#благацивилизации

#благацивилизации

Пятница, суббота и воскресенье прошли под знаком напряженной, но дружной работы. Атмосфера в маленьком домике на Желтой линии напоминала муравейник: все (в смысле мы с Василием) суетятся, бегают туда-сюда с различными инструментами, таскают на себе стройматериалы и непонятно чем питаются. Я по-прежнему изнуряла свой организм быстрой лапшой и мгновенным супом (ёлки-палки, надо уже купить хотя бы холодильник и микроволновку), Вася ужинал у мамы, но меня в гости не звал. Я не обижалась, поскольку понимала, что им многое нужно обсудить без посторонних, кроме того, Василий каждое утро приносил мне в прозрачном пластиковом контейнере горячие сырники с изюмом и сгущенкой.

Я бы на месте Васи сумела найти другой способ провести длинный уик-энд, вместо того, чтобы добровольно заточить себя в моей кладовке, в которой, и правда, надо это признать, пахло отнюдь не весенней свежестью. Но, похоже, самоотверженный, до звездочек в глазах, труд стал для него спасением от грустных мыслей.

Я же всё время думала о Клаве, превратившейся в блистательную Изольду. Как же так? Ну и сюрприз. Неприятный. Куда уж мне, с моими тонкими губами и отнюдь не голливудскими зубами, тягаться с топ-моделью. Что дальше? Какие еще неожиданности меня подстерегают? Может, теперь выяснится, что Вася когда-то встречался с Кейли Куоко?

Для начала Василий показал мне, как исправить в доме кривые стены. Оргалит в качестве основы мы решили оставить – слишком дорого обошлась бы его замена на современный гипсокартон. А рублей у меня оставалось всё меньше. Долларовый же фонд я решила пока не трогать.

Оказалось, нет ничего сложного в том, чтобы притянуть вздувшийся картон к каркасу саморезами. Особенно если у вас в руках – профессиональный японский шуруповерт. Легкий, умный, с бесконечным аккумулятором. С кладовкой он справился буквально за час. Я вспомнила, как однажды мне довелось гримироваться дорогущим японским тональником. Бархатистый, нежно-бежевый крем мгновенно сливался с кожей, виртуозно скрывая мелкие родинки, неровности и поры. Лицо за пару секунд стало таким свежим и отдохнувшим, как будто я только вернулась из трехнедельного отпуска. Похоже, радовать мужчин качеством инструментов японцы научились так же хорошо, как женщин – качеством косметики.

Поверх выровненного оргалита Вася прибивал степлером (мебельным, а не офисным, разумеется) стеновые панели с птичками. Я тем временем, стоя на табуретке, белила потолок в другом углу будущего санузла и краем глаза посматривала на его уверенные, точно рассчитанные движения. Попугайчики и колибри под его руководством послушно порхали по кладовке. Серая, вся в подтеках и разводах комнатка быстро становилась яркой и нарядной.

В конце концов Василий добрался и до моего угла. Я потянулась валиком к последнему непрокрашенному участку потолка, табуретка подо мной покачнулась, футболка ненароком приподнялась, слегка оголив мой живот, ставший за последние недели плоским как никогда (пусть даже он и был бледным по сравнению с загорелыми руками и лицом). Я не стала ее одергивать, руки-то у меня были все в краске.

Ну хорошо, дело не в этом. Футболка тоже уже была вся в краске к этому моменту. Не стала я ее одергивать потому, что Вася был совсем рядом со мной. И ненароком засмотревшись на треугольник из трех маленьких родинок на моем прессе, он едва не вогнал скрепку себе в указательный палец, придерживавший очередную панель.

– Так, ну всё, хватит, – решительно сказал он и бросил степлер на пол. Я нервно облизала губы. Василий подошел ближе, очень близко. Он крепко обнял меня за талию. Я судорожно вздохнула и выронила измазанный краской валик. Однако вместо ожидаемого романтического продолжения Вася хладнокровно переставил меня на пол – так аккуратно, будто имел дело с мраморной статуей. Слегка развернул в сторону двери и сухо промолвил:

– Иди, Шура, займись чем-нибудь еще, не мешай. Потолок уже белее белого.

Я оскорбленным видом, гордо подняв голову, проследовала к двери, мысленно успокаивая себя словами "ну и ладно, не очень-то и хотелось". Вдруг он окликнул меня:

– Шура!

Я взволнованно обернулась:

– Да?

– Валик свой не забудь, – протягивая измазанный краской малярный инструмент, этот наглец позволил себе ухмыльнуться. Мда, не думаю, что мои мысли были для него секретом. Никогда не умела скрывать эмоции. Выражение моего лица всегда читалось так же легко, как детская книжка с картинками. Непроницаемая – это не про меня.

Черт побери, ну почему же Василий не переходит к активным действиям? Он же прекрасно знает, что я сейчас одинока и подавлена. Сам он тоже разводится, ему наверняка не помешала бы моральная поддержка со стороны молодой (ну, относительно) и симпатичной (хоть и не топ-модели, конечно) девушки. Я чувствую, что между нами есть искорка, та самая "химия", на которую постоянно ссылаются в американских фильмах. Хотя вполне вероятно, что я ошибаюсь, и он испытывает ко мне лишь дружеские чувства… А вот я постоянно о нем думаю последние недели.

Наверное, дело действительно в его жене. Может, он ее еще любит. Несмотря на всё ее лицемерие. "А может, его смущает наш разный социальный статус, я ведь выпускница государственного университета, известный журналист, а он всего лишь водитель", – размышляла я, прикидывая, чем бы мне заняться, пока Василий сосредоточился на санузле.

Хотя нет, вряд ли дело в статусе. Он сам уже давно стал начальником целого транспортного отдела, а я вообще сейчас безработная, причем без каких бы то ни было ближайших перспектив.

Недавно звонила Марианна. "Что у вас с Василием?" – начала она разговор. "Ничего, к сожалению", – ответила я. "Странно, он только о тебе и говорит".

Марианна с некоторым недоумением выслушала мой вдохновенный монолог о строительных работах и посетовала на закручивание гаек в родной редакции. Савелий, по ее словам, "совсем двинулся". Придумал серию репортажей под названием "Наши новинки". Теперь в каждом выпуске новостей на канале ТТВ обязательно выходит рекламный сюжет, посвященный или помаде, или пудре, или лаку для волос – в общем, продукции фирмы "Наша Маша". Корреспонденты смирились – деваться некуда. Сейчас на всех городских каналах так.

– Твоё имя, милая девочка, эта гнусная лягушка вообще слышать не хочет, называет тебя "иностранным агентом" и, насколько я знаю, его коллеги с госканалов тоже. Есть в этой одержимости что-то ненормальное, – сердилась Марианна по телефону. – Думаю, не обошлось тут без вмешательства нашей государыни-матушки, чувствую ее злобную руку во всей этой истории с твоим изгнанием.

– Да нет, не может этого быть, – не очень уверенно ответила я. – Савелий ведь неподкупный, ты же знаешь его принципиальность. Наверное, и правда я нарушила профессиональную этику и мне воздается сейчас по заслугам.

– Не говори глупостей! – возмутилась Марианна. Я слышала, как она щелкает своей чудной зажигалкой – серебряной, с личной монограммой. – По своим заслугам ты должна была стать ведущей, а не сидеть сейчас в какой-то глуши в обнимку с лопатой. Кстати, знаешь, что наша земляничная королева ангелов устроила?

– Анжелика-то? Даже не представляю, до чего ее нижневартовская головушка могла додуматься.

– Правильно, такого никто не ожидал! Она так боится потерять свою новую работу, что в прямом эфире, во время подводки к очередному рекламному сюжету про тени для век, вытащила из-под стола грязное мусорное ведро и со словами "покупай российское!" выбросила туда всю свою французскую косметику! Мы всей редакцией упали в обморок. А Савелий был счастлив. – Всё это было, конечно, очень интересно, но казалось мне бесконечным далёким, как будто происходило в другой Галактике. – Неужели ты этот эфир не видела? Фееричный беспредел!

– А у меня телика нет, – призналась я.

С Васей мы этот вопрос тоже уже обсуждали.

– У тебя тут глухо, как в пещере, – возмущался он. – Как ты живешь без телевизора?

– А мне он не нужен, – говорила я. – Я смотрю только сериалы. Скачиваю торренты через интернет. Обожаю "Теорию большого взрыва", "Хорошую жену", и, конечно, сериалы Билла Лоуренса – "Клинику" там или "Город хищниц", Криста Миллер такая ироничная и невозмутимая…

– Да-да, – нетерпеливо прервал меня Василий. – Это ты всё у себя в квартире скачивала, понятно. Но здесь-то ты со своим мобильным интернетом далеко не уедешь, правильно?

Я была вынуждена согласиться.

– Тебе нужна спутниковая тарелка.

Сейчас я вновь задумалась об установке ресивера. Сериалы все я уже выучила наизусть, и хотелось чего-нибудь новенького. Да и к тому же наличие спутниковой тарелки на крыше повысит ценность дома в глазах покупателей.

Решено, подвела я итог и позвонила в офис спутникового телевидения. Специалисты обещали приехать через пару дней.

Заглянув в кладовку и увидев, что Василию не до меня (он в очень неудобной позе лежал на новом линолеуме и подключал душевую кабину), я передумала отвлекать его от работы своими новостями про скорое проведение телевизионного кабеля в дом.

Вместо этого я взяла в руки тяжеленный топор. Это ведь непреложный закон: чтобы в вашей жизни началось что-то новое (например, отношения с мужчиной), нужно избавиться от всего старого, ненужного. В моем случае – от мерзкой мебели.

Прежние хозяева оставили богатое наследие. Несколько часов я потратила только на то, чтобы выгрести всякую ерунду из шкафов и ящиков. Куча вышедшей из моды одежды – женский пиджак с широченными черно-белыми полосами и накладными плечами; парусообразные мужские шерстяные брюки; коллекция синих тренировочных штанов со штрипками.

Гора потемневшей посуды – треснутые тарелки с нарисованными на них ягодками; чугунные сковородки, слыхом не слышавшие об изобретении тефлона; ржавая мясорубка. Боже, всего-то пара десятков лет прошло, а современная бытовая техника уже может управляться с телефона – например, мультиварка сама приготовит горячий суп к вашему приходу с работы. Обязательно обзаведусь в новой квартире.

Я выбросила перештопанные простыни, цветастые покрывала, протухшие коврики. Свалка во дворе росла на глазах. Особенно намучалась я с румынскими стенками. Сделаны они были на совесть. И если бы не я со своим топором, простояли бы еще лет пятьдесят, не меньше. Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы разбить их на части.

Вася прибежал на дикий грохот, который я устроила, и, воспользовавшись случаем, я привлекла его к выносу на участок двух неподъемных предметов: старой печки-буржуйки и изрядно надоевшей мне "Юрюзани" (после поисков в "Яндексе" я выяснила, что Юрюзань – это название города). Мы еле-еле спустили здоровенный холодильник с крыльца. Потом еще долго пытались отдышаться и потирали ободранные локти.

С особым удовлетворением я выкинула дурацкий жестяной таз, в котором была вынуждена плескаться каждый вечер. У меня теперь есть душ! Ура!

Потертые карнизы с пыльными занавесками – на помойку! Сгнившие ковры, символ советского прошлого – туда же! Грязные обои с ромбами – содрать со стен!

Жаль было выкидывать с веранды круглый стол, за которым мы с родителями пили чай, когда я была маленькой. Но он совсем уже разваливался, бедняга. Прости, друг, но придется и тебе тоже отправиться на свалку.

В доме я оставила только самое необходимое: тахту, на которой спала, стол и две табуретки на кухне. Ну и на веранде по-прежнему громоздились мешки и коробки с моими вещами. "Когда уже все эти пожитки поедут в новую двухкомнатную квартиру?" – с тоской подумала я. Надоело постоянно рыться в пакетах, как фокстерьер в барсучьей норе.

У Василия дело тоже шло бодро. Встала душевая кабина, рядом – стиральная машина. В углу примостился долгожданный (какое счастье!) унитаз, по соседству – небольшая раковина, над ней – зеркало с полочкой. На стене мигал лампочками бойлер. Плоская люстра мягко освещала свежеокрашенный потолок, а также веселые стеновые панели и приятный мягкий коврик на полу. Никогда не думала, что ничем не примечательное, обыденное явление – горячая вода, текущая из смесителя, – сможет вызвать у меня такую безграничную, острую радость.

– Вася, всё-таки ты гениален! – прыгала я от счастья в воскресенье вечером. – Я же смогу теперь наконец-то принять душ! Ура, ура, ура! Ты самый лучший!

– А напор какой, посмотри, – польщенно сказал Василий, крутя ручку смесителя. – Водопад!

– Никто из моих… – я хотела сказать "бойфрендов", но в последний момент передумала, – …знакомых не смог бы сотворить такое водопроводное чудо! Невозможно поверить, что еще три дня назад здесь была обычная пыльная кладовка.

– Кухню я пока не стал подключать, – Вася начал собирать инструменты в коробку, – старую раковину ты ведь выбросила. Когда новую мебель поставишь – тогда и сделаем, трубу я туда кинул уже.

– А как же я посуду буду мыть? – задумалась я, расставляя на новых полочках гель для душа, шампунь, кондиционер, пенку для умывания, зубную пасту и все остальное, что я вытащила из мешка, загруженного три недели назад в ванной в моей бывшей квартире. Бабочки на шкатулках были рады выпорхнуть из полиэтиленового заточения. Почетное место – по центру зеркала над раковиной – заняла баночка с остатками крема из Сен-Тропе. Пусть меня из-за него уволили, но я от чудо-крема не откажусь.

– У тебя же есть раковина в новой ванной комнате, здесь и будешь пока свою посуду мыть, очень удобно! Я уже испытал, – сообщил Вася.

– В каком смысле? – уточнила я.

– А ты посмотри на кухонном столе.

Я побежала на кухню. Грязные чашки, ложки и вилки, скопившиеся за последние дни у меня на столе (ну некогда мне было с ними возиться!) рядком стояли на расстеленном полотенце. Чистенькие, блестящие. Я почувствовала себя не в своей тарелке. Было очень неловко.

– Вась, ну ты что, опять мою посуду мыл, как тогда, в квартире? – промямлила я, чувствуя, как к лицу приливает кровь от неловкости.

– Это я так тебя перевоспитываю, выращиваю настоящую хозяйку, – назидательно ответил Василий, надевая куртку-ветровку. Погода по-прежнему стояла великолепная, однако по вечерам все же было прохладно.

– Странный какой-то способ, – удивилась я. – Мог бы просто мне сказать – что это у тебя за грязные чашки, а ну-ка вымой, а то чистых уже не осталось!

– Так я же вижу, с кем имею дело, – Вася уже выходил из дома в ночной туман. – Если тебе что-нибудь сказать повелительным тоном, ты же из чувства протеста этого делать не будешь. А так тебе стало стыдно передо мной! – Этот дурацкий анализ был просто невыносим. – И в следующий раз разводить грязную посуду уже не будешь. Ладно, пока, мне завтра на работу, я потом тебе позвоню. – И закрыл за собой дверь.

Я растерянно опустилась на стул. Тоже мне, психолог-любитель. Глупость какая. Я заварила себе крепкий чай. Если мне неохота мыть посуду, то значит, я мыть ее не буду, и никакие Васины выдумки изменить эту ситуацию не способны. Феминистки шли к этому не одно десятилетие.

В конце концов, я не для того получала высшее образование в государственном университете, чтобы плескаться в раковине с губками и тряпками, возмущенно думала я, доедая оставшиеся с утра холодные сырники. Да какое вообще он имеет право меня перевоспитывать, сказала я себе, допивая залпом чай. А затем встала, взяла чашку, пустой контейнер, пошла в ванную и тщательнейшим образом вымыла посуду в новой раковине.

***

Данный текст является ознакомительным фрагментом.