Глава шестая. «Резонанс»

Глава шестая. «Резонанс»

После разговора с Аней я очень быстро добралась до редакции. Всю дорогу я почти бежала. Мне хотелось как можно скорее оказаться за компьютером и записать то, что я услышала. Меня уже давно не удивлял судебный беспредел, неравенство сторон в процессах, неправосудные приговоры, невозможность доказать свою невиновность для тех, кто оказывался жертвой заказных или сфабрикованных дел, которые следователи «шили» без какого-либо заказа, а просто потому, что не умели работать иначе. И в се-таки случай Алексея Летучего казался верхом цинизма: повесить измену Родине на ученого-патриота, использовать всю мощь государственной машины против невиновного человека только лишь потому, что кому-то очень захотелось получить лишнюю звездочку на мундир или повышение по службе!

Что-то надо делать. Но что?

Для начала хорошо бы получить список присяжных заседателей, их домашние телефоны, выяснить, кто они. Встречаться с ними до окончания процесса нельзя. Значит, потом, если… они осудят Летучего. Об этом я старалась не думать.

Я решила написать книгу. Правда, работа в газете почти не оставляла мне свободного времени. Еще были дом, дети, муж. Но мне ужасно хотелось рассказать о том, что мне открылось за те годы, что я занимась журналистикой. Мне хотелось кричать о беззаконии. Об отсутствии справедливого суда. О бесправии тех людей, что доверяли мне свои судьбы. Поэтому, заканчивая работу над очередной статьей, я складывала все материалы, которые использовала при ее написании, в отдельную папку и, назвав папку по фамилии героя, прятала ее в ящик стола. За годы работы в газете таких папок накопилось несколько десятков.

Я не заканчивала факультета журналистики, как большинство из моих коллег. Мое образование хотя и было высшим, но, скажем так, не считалось образованием высокого качества. Я закончила заочное отделение Института иностранных языков имени Мориса Тореза. Преподавала французский язык в школе, давала частные уроки. Пошла работать переводчиком во французское посольство. И уже сама не помнила, когда и почему в первый раз написала какой-то связный текст. А потом, устроившись ассистентом корреспондента на французское радио, делала обзоры российской прессы и читала все газеты. Мне нравилась газета «Резонанс». Я стала посылать туда тексты, и как только в отделе «Общество» образовалась вакансия, мне неожиданно предложили должность корреспондента.

Когда я начала там работать, Путина только что избрали, и гайки еще не закрутили. Путинское окружение, все эти связисты и юристы еще только обустраивались в Москве.

Они были еще не очень уверены в своем могуществе и не знали, сколько власти им позволят взять. Еще не было такого странного ощущения «дежа вю», как спустя два-три года. Какое-то время сохранялась ельцинская вольница, и газеты соревновались в свободомыслии. Критиковали власть, иронизировали и подшучивали над ней.

Это уже после победы Путина на выборах 2004 года, когда, по точному выражению замечательного публициста Отто Лациса, установилась «имитационная» демократия, главный редактор «Резонанса» просил журналистов заменять слово «Путин» на слово «власть». И журналисты послушно заменяли, а когда забывали, то главред сам не ленясь вычеркивал фамилию президента.

Я не пишу аналитических статей и никогда не относила себя к «пикейным жилетам», обсуждающим любые действия власти, упорно отыскивая в них логику или, напротив, ее отсутствие. Я не из журналистской тусовки «ельцинской поры», у меня нет «источников» во властных структурах, и я не пытаюсь «высасывать из пальца» и создавать на пустом месте сенсации, как делают это многие мои коллеги. Меня прежде всего интересует общество. Интересуют люди.

Во времена Бориса Ельцина журналистику прозвали четвертой властью. Тогда это было правдой: журналисты могли влиять на происходящее в стране. Они способствовали окончанию первой чеченской войны, а активное участие прессы в президентской кампании обеспечило Борису Ельцину превосходство над коммунистами.

В 1997 году Анатолий Чубайс потерял пост министра финансов после так называемого «дела писателей», когда его и других госчиновников обвинили в получении чересчур высоких гонораров за еще не изданную тогда книгу о приватизации. В России этот скандал широко освещался в СМИ. И это, пожалуй, единственный случай, когда чиновник столь высокого ранга лишился своего поста из-за публикации в газете.

С приходом Путина к власти ситуация существенно изменилась. Влияние прессы на властные структуры и общество резко сократилось. Сама свобода прессы стала медленно исчезать.

Сначала власть действовала мягко и изощренно. Подчиняя себе телеканалы, она использовала так называемые «споры хозяйствующих субъектов». От нелояльного к власти олигарха телеканал переходил в руки суперлояльного. Очевидно, что программная политика некогда независимого телевидения резко менялась. Новый владелец ставил на телеканал своих «смотрящих» – нередко бывших или действующих сотрудников спецслужб. И эти люди обеспечивали необходимую цензуру.

Газеты и журналы в силу невысоких тиражей не имели такого влияния на общество. Но постепенно очередь дошла и до них. Многие поменяли собственников. Смена происходила по той же схеме. «Резонанс» оказался одной из газет, которую до поры до времени было разрешено оставить, как «форточку». Для того, чтобы общество могло немного дышать в затхлом воздухе постепенно устанавливающейся цензуры и самоцензуры.

Таких «форточек» в России осталось совсем немного. Влияние их на общество и власть было незначительным. В то же время они создавали иллюзию свободы слова и позволяли власти имитировать демократию в России.

Честно говоря, я и тогда не знала и не знаю до сих пор, кому на самом деле принадлежала газета, в которой я работала. Генеральным директором издательского дома был известный в журналистской тусовке человек. Владельцем называли совершенно неизвестного мне господина, который вроде бы приобрел газету с видом на будущие парламентские и президентские выборы. Сам он собирался избираться в сенаторы от какой-то таежной области. В общем, ему зачем-то понадобилась газета.

Впрочем, проблема собственника меня особенно не волновала. Самым главным для меня была возможность писать. Возможность трибуны. Мне хотелось защищать людей. И помогать им через газету. Это то, что я могла сделать реально, добиваясь хоть какого-то, пусть минимального результата.

Между тем с каждым годом правления юриста Владимира Путина судебная и правоохранительная системы становились все более зависимыми от верховной власти. Они превращались в хорошо известные по советским временам структуры «чего изволите», когда решения, как правило, выносились по звонку «сверху». Вместе с тем милицейские и судейские чиновники обращали внимание на публикации в газетах и зачастую проводили по ним проверки. Если публикации были очень громкими и шум поднимали сразу несколько газет, а потом подключались правозащитники, то прокуратура могла возбудить уголовное дело. Это бывало редко. Но обнадеживало.