***

***

На войне служба гидрографов была такой же опасной, как и другие военно-морские специальности. Отец мой первый раз был ранен на Ладоге в июле 1941 года, второй раз - в августе 42-го, и в третий раз - в мае 44-го. 30 октября 1942 года при выполнении боевого задания командования по прокладке электросилового кабеля через Ладожское озеро в блокадный Ленинград на тральщике ТЩ-81 погиб под немецкими бомбами сослуживец отца, начальник Осиновецкого гидрографического участка капитан-лейтенант Петр Тимофеевич Ивановский. Тогда же осколком бомбы был ранен еще один гидрограф, старший лейтенант Андрон Хочаресович Намгаладзе.

Отец отличался особенно красивым аккуратным «штурманским» почерком и немалыми способностями к рисованию. Поэтому при подготовке отчетов командование и сослуживцы обычно прибегали к его помощи - просили оформить карту или нарисовать обстановку: створные и манипуляторные знаки, другие ориентиры. В архиве я нашел несколько рапортов Намгаладзе, «проиллюстрированных» моим отцом. Написаны рапорты с таким очевидным и трогательным грузинским акцентом, что невозможно их здесь не процитировать с сохранением подлинной орфографии, как документы невыдуманной дружбы народов в суровое военное время:

«Особенно отличился краснофлотец Бурцев Иван Иванович который несмотря черезничайный трудности постановки фонаря на топе трянгуляционного пункта Мыс Орли рискуя быт сбытим с вершины знака фонарем проявил находчивость и хладнокрове удержал фонар щеком и прекрасно справился с поставленной задачей, поставил на топе фонар и смантировал его досрочно, тов. Бурцев показал, как патриот родины добьется выполынений спец. заданий что способствуеть разгрому врагов нашей родины».(28.07.42)

«Выполнений заданий огромный помощ оказал ком. роты Ярославец. Отрицательный сторона: не было взята запас бензина, что заставила нас простоять в пос. Волоярви 7 - 8 часов и искать бензина».(31.07 - 01.08.42)

На обороте листа рисунки триангуляционных знаков, - деревянных пирамидок, установленных на мысах, - выполнены рукой отца.

У нашей семьи было много друзей в Грузии. После начала горбачевской перестройки им достались все трудности, выпавшие на долю народов, живших на территории республики: абхазов, грузин, сванов, осетин, мегрел, русских, армян, евреев, курдов, аджарцев, греков, русских, кистинцев, азербайджанцев. Мамина университетская приятельница грузинка Русико вышла замуж по любви и против воли отца за осетина Сослана. Они жили в Цхинвали, где Сослан достиг высокого положения ректора института. Сослан умер, а Русико с детьми уехала из обстреливаемого Цхинвала. Ее дочь была тяжело ранена и лечилась в Москве.

Мой друг, сван Гия, сын одного из грузинских министров (или даже наркомов?) умер от тяжелой болезни. Я хорошо помню чудесный домашний абрикосовый мармелад, которым угощала меня его жена Фатима - абхазка. Проезжая в середине 90-х по проспекту Чавчавадзе, я видел торчащую из окна их роскошной квартиры ржавую трубу «буржуйки». Из окон всех других квартир - то же.

А при чем тут Россия?

Если грузинское правительство разрешило проложить гигантский нефтепровод по Боржомскому ущелью и не может обеспечить поставки натуральной воды и натурального вина в Москву, разве это забота России?

Если у грузинского государства и его новых друзей есть деньги на покупку танков и подготовку военных бригад, значит, они могут платить настоящую цену за российский (или азербайджанский, или иранский) газ.

Богатые грузины не поделили роскошный комплекс на Старом Арбате, устроенный в советские времена рядом с МИДом не без содействия министра Шеварднадзе, славившийся всевозможными, в том числе особенно любимыми мною аджарскими, хачапури. Теперь в Москве не отведаешь по-настоящему вкусного хачапури ни в одном из многочисленных псевдо-грузинских ресторанов, лишаями облепивших стены домов.

Неужто и в этом есть русская вина перед Грузией?