ФАКТ ИЗ ИСТОРИИ ВОДВОРЕНИЯ ОТКУПНОЙ СИСТЕМЫ В РОССИИ

ФАКТ ИЗ ИСТОРИИ ВОДВОРЕНИЯ ОТКУПНОЙ СИСТЕМЫ В РОССИИ

Орловская губерния, вероятно, уже известна читателю из «Записок охотника» И. С. Тургенева, поэтому не стану утомлять его внимания излишними описаниями; скажу только, что теперь она представляет почти везде холмистую степь; кое-где только остались свидетелями минувшего времени небольшие рощи, пощаженные всесокрушающим топором в угоду эстетическому вкусу или охотничьей страсти своих владельцев. В начале нашего столетия Орловская губерния представляла совершенно другой вид: везде почти были дремучие леса, они тянулись из-за Калуги на Тулу; говорят, что тогда из Орла в Калугу нужно было ехать густым лесом, только изредка прерываемым какою-нибудь деревушкою с очищенным вокруг полем да убогой станцией почтовой дороги. В этих дремучих лесах имели верный приют: всякий недовольный дворовый, всякий бежавший каторжник и служивый. Люди эти частью занимались работой на винокурнях, где было широкое поле всякому воровству, частью лесным воровством в казенных дачах, очень плохо оберегаемых тогда; частию же просто конокрадством по соседним ярмаркам и торгам, где съезжались степняки и полехи для размена своих произведений. Последних представителей этих бродяг я застал еще в живых; это были два бесстрашных охотника на медведей, которые с одноствольным ружьем, заряженным кусками старых гвоздей и свинца, по целым ночам караулили лесного зверя, стоя за каким-нибудь деревом. Меня поражало всегда в них совершенное отсутствие чувства самосохранения; последний из них умер недавно, свалившись с конька собственной избы, которую хотел поправлять; старику было 85 лет. Подобного народа было много тогда, все они были падки до денег и совершенно не стеснялись средствами к добыванию их. Кроме бродяг-охотников, и всякая челядь тогдашних бар была не очень чиста на руку, так что дороги далеко были не безопасны; доходило до того, что, например, между Мценском и Болховом, между Болховом и Карачевым никто и не думал ездить по ночам; на дороге даже явилась чудотворная икона, спасавшая от лихого человека; считалось непростительной оплошностью не заехать поклониться ей и не отслужить напутственного молебна. Остатки этого разбойничанья мы видели еще не так давно: например, кто из орловцев не знает села, лежащего между Мценском и Болховом, принадлежавшего одному сановнику, кто не помнит тех аракчеевских мер, которыми он укрощал своих подданных, и как раскассировал дворню, сильно пошаливавшую на большой дороге. На эти меры косились даже наши невзыскательные помещики. Одним словом, недаром гласит прибаутка, характеризующая Орловскую губернию:

«Орел да Кромы

Первые воры,

А Карачев

На поддачев» и т. д.

Можно себе представить, что должно было произойти при установлении откупной системы на этой беспокойной почве. И действительно, откуп здесь, как и нужно было ожидать, вытерпел сильный отпор, развивавшийся часто в мрачную драму борьбы монополий с вольнолюбивым населением, не хотевшим признавать никаких стеснений в своих привычках. Эта борьба прошла незаметно в ряду исторических событий царствования Александра I, но не менее того она существовала, тому свидетелями не одна сотня жертв, павших среди безобразных свалок, имевших зачастую место при поимке корчемников.

Заводчики, не причастные откупу, пользовались этой народной ненавистью к новому узаконению, стеснительному для разгульного характера тогдашней молодежи, и, под прикрытием этих молодцов, посылали целые транспорты вина в соседнюю губернию, где продавали его по дешевой цене, делая подрыв откупам. Откупщики с своей стороны защищали свои законом дарованные права, не стесняясь в выборе средств. Они заманивали всякого, находящегося под карой закона или общества, обещали ему безопасность, а в случае верной службы и большие барыши и награды. Охотников набиралось много, и из них-то составляли откупщики свои вооруженные кордоны. Не любила церемониться эта откупная стража с корчемниками — на случай сопротивления последних она не задумывалась «биться даже смертным боем». Да, откупная монополия стоила простолюдину не одной только трудовой деньги, которую он нес в кабак к откупщику, но нередко просто самой жизни. В доказательство мною сказанного я хочу привести событие, которое могут засвидетельствовать старожилы того времени.

По одной из дорог в пограничное торговое село стоял винокуренный завод богатого помещика, человека, любившего пользоваться обстоятельствами, чтобы нажить себе копеечку. Во время установления откупной системы он завел корчемство в довольно обширных размерах и вскоре навлек на себя подозрение откупа; но так как владелец был силен — земская полиция боялась его и, несмотря на просьбы откупщика, не могла остановить корчемства. Откупщик прибегнул к силе, он стал собирать бродяг и составил из них вооруженный кордон. Заводчик проведал про эту меру, кликнул клич всем удалым головам, желавшим участвовать в экспедиции, снарядил 30 троек лихих коней, поместил на каждую по бочке вина да по два молодца и отправил транспорт. В глухом лесу, где дорога была сжата двумя оврагами, встретили корчемники откупной кордон, который загородил им дорогу… начались ругательства; кто-то из кордонных ударил корчемника, тот не утерпел да и пырнул ножом в бок обидчика, — кордонные кликнули, — из оврага повалила вооруженная ватага, — раздалось несколько выстрелов, но обозные не дали опомниться противникам и, пользуясь большинством, дружно ударили в рогатины и обратили в бегство оплошавших кордонных, потом наскоро зарыли убитых в овраге, сели на свои тройки и стрелой полетели к месту назначения. Ободренный успехом помещик стал частенько посылать транспорты. Откупщик усиливал стражу, помещик сильнее защищал обозы, так что дело принимало значительные размеры — иногда убивали и ранивали в подобных схватках человек до двадцати. Откупщик как ни был занят своими делами, как ни дешево обходилась ему потеря людей, видел необходимость самому вмешаться в такое дело и потому, тайно приехав в свое соседнее имение, он дал знать земской полиции, собрал понятых, вооружил человек 200 крестьян и окольными дорогами пробрался на место, где обыкновенно стоял кордон. Ждали обоза — он не замедлил явиться, — по данному знаку вдруг выскочили все крестьяне из засады и окружили корчемский обоз; сопротивляться нечего было и думать, — обозных перевязали и отправили вместе с конфискованным вином в уездный город. Проведал заводчик, что дело добром не кончится, что придется ему недешево поплатиться за спекуляцию, — нужно было принять энергические меры. Чтобы выпутаться из подобного положения, он прибегнул к средству, к которому обыкновенно прибегают в таком случае, то есть поскакал в губернский город и донес, кому следовало, что откупщик слишком разбавляет вино, что на собственном его заводе есть недогар в вине. Средство оказалось действительным: чиновничество, всегда жадное до всяких казусов, в особенности таких прибыльных, как откупные, — сейчас нарядило следствие, по которому оказалось, что действительно на заводе был недогар в вине. Завод опечатали и поставили караул. Теперь уже откупщик был в критическом положении — он рисковал лишиться прав на откуп; большая часть его состояния пропала, дешево от такого дела не отвяжешься. Но изобретательный ум русского человека шел на помощь: подкупили караульных, подняли крышу опечатанного погреба и налили спирту во все бочки, потом заделали и послали просьбу самому губернатору о переследовании. Следователь явился, осмотрел печати, которые, разумеется, оказались нетронутыми, — вино надлежащей крепости, — с завода сняли опечатку, и тогда уже доносчик не мог вывернуться: он был приговорен к немедленной уплате 120 000 р<ублей> асc<игнациями> оскорбленному откупщику. В то время это была сумма значительная и превышала состояние приговоренного.

Рассказ этот привел я, чтобы доказать, что далеко не так мирно обошлось дело водворения откупной системы, как это многие полагают. Подобных выше приведенному случаю бывало чрезвычайно много, и это только капля в море в сравнении с теми закулисными драмами и интригами, которые разыгрывались в то время. Кстати скажу, что из бродяг, привлеченных смутами и неурядицей первых годов установления откупной системы, образовалась впоследствии довольно значительная шайка разбойников, опустошавших Орловскую губернию; впрочем, она скоро была переловлена военным отрядом, нарочно присланным для этого.