I.
I.
С годами он стал чем-то похож внешне на Олега Ефремова, точнее - на Олега Ефремова в роли какого-то академика. Интерьер кабинета тоже больше похож на декорацию старого фильма или спектакля, чем на реальный кабинет, да он, в общем, и есть декорация - телефон-вертушка с гербом СССР на диске не работает с тех пор, как директором института стал Руслан Гринберг и правительственную связь перевели в его кабинет; портрет Ленина над столом - это тоже не столько портрет Ленина, сколько память о предшествовавшем Абалкину директоре института Евгении Капустине, которому этого Ленина подарили китайские экономисты. О наступившем капитализме напоминает, пожалуй, только вид из окна - часть своих помещений Институт экономики РАН, как и полагается бедствующему академическому институту, сдает в аренду продавцам автомобилей; в первых этажах институтской высотки - автосалоны Chevrolet и SsangYong. Академик Леонид Абалкин теперь - научный руководитель института. Сейчас академику 78 лет, скоро будет 79. А еще скоро будет двадцать лет с того дня, как 59-летний ученый принял предложение советского премьера Николая Рыжкова и стал заместителем председателя Совета министров СССР и одновременно председателем Государственной комиссии по экономической реформе при советском правительстве.
Экономисты тогда, в восемьдесят девятом, были практически поп-фигурами, и, по большому счету, ничего удивительного не было в том, что, может быть, самого на тот момент статусного советского экономиста позвали на ключевую позицию в правительстве с явным прицелом на то, чтобы двадцать лет спустя мы вспоминали об «абалкинских реформах».
Хотя, наверное, их и не могло быть - именно «абалкинских» реформ. Академик говорит, что программа его реформаторской комиссии предусматривала переход Советского Союза к полноценной рыночной экономике за пятнадцать лет.
- Но люди не хотели ждать 15 лет, настроение было - «Давай сейчас!», - говорит Абалкин. - Ситуация оказалась крайне осложнена тем, что люди устали ждать. Им обещали в свое время за двадцать лет коммунизм построить, обещали каждому квартиру к 2000 году отдельную дать. И они устали от ожиданий. И психологически в обществе произошел такой надлом, когда были нужны не ожидания, а быстрые результаты. Поэтому на волну вышли те люди, которые предлагали решить все даже не за 500 дней, а моментально.
Насчет «моментально» - это уже о Егоре Гайдаре, но летом 1989 года еще, конечно, никто не думал, что главным реформатором станет тридцатипятилетний журналист из газеты «Правда», хотя с Гайдаром Абалкин тесно общался уже тогда - и с тех же пор называет его «очень сложным человеком». В 1988 году почему-то именно Гайдар возглавлял комиссию ЦК КПСС, инспектировавшую Институт экономики. Комиссию прислали после спора между Абалкиным и Михаилом Горбачевым, который случился на XIX всесоюзной партконференции - о чем спорили, Абалкин не помнит, но после этой конференции Горбачев Абалкина «перестал воспринимать», и именно поэтому решение о приглашении академика в правительство единолично принимал премьер Рыжков.
- Рыжков пригласил меня в Кремль и предложил должность зампреда правительства, руководителя Государственной комиссии. Я спросил: «Сколько времени на размышление?» Рыжков говорит: «Сутки. Завтра ты должен мне ответить». Я говорю: «Вы понимаете, что мое назначение на эту должность вызовет крайне негативную реакцию среди ученых?» Он удивился, сказал, что не ждал такого поворота, спросил: «Почему?» Я объяснил: и потому, что вот, пошел на службу к власти, и в целом к таким назначениям отрицательное отношение. Ревность, обида, зависть - все в комплексе. И я сказал, что должен принять решение дома, посоветоваться с женой, хотя уже понимал, что соглашусь, - воспитание у меня все-таки советское. Но, с другой стороны, я видел отношение к людям, которые работают на власть, понимал, что вот такая зависть плюс эти настроения и ожидание быстрых перемен были распространены даже в среде ученых. Все хотели быстрых перемен. Я это понимал, но согласился.