавал. На мат. Только вместо пакета справок надо было бы сдать сочинение.
Я бы и пить всем запрещал, кто вежливо не умеет.
Называется: пошла мечтать русская интеллигенция о тысячелетнем царстве добра…
Классика рулит
В «конфликте разума и чувства», как ведомо из классических трагедий, должен побеждать долг. Оглядываюсь окрест: классика рулит. Процентах в 70, где такой конфликт оформлен, так или иначе побеждает «долг». Мужик терзается между женой и любовницей, человек терзается между «продаться» и «не продаться» — два к одному на то, что терзания приведут к «долгу». Такая вот моя эмпирия.
На самом деле, боюсь, чаще-то побеждает «чувство». Просто там, где оно побеждает, нет никаких «сомнений», нет «дискурса классического конфликта».
Отсюда рекомендация: если уж дошел до такого дискурса в собственной несчастной голове — сразу выбирай «долг». Все равно скорее всего его выберешь, только пострадаешь сильнее. Ага. Если бы тебе следовало выбирать «чувство», у тебя просто не возникло бы такого вопроса…
Моральная проповедь
Прежде чем поделиться на красных и белых, люди делятся на диких и образованных, перед тем — на умных и глупых, еще перед тем — на плохих и хороших.
«Ага, — скажут мне, — а кто же такие хорошие»? А это которые как всегда. «Поступай, чтобы максима твоих поступков…». Может логика твоих поступков быть логикой всего общества?
В этом смысле «радикальный исламист» — человек хороший. Мне, положим, по шариату противно, но общество по шариату — бывает. Инквизитор — хороший. Либерал — хороший. А кто плохой? «Пацан по понятиям». Мира, состоящего только из пацанов, не бывает.
Мама ума
Основания, по которым выбираешь себе рациональность как ориентир, сами по себе внерациональны. Лучше сказать — дорациональны. Свобода (способность быть творящей причиной самого себя) предшествует разуму. Мы разумны, потому что свободны, и ни в коей мере не наоборот. Так что когда свобода одергивает разум — это, как правило, в его интересах. «Мать сыну плохого не пожелает». Лишь изредка бывают совсем уж чумные матери…
Разум: обходные маневры
Когда впадал в инфантилизм, говорил: «Вот сойду с ума — и будет мне хорошо, а вы — как хотите». То есть?
1). Решение сойти с ума как вполне разумное (должно быть, с чего сходят, и его «санкция» на то).
2). Решение это — эгоистичное (сойду с ума в своих интересах, прежде всего — в интересах своего кайфа).
3). И все это — инфантилизм. Ибо, прежде всего, бессознательная безответственность.
Апология неудачника
Люблю неудачников. В точном смысле этого слова: люди, которым просто не повезло, которые достойны большего. Они избыточны — там, где они есть. Большая их часть не влезает в функцию. Они таскают за собой лишние компетенции и качества — как большой неуклюжий хвост… Он им не помогает… Он — мешает проходить в двери.
В моменты гордыни считаю себя, конечно же, таким неудачником.
Но я себе льщу.
Все люди в этом смысле — неудачники.
Коктейль революции
Какое человеческое содержание говорит: «Ненавижу эту власть»? Или как вариант: «этих чиновников», «этих буржуев», «эту элиту». Негласно принято считать, что вопиет либо жажда социальной справедливости, либо зависть, либо некая их пропорция. Либо хотят стать «властью», и серчают, что там «менее достойные». Либо серчают, что властвуют «не по-людски».
А может быть что-то третье?
Как я могу завидовать? Как я могу завидовать чиновнику, укравшему десять миллионов долларов — если я в принципе не вижу себя чиновником? Я могу завидовать только своим, другой форме жизни — не могу (как я могу завидовать бабе, которую трахает здоровенный негр — если я не баба?).
Приписывать себе повышенный инстинкт справедливости? Полноте… Не выше, чем у других. Спокойно на все смотрящих.
Ни первое, ни второе, ни их пропорция. Иногда мне кажется — это чистая злоба, которую вырабатывает какая-то железа. Но злобу ведь надо канализировать. Не могу же я обратить ее на хороших людей… Как-то не логично… И безответственно…
Коктейль «революционное состояние»: чистая злоба + чистая логика + чистая ответственность. У большинства «революционеров», я так понимаю, коктейли совсем иные… Более душевные… С них — больше трещит на утро башка.
Впрочем, возможно еще одно объяснение — перечеркивающее все остальное. Классовое чувство. Это ни в коем случае не зависть, и не желание справедливости. Это именно активная не любовь живого к живому, но с условием, что видишь и себя, и объект — персонификацией некоторой абстракции.
Но тогда — какого я класса?
Классики его толком не описали.
Пыточная машина
— Что общего у твоих любимых Пелевина и Гарроса-Евдокимова?
— Ну, — говорю, — ненависть к окружающей действительности…
— Получается, ко мне тоже?
— Ты что — окружающая действительность? Кого ты окружаешь-то?
— А что такое — «окружающая действительность»?
— То, отчего мы страдаем.
— А конкретно?
— Ну, — впадаю в пелевинщину, — всяк индивид — сам себе пыточная машина. Большая часть в нем — это пыточный механизм. И в обществе. Чего там любить? Любить можно то хиленькое, что в нем пытается.
— Почему хиленькое?
— А будь оно сильное — кто бы его посмел?
— А как его именно?
Тут я чувствую кризис, и посылаю. К первоисточнику.
Менее решительные самоубийцы
В каждом убийстве мерцает элемент самоубийства.
И онтологически: сознание дано в единственном экземпляре, но не может существовать на единичном носителе, и уничтожение иного носителя — покушение на себя.
И экзистенциально: уничтожить мир, или уничтожить себя, или уничтожить часть мира — проявление схожего: порвать договор о существовании тебя с миром.
И социально: убийц было принято убивать.
В некоем смысле убийцы — менее решительные самоубийцы.
Одно и то же «порядочный» может решить убиением себя, «живучий» — своего ближнего, а «последовательный» — грохнет массу народа, и себя под конец: например, Гитлер.
Обыкновенное чудо
Довелось мне как-то увидеть чудо. Девочкам и мальчикам возраста младших классов надевали черную повязку на глаза. Давали случайную книжку, открытую на случайной странице, и дети читали. С той же скоростью, что обычно. Складывали паззлы. Рисовали. Повязка была честной, я проверял.
Меня заверили, что по той же методе — видят внутренние органы, видят на расстоянии. Мысли вот только не читают.
В том месте, где это делали, сие звалось — «открытие биокомпьютера». Слышал, что схожие штуки делали военные медики, звалось это по-другому, и было засекречено. А там, где я был — заходи, кто хочешь, смотри: наши веселые будни.
Посмотрел я чудо — и что?
И ничего.
Жить мне по-другому не сталось. А ведь была, наверное, точка бифуркации — можно было увлечься. Начать чего-то копать в себе, и выкопать. Примерить черную повязку со временем, щеголять. Стать этаким недосверхчеловеком.
При одном условии: если увлечься. А я вот не увлекся.
Не сотвори себе босса
Тест на холопскую душу: обратная или прямая пропорциональность — между мерой давления и мерой сопротивления? У холопа — всегда обратная. Проще говоря: ежели тебя производственно пиздить, взъебывать и дрочить — отдача повысится? Или не надо? Лучше веровать в твою совесть, или чего там у тебя вместо? Тебе вообще как удобнее: дать задание — или сам найдешь?
Есть предельные люди, почти не реагирующий к «пряник», и люди, почти не реагирующие на «кнут». Первым совершенно бесполезно давать права. Из любой пустоты они, своим поведением, сотворят себе злобного босса… Не получается? Они не сдадутся: пойдут на преступление, найдут себе конвой. И лишь тогда успокоятся.
Группа риска
Удивляюсь, как выжили мои друзья и подруги.
Один — с заморочек «личной жизни» — маялся такой логикой: жить я все равно не хочу — работать сейчас не могу — сделаю доброе дело: перебью окрестную гопоту. Ходил с ножом, но гопоту в тот день не нашел. Еще хотел купить пистолет, чтобы стрельнуть какого-то совсем омерзительного чиновника (с ножом на властную вертикаль — не солидно). Санитар российского леса закончил тебе, что его подобрали санитары — с микроинфарктом. Не пьющий человек, он влил в себя десяток бутылок водки… Дней пять вливал…
Девушка кончала с жизнью. Раза четыре, по-разному. Как-то раз взяла и съела стакан. К ней приходят — «Не мешайте, я умираю». Мало того, что выжила — съеденный стакан вообще никак не отразился на самочувствии. «Фу ты, какую ерунду стали делать». А чего стакан ела? Видимых причин не было. С общего состояния мироздания, скажем так.
У другого товарища было по расписанию: три раза в неделю — бухаем, один раз — драка, раз в месяц — очень серьезная драка. Мастеру единоборств, ему было скучно: ну филфак, ну газетки, ну водочка-селедочка… Хотя водочка-селедочка — уже лучше.
Помню, как-то спарринговались: я — лох, и он — мастер. У меня была метровая палка, и условие было — я выиграю, если дотронусь до него. Фиг ли. Не дотронулся. А палка сломалась. И носились мы в подвальной комнате, где на потолке — были его следы. Ну, мастер. Тем хуже! При таком расписании, построенном на уверенности, его риск больше, чем у меня, у обывателя, у любого.
Что еще? С кем-то судился мэр города. За кем-то гонялись бандиты. Кто-то уехал в Москву, имея в кармане 100 рублей и не имея планов — вообще. Кто-то голым гулял по зимнему московскому лесу. Кто-то бухал до чертей, заранее планируя их совокупно с капельницей… Одну девушку чуть не продали уголовнику… Кто-то дрался с ОМОНом на митинге — не ради «идейности», просто прикол… Кто-то вызывал демонов, демон зашел и они пообщались… Кто-то спал в подъездах… Кто-то сходил с ума так, что пересказывать я не буду: страшно.
Удивляюсь, что не помер вообще не один. Пока еще. И на первый взгляд — какие-то очень нормальные люди. Сейчас вот они, спустя чуток времени… Пресс-секретарь администрации. Владелец адвокатской конторы. Доцент кафедры философии. Прямо-таки «средний класс» на марше: топ-топ, шлеп-шлеп. Но это, товарищи, не «средние» и вообще не «класс». Это, я понимаю, русская интеллигенция, тщательно замаскированная. Какой такой средний класс — голым по лесу побежит?
Ну а если бы они башкой так в стену не бились — хрен бы знает, что вообще не было… Может — ничего бы не было.
Творчество возможно лишь в критической окрестности, писал еще один замечательный мой знакомый. Тоже выжил.
Диктатор по нужде
У интеллигента больше вероятности быть диктатором, чем принято думать. Лидерство — оно как? Или ты ловишь настроения окружения, чувствуешь в унисон. Куда чувствуешь — туда и ведешь. Все довольны. Про это еще у Толстого в «Войне и мире»: баран, идущий впереди стада.
А интеллигент-то оторван. С кем у него унисон? С «управленческими элитами»? С «народными массами»? Будет пытаться сойти за своего, угадать — все равно не получится. Лучше сразу верить себе и только. Плевать на то, чего от тебя хотят. Вести корабль на свой огонек.
А это и есть диктатура.
В этом смысле Ленин и Сталин были интеллигенты; следующие, конечно, нет.
Купить себе время
Самое простое, что можно дать — это деньги. И самое ценное, что можно получить — они же. С первым еще согласятся.
Но второе — это как? Мы же знаем наши поговорки. «Любовь за деньги не купишь», «ум не купишь», «здоровье не купишь» и т. д. На самом деле — купишь. Только не напрямую. Напрямую их хочет купить идиот, и вместо любви найдет себе проститутку, вместо здоровья — таблетку, и т. п.
Все это покупается в три хода. За деньги покупается свободное время. За время покупается свободное развитие и свободное действие. А уже с ними — обретается что угодно. Но чтобы процесс пошел, тебе нужно время, а время покупается за деньги… Почему мы живем убого? Не на что купить время, отсюда и вся беда.
Аристократия держалась на том, что имела время.
Главнее денег
«Деньги правят миром». Неправда. Миром правит ресурс, дающий доступ, в том числе и к деньгам. В каждой цивилизации он свой.
Бытовая онтология
Бытовые кантианцы считают, что все решает личный выбор по совести, а бытовые гегельянцы — что все решается институционально.
Как, например, улучшить существующий строй? Первые скажут: делать свою работу, не врать, не воровать, обустраивать ближайшее. «Поступай так, чтобы…». Вторые скажут: играть по сегодняшним правилам на их снятие. В пределе — менять строй.
Первые бредят конкретикой, вторые абстракцией.
Первые, я так полагаю, приятнее в общении, с ними лучше иметь дело. Вторые могут оказаться подонками.
Но я боюсь, что правы вторые.
Скажем так: первые делают терпимым настоящее, а вторые — возможным будущее.
Циники и черт знает кто
Когда мейнстрим определяют подонки… Нет, скажем корректнее: когда мейнстрим благоприятен подонкам, что тогда? Тогда честным людям надо стать циниками.
Потому что иначе оно тоже будут подонками. Или дураками. Три варианта. И все.
Опыт отсутствия
Отсутствие каких-то событий тоже может быть опытом. Главное, чтобы оно выделяло. Чтобы эксклюзивность. Допустим, дожить до сорока лет и быть девственником. Это же более интересный опыт — чем им не быть? Интересный — хотя бы с точки зрения стороннего наблюдателя? Или ни разу не выпить — в стране бухих? В принципе, любая девиация — это опыт… Любое воздержания — тоже опыт… Опыт отсутствия.
Его тоже можно набирать и копить. Может ли он тягаться с «опытом присутствия» в ценности? А это зависит не от самого «опыта». А от того, как с ним обращаются. Куда его положили. Что про него подумали.
Опыт отсутствия — вовсе не отсутствие опыта. Строго говоря, отсутствие — лишь дверь, открывающая нас к иному присутствию. Что-то начинает происходить, мало возможное в социально общепринятой событийности. Оно-то и интересно.
Кажется, что подлинность такой иной событийности будет выше.
Или только кажется?
Застольный социализм
Страты перемешаны, к тому же российские люди — выше страт. Пил-закусывал с людьми и богаче себя, и беднее. Какое-то негласное правило: обычно рассчитывался тот, у кого выше доход (а мы, конечно, знали, у кого какой доход). Если встречались совсем уж братья по классу — скидывались. Если считать, то я вкусил примерно столько халявы, сколько обеспечил сам. И это гармония. Особливо гармония, что обе стороны никогда не смущались. В обоих случаях.
Воля как разум и представление
«Сильная воля», «волевой человек» — чего это и откуда? Модель воли: сказал — сделал. По сути, это сводится к диктатуре Эго и Супер Эго, совместно плющащих Ид. Называется — ответственный человек. И наоборот: господства фрейдовского Оно как синоним вызывающего безволия. Ибо тогда «слова расходятся с делом», интересы налево, хотелка направо, и забить на все ржавый болт. На интересы, прежде всего.
Чем обеспечивается «воля»? Не хитрыми ли маневрами вокруг принципа удовольствия? Диктатура Супер Эго должна быть более-менее по кайфу. Ну, например: чтобы перестать быть наркоманом — нужно знать, ради чего тебе перестать. То есть должен быть более-менее интересный способ существования, представленный в твоем «удовольствии». Не какой-то смысл, долг и т. п., а скорее ценность и интересность. Тогда есть шанс. Должно сооружать территорию некоего удовольствия, пропуском куда будет смирение твоего бессознательного. То есть это вопрос, прежде всего, разумной стратегии, хитрости практического разума. Окружающие будут звать это волей.
Помнить Бодрийяра
Мало сочетаемое и по жизни, и по уму — принимать подарки и принимать решения. Проститутки в этом смысле последовательны. Феминистки тоже последовательны. Нормальные женщины — не всегда.
По Жану Бодрийяру, рабов вообще создала халява. Первый раб не тот, кому пригрозили смертью, и он подчинился. А тот, которому подарили жизнь — и он не нашелся, чем отплатить. Потлач, символический обмен. Ты мне корову, я тебе корову, потом ты мне три коровы, а я тебе — ничего; и дальше я конкретно-исторический лох со всеми вытекающими следствиями. Проигравший — бессрочная жертва негасимого долга. Это идеальная модель рабства. Преступники, военнопленные, должники — все они политические нелюди с отсроченным приговором.
Время не отменяет «символический обмен». Потлач продолжается. Если тебе дарят, даришь взамен, или теряешь политические права. Требовать подарков и одновременно требовать прав — идти каких-то глубинных законов. Претенциозно. Некрасиво. К тому же — вряд ли что-то получится.
Выбери свое, успокойся на этом.
Кто тебя ужинает, тот тебя и танцует. Все правильно. Не так танцует — ужинай сам.
Помни про потлач, откупоривая халяву…
«Думай так, чтобы…»
«Думать лишь о том, что подразумевало бы действие, следующее из мышления». Услышал это в жанре правила.
А это даже не правило, которому надо следовать. Это констатация. Оно уже так.
Люди думают — почему?
Не знают, как им жить дальше. Вообще не знают, как жить. Только дураки знают — раз и навсегда.
Излом судьбы
Наркоманов, педофилов, воров, бандитов, маньяков — всех могу как-то понять. Не простить-полюбить, сугубо понять: как дошли до жизни такой. Не могу понять — любителей писать SMS. Самый неэкономичный, самый дурацкий способ общения — за всю историю цивилизации (понятно, что сейчас утрирую, но все-таки: прикиньте количество байт в единицу времени в информационную-то эпоху). Как они дошли до такой перверсии? Что за излом судьбы?
Питомники и заповедники
На летней школе девочка мне говорит:
— Вот вы, Саша, совершенно не психолог, я погляжу…
— Не психолог, точно…
— А давайте я вам по почерку погадаю?
— Где-то училась?
— Да нет, я сама. Но обычно сходится.
Потрясающие девочки — в летних школах. И мальчики.
Мир спасут популяции, выведенные в резервациях.
Больше все равно некому.
Называю это «катакомбной культурой».
В споре
«В споре погибает истина».
С некоторых пор стараюсь держатся этого правила.
Жить стало немного проще.
И совсем чуть-чуть — безнадежнее.
Но не надо спорить. Человек напротив либо дурак, либо на иной аксиоматике.
К тому же спорить неинтересно. Интересно учиться, или учить, или просто наблюдать. Не способные к первому, ко второму и к третьему — спорят.
Шиза от нормы
Особый вид людей, пришедших в неадекватность, легкую или полнейшую — от столкновения своей изумительной адекватности и совершенно жутких, диких, неадекватных вещей. Страна и эпоха — к вашим услугам. То есть заточка на нормальные обстоятельства, в условиях провисания любой нормы чреватая неврозом, или чем похуже… Таких людей — видно. Иногда они кажутся само-виноватыми («не знаешь, где живешь?»). Иногда им хочется ставить памятники. По настроению, видимо. Или, как это ни подло, по обстоятельствам: своим собственным.
Самоопределение
В учебных целях можно предлагать следующее упражнение: выписать 100 близких вам явлений, и 100 ненавистных. Неважно, что напишут. Тест на самоопределение.
У каждого таких вещей сотни и сотни. Но большинство зависнет с заданием. Всерьез и надолго.
Не зря давали.
Абсолютное ругательство
Условиться бы о некоем абсолютном ругательстве, страшнее которого ничего нет. После которого все уже ни о чем. Чтобы закрывать им интернет-полемику, и не месить говно в ступе.
Униженные и оскорбленные
Что значит — «оскорбить»? На каком языке это делается, у людей ведь разные языки? Когда «засчитывается»? Если гопа взять и назвать «мерзавцем» — он же даже не расхохочется; он охереет, как если бы ему обронили «сударь-с». Слово не найдет себя в тезаурусе адресата и совершено неприменимо. Но равным образом оно должно быть и в тезаурусе отправителя, с той же самой функцией.
Когда я был маленьким и вовсе невинным, я назвал кого-то «хуйней». Я не знал, чего это такое. Какого рода и корня. Просто впервые услышал новое слово. Адресат как-то понял, что я сам не понимаю послания — и все обошлось.
То есть первое условие: чтобы полноценно оскорбить человека, надо сделать шаг ему навстречу, в его мир, в его слова (высший пилотаж, конечно, утянуть его в свое пространство, в мир своих значений, — по полной проименовать его там, чтобы он понял, кем именно — но благий синтез образовательной услуги и оплеухи требует ряда условий… например, учитель может отчитать ученика так, что он узнает одновременно — и новые смыслы, и что он урод — но не все же твои ученики). Короче, бросьте ваш испанский, ругаясь с русским. Отсюда, кстати: возможна принадлежность сторон к настолько непроницаемым мирам, что им нечем оскорбляться. Люди с тараканами могут досаждать друг другу — но, конечно, не оскорблять. А если ты считаешь кого-то тараканом (или он тебя)? Высшая степень не держания кого-то за человека исключает возможность рассказать ему о том… Его можно только как таракана… Морить… Или там не замечать…
Второе: адресатом оскорбительного послания является не столь оскорбляемый, сколь гипотетическое третье лицо, перед которым тот и унижается (даже если никого рядом нет). Именно гипотетическое третье лицо — средоточение гипотетического понимание, которым вы понимаете друг друга с… назовем его конфликтером. Оба чего-то делают, подразумевая общего всем хозяина дискурса, перед которым и выкаблучиваются.
А если ты не веришь в общего всем хозяина дискурса? Хотя бы в силу того, что он — фигура воображаемая, и, значит, в вере нуждается?
Тогда ты, ясно дело, теряешь общий язык с конфликтером: но кто тогда победил в конфликте?
Или хозяина дискурса нельзя потерять?
А как же сумасшедшие? Человек может счесть, например, что слово «сетка» — жуткое оскорбление, много оскорбительней уебана и хуипута, что «сетка» — это предел. Чтобы такое «смыть», надо только зарезать.
Положим, вы знаете, что такое для него «сетка». Вы — «сетка». Вас так назвали.
Что с этим делать? Ну понятно: звать санитаров… А если у него есть друг-псих, которому «сетка» тоже значима? Санитары справятся с двумя?
Хорошо. А если это целая «секта»? Если «сетку» употребляет тысяча человек и вы на их территории?
Будете обижаться и отвечать? Хорошо, но тогда назовите роковое число, с которого начнете. С одного — не будете. С двух? С трех? С пятнадцати?
Честный ответ тут, что начать обижаться надо либо с одного, либо с двух. Три уже ничем принципиально не отличаются. То есть — санитары отменяются? Будете играть по правилам психов, как только они появятся?
Второй ответ: не будете обижаться и отвечать. Даже если тысяча, даже если на их территории. По модели: «это не моя репрезентативная группа». Ага. Если вы считаете, что тысяча мудаков ругаются своей «сеткой», и это их дело, и вы-то выше (или просто иной) — чего тогда злитесь на ебаного пидараса? Или вам несколько сот миллионов человек, для которых это значимо — репрезентативная группа? Вы с ними не иной? Со всеми-то? Или тысяча — это одно, а сто миллионов — это другое? А где, простите, численная граница? Вы начнете воспринимать дискурс всерьез — на 1 736 259-м его поклоннике? Или на котором?
А если ты сам — ругаешься «сеткой»? Пусть вас таких немного, пусть всего тысяча человек — но это самые умные и самые дорогие вам люди. И у вас языковая конвенция вокруг этой «сетки». И вот к вам приходит чувак из большого мира: «вы ебаные пидарасы». — «Да ты сетка», — с улыбкой говоришь ты, чувствуешь, что уделал его по самые уши… Может, даже переборщил… Можно было и просто в морду — чего сразу «сеткой»-то?
Чувак не понимает — его проблемы. Рядом стоят самые умные и самые дорогие люди, которым все ясно. Для них чувак из большого мира — уделанный по самые уши.
А если не стоят рядом, но просто где-то есть? Стоять рядом — принципиально? Вроде бы нет. А если их не тысяча, а десять человек? А если не десять — но два? Но самых своих? Можно ли тогда весь мир покрыть «сеткой» — с чувством выполненного долга?
Нельзя — почему?
А если можно — чего еще не покрыли-то? Договориться не можете? Какую-то «сетку» изобрести — как универсальное оружие возмездия?
Восставшее чмо в морали
Оскорблять, как правило, начинает тот, кто хотел бы пересмотреть текущее положение. «Эй, холоп, подь сюды», — для боярина, легально и легитимно имеющего холопов, это не оскорбление, равно и для холопа. Это он просто позвал, как принято. Все в рамках конвенциональной вежливости и общественного консенсуса. Даже «грязный холоп», если так звать принято, — вежливость и консенсус. А вот если принят просто обращаться «холоп», а ты зовешь «поганый вонючий холоп», и тычешь сапогом в харю — уже наезд. Ибо пересмотр текущей конвенции. Правда, зачем ее пересматривать — боярину? У него, по конвенции, и так все хорошо. Начнешь пересматривать — вызовешь нестабильность — еще и огребешь.
Начать кампанию всегда естественнее для холопа. Терять нечего. Был никем. Раскачал стабильность, в худшем случае будешь никем в большей степени, только и всего. А вдруг — выиграешь? Зажмешь в уголочке барина и изменишь социальные статусы — в конкретно историческом месте-времени, на минутку-то в уголочке?
Оскорбление — восстание рабов в морали, ницшевски выражаясь. Аморальными технологиями, как водится, оттяпать себе площадку в морали. Но, как правило, заведомо проигранное восстание. Я бы сказал, что и львиная доля уголовной преступности — заведомо проигранные восстания рабов в морали (типичный преступник, чего бы себе не думал, всего лишь взвинченно-агрессивный лох, освоивший некие конфликтные технологии).
Восставая против определенного места, они воспроизводят и сами место. Оскорблять имеет смысл то, что выше тебя. И это высшее место как-то непроизвольно воспроизводиться… Обгаживать можно не обязательно свято место, но обгаживание как массовое стратегия, как жизненный стиль — подразумевает, что где-то свято место еще осталось.
В мире абсолютно подоночном оскорблять было бы абсолютно нечего. И незачем. Там бы все говорили руганью, тыкали бы ножами, устраняли, опускали, разводили, кидали, прессовали и т. п. — но это не оскорбления.
Тоска по фанатизму
Стать бы ярым адептом какой-нибудь идеи, чтоб «жизнь за нее». Я серьезно. Стал бы лучше себя чувствовать. Не мучился бы по пустякам. Но это тяжелее, чем кажется… Было столько идей, или, точнее, у стольких идей был я… «Знающий слишком много богов в конечном счете становится атеистом». На фиг, на фиг. Иногда даже кажется, что вопрос моей идейности — вопрос физиологический, вопрос выживания… Рано или поздно диагноз должен перетечь в миссию, иначе абзац. Ну или, скажем корректнее, в чувство миссии. Можно ведь и тараканов морить — с чувством, что спасаешь родину.
Невменяемые, но адекватные
Есть такие совершенно невменяемые люди, полностью при том адекватные. Ни хрена вроде не соображают, но им это не мешает (метафора тут: рок-музыкант — укуреннный, бухой, обдолбанный — но ведь зажигает, и потрясающе). И масса таких «бытовых Джим Моррисонов». У меня-то все занудно. Пока не вымучу общее представление, пока не положу туды метод… Человек уже дом построит, пока я согласую чертеж — сам с собой.
Рай постфактум
Рай он какой-то всегда потерянный. Думаешь, например, что он был тебе весной 2000-го или там весной 2002-го. Но самой весной, — если тебя спросить, — было вполне обычно. Все счастье навешивается постфактум.
Расчетливость психопата
Сумасшедший — самоубийца не насовсем. Он убивает в себе «политическое животное», он схож в мотивах с подлинным самоубийцей… Но более расчетлив и осторожен. «Я пока вышел, а там посмотрим». Поэтому, кстати, не бывает безнадежных психов: свободное решение можно взять обратно. Но если это действительно с-ума-с-шедшие, то есть они имели то, с чего сошли — а не родились с патологией.
Подлинность врага
Люди вообще различают, что в их раздражении — повод, а что причина? Мы не любим президента, потому что не задалась семейная жизнь — или гоняем домашних, потому что обречены социальным строем? Различие не так просто, как кажется. Может быть целая наука — о подлинности врага. И причинах не подлинности.
Бабло, добро и зло
Странное отношение к деньгам. С одной стороны, я чувствую, — а не просто знаю, — что это универсальный эквивалент. Я не понимаю тех, кто их «презирает». Все равно что презирать время жизни… В этом смысле я — мелкобуржуазен до ужаса, до предела. Но идеал: работать не за деньги вообще. Кто в этом идеале — тот свой по стратегии, по жизни. А кто буржуазен на мой манер, тот свой, но в пределах тактики. Вполне же меня поймет ухитрившийся пожить на оба эти лагеря…
Засунь себе «смысл жизни»
От «смысла жизни» — к ее ценности. Не тогда ли мы ценили существование, когда в нем не было еще — смысла? Детьми? Которые еще смысл — просто не изобрели, не успели, им не рассказали, или они не поверили. И наоборот: все может быть очень осмыслено, но хочется-то — в петлю. Я не к тому, что смысл и ценность — антонимы. Просто разное. И второе важнее.
Добрые, но несчастные
Банально, но хорошие несчастные люди вряд ли могли бы состояться в качестве «счастливых подонков», от чего якобы отказались. То есть они могли быть подонками — но совершено несчастными.
И выбрали себя правильно.
А чего тут выбирать?
Мозаика годности
Мы как-то считаем, что хороший человек должен быть хорош во всем. А если слово хороший — заменить понятием адекватный? Адекватный такой-то роли, такому-то назначению в твоей жизни. Вот с этим — можно в горы идти, с этим — водку пить, с третьим — спать, с четвертым — детей рожать, с пятым — за Россию говорить, и т. д. И какая разница, почему человек не способен к роли — потому что он гад, или просто потому, что он этого не умеет? Можно без морализма: просто ставить прочерк в графе, и все. Вот с таким-то нельзя идти в разведку — сдаст. С таким-то нельзя играть в преферанс — не умеет. С таким-то нельзя подписывать договор, даже не понятно почему, но лучше не надо.
И тогда вместо лишних, ложных и впоследствии болезненных обобщений — будет что-то адекватное. Эдакая мозаика универсального человека, которую каждый недосложил… Не важно, почему. Его дело.
Твое дело — не мучить себя и других прорехами чужой картинки. Сразу ее увидеть, принять. И определится — чего тебе с нее? И предъявить свою мозаику — как есть. Нате, кушайте. Сразу оговорив: деликатес на любителя. Каждый из нас — деликатес на любителя. Просто не все признаются. Легче убиваться по универсальному человечку.
Мыслить дорогих людей паззлами — грустно. И опыта требует. И цинизма, кстати. Ну да, как говорится, лучше циником поначалу — чем хрен знает чем опосля.
Негативное счастье
«Несчастье позитивно, счастье негативно» — сходятся почти все религии и философии. Это можно всяко доказывать. Ну даже на уровне простой стратегии жизни — видно. Борьба с неудовольствием, скорее всего, повысит тебе удовольствие жизни. А стремление к удовольствиям — вряд ли. Особенно в перспективе.
Бестии и декаденты
По ницшевской классификации я, разумеется, декадент.
Как и сам Фридрих Вильгельм Ницше.