Глава 18
Глава 18
День начался с неприятной новости: источник у Героя отверг дальнейшие контакты. Оказалось, общение с ним посредника происходило через третьи руки, поэтому установить личность источника так и не удалось. Микроб вспомнил недавние слова Клопа: «А ты не предполагал, что источником в команде Героя, которым мы пользуемся, может быть… Вера?! Там деньги мы платим немалые».
– Да нет, невозможно, – Микробу тогда почему-то захотелось защитить Веру. – Она играет по-крупному.
Сейчас Микроб был склонен поверить в версию Клопа. Возможно, разъяренная Вера, которую Микроб кинул с деньгами, решила так отомстить.
Настроение было поганым. Микроб решил поехать выпить. В дверях его чуть не сбил с ног влетевший в кабинет Клоп. Задыхаясь на бегу, он выпалил:
– Ххххх ххххх! Я знаю, что такое Вокры!
В то, что нашел Клоп через некоего источника в УША, действительно было сложно поверить.
Семидесятые годы прошлого века. Разгар холодной войны. В популярном издании Уставших Штатов одна из звезд журналистики опубликовала статью о работах русских по наращиванию интеллектуального преимущества советского общества. В качестве источника фигурировал неназванный диссидент, слышавший о работе советского профессора Смирнова под названием «Стимулирование процессов творческого озарения и вдохновения». Автор статьи яростно крыл русских, еще со времен Сталина ведущих эксперименты и готовящих специальные отряды для культурного прорыва в капиталистических странах с помощью управления так называемой творческой энергией. Сам процесс генерирования творческой энергии якобы каким-то образом переплетался с исследованиями в области психотропного оружия. Пока же отработкой управления творческой энергией русские занимались на своих гражданах в рамках пропаганды коммунистических идеалов.
Статья вызвала большой резонанс в УША, живущих в постоянном страхе «красной угрозы» и ядерной войны. Но страхов в те времена было столько, что тема быстро угасла. Через полгода появилась еще одна статья в продолжение темы.
Автор последней статьи называл автора первой типичным любителем дешевых сенсаций и отнюдь не патриотом страны, запугивающим рядовых граждан великой Америки выдуманными «солдатами творчества», или как он их еще назвал, – «воинами креатива». Далее следовало яростное разоблачение: все творческое стимулирование в Союзе заключалось в озарении от выпитой водки и выбивании благ, дефицитов и привилегий. Автор исследований, советский профессор Смирнов, даже в своей родной среде признан беспринципным карьеристом и интриганом от науки, а не ученым. Смирнов подхватил тему, от которой периодически отказывались коллеги-ученые, убедив высокопоставленных партийных бонз в ее перспективности. За отсутствием результатов через пять лет тему собрались закрыть, и в знак протеста Смирнов сначала спалил свою лабораторию, а затем умер в психбольнице еще до выхода статьи в УША.
Вторая статья вызвала такой же резонанс и так же быстро сошла с полос, как и первая. В советской прессе никаких упоминаний по этой теме не случилось. Тогда обсуждать подобное было немыслимо.
«Николаев сто раз говорил о креативной энергии в своем ххххх дневнике. И никто не врубился. Вот в чем дело, однако», – возбужденное сознание Микроба уже рисовало план скорой расправы.
* * *
Люди Клопа начали рыть по профессору Смирнову. Смирнов после высокой комиссии, признавшей тему бесперспективной, в порыве гнева поджег лабораторию и уничтожил все наработанные материалы. Буйного профессора засунули в психушку, где он, судя по архивам, реально сошел с ума. Правда, подробности смерти профессора остались неизвестны. Профессор однажды пропал… без вести, прямо из больницы. Через год в близлежащих лесах нашли останки, в которых родственники профессора без особого энтузиазма и не совсем уверенно признали ученого. У следователей тогда отлегло от сердца: потеря безумного профессора, обладающего какими-то секретами страны, принесла им кучу хлопот и полкучи неприятностей.
Как выяснилось, друзей у Смирнова не было. С женой развелся задолго до своей смерти. Остался только сын. Клоп с трудом нашел единственного бывшего коллегу профессора из той лаборатории. Старик, которого родственники когда-то забрали из психбольницы, работал сторожем в музее.
При знакомстве дед показался очень даже адекватным, назначив сразу цену за разговор:
– Много вас тут ходит любопытных.
– Много? А кто еще спрашивал?
– Я ему говорю: деньги давай, а он спрашивает… – настроение у старика не оставляло надежд на общение.
– Ххххх с тобой, батя! Столько хватит? – Клоп помахал в воздухе купюрами.
– Посмотрим.
Старик долго и нудно объяснял всякие научные принципы. Он то и дело сбивался. Клоп с трудом собирал в уме услышанное. Смирнов умел понравиться партийному руководству и заразить энергией коллектив, ему и дали собственную тему в разработку.
– А что представлял собой процесс исследований? – тянул клещами из деда Клоп.
– Не помню.
– Как не помнишь? – Клопа такой ответ не устраивал.
– А потом гипнотизер пришел… и не помню. Да и никто не помнил. У всех чердак снесло. Один я нормальным остался. Так что, извините, чем занимались, – помню. А что там делали – нет.
Клоп почесал затылок:
– Слышь, дед, а кто-нибудь у тебя интересовался профессором еще?
– Это очень важная информация, я цены знаю.
Пересчитав еще тысячу, дед спрятал ее в другой комнате.
– Был один молодой человек года четыре назад. Интересовался Смирновым. Я ему то же самое сказал.
– Этот? – Клоп протянул фото Николаева-Героя.
– Не, того я хорошо запомнил.
– Может, этот? – перед стариком возник фоторобот, составленный Микробом с рисунка Веры.
– Точно, он. Только плохо нарисовано. Я бы лучше нарисовал, могу за деньги. Эй, вы куда?
Найти сына профессора не составило труда. Шестидесятилетний сынуля оказался таким же придурковатым, как и сторож. Создавалось впечатление, что всем, кто не был знаком близко с профессором, просто повезло. Сдавая в аренду доставшуюся от отца квартиру в самом центре столицы, дитя проживало на унаследованной, опять же, подмосковной даче, напрягая себя лишь журналистикой. Писал сынуля о мучениях и слезах русской интеллигенции. Кропал неважно, но много и дешево.
Прочитав оперативный отчет об отпрыске Смирнова, Клоп вызвал худого мужчину с печатью похмелья на лице:
– Миха, придется и сегодня пить!
Через два дня сын Смирнова замечательно проводил время в одном из столичных ресторанов. какой-то беспросветный идиот проникся его талантом и предлагал очень приличный годовой контракт на публикации в журнале. Сделку решили отметить за счет идиота. Только почему-то после единственного роскошного вечера издатель больше не позвонил. Хотя и аванс не требовал. Жаль, а ведь так здорово подружились…
Миха, потягивая пиво из бутылки, жаловался Клопу на стойкость сына профессора к алкоголю:
– Короче, он продал четыре года назад архив какому-то парню. Папаша его так берег, что только сыну сказал, где спрячет. А тот и не вспоминал тридцать лет. На поиски закопанного в пригороде старого чемодана с бумагами ушло три месяца и труд десяти гастарбайтеров – за предложенные парнем деньги дитя науки готово было копать и копать. На бумаги, как и на все содержимое архива, сынуле пофигу – он гуманитарий великий. Сколько получил за архив – не говорит, но по номерам пробили, что именно два года назад появилась новая дорогая машина. Признался, типа провернул дело невыгодно – надо было брать больше. Мол, на жалость его парень пробил, сказал, что фанат отца и хочет увековечить его память.
Сын Смирнова недолго горевал о потерянном новом друге и спонсоре Михаиле – тот позвонил уже через день. Со слов издателя, дела шли в гору, и талантливому автору срочно нужен был пиар. И повод есть, опять же: журналисты из известной газеты предложили Смирнову неплохие деньги за сюжет об отце. Но главное, обещали упомянуть о талантах самого сына и опубликовать материал на целую полосу. Смирнов-младший согласился с Михаилом, что от денег и пиара отказываться глупо. Все вместе поехали на кладбище к отцу в соседнюю область.
Прибыв на скорбное место, Миха не удержался и присвистнул. На редкость красивый и дорогой памятник «от почитателей таланта ученого» был лучшим на кладбище.
Смотритель кладбища с искренней радостью завел беседу с приезжими:
– Серьезные, смотрю, вы ребята, тоже эти самые, забыл как… Парень и его свита, что памятник заказывали, так и говорили, мол, через несколько лет будут на эту могилу ходить очень многие. Себя они назвали его учениками. Что-то иностранное, военное еще, я не понимаю. Они тут всем нашим раз в полгода денег дают прилично, чтобы за порядком следили. Солидные ребята.
– А как они себя называли, не Воины Креатива?
– А, точно, эти самые.
Настоящая удача! Мужик, лишь глянув на фоторобот, выпалил:
– Он заказывал памятник! Точно помню.
До дня «Х» оставался один месяц.