LIVE JOURNAL. Стул для королевы
LIVE JOURNAL. Стул для королевы
Name: Khakamada
Data: 20.03.2008; 11.13 p. m.
Такие понятия, как имидж, стиль, фэшн, пиар, долго теснились у дальних ворот закрытого советского мира. Но как только последние со скрипом приоткрылись в конце 80-х и распахнулись наконец настежь в 90-е, новомодные словечки стали скромно просачиваться в новую стилистику жизни страны, а в начале XXI века просто заполонили все улицы и закоулки сознания Большого города.
В Советском Союзе имидж и стиль значили для среднего человека ровно «ноль». В потребительской России 2008 года – карьеру. А ведь были времена, когда все только складывалось, казалось случайным, наивным и стихийным. Однако в атмосфере что-то уже затевалось, в воздухе возникал тонкий аромат индивидуальной демонстрации себя миру…
В детстве я всегда страдала, увидев во дворе или в классе ладненьких девочек. Они как-то сразу выделялись в серой массе плохо одетых советских детей и притягивали к себе восхищенные взгляды мальчиков. Такие девочки умудрялись даже из коричневой школьной формы с черным фартуком сделать что-то такое… Ну понятно.
Я тоже тянулась с грехом пополам. Помню, посмотрев на Ирину Печерникову в фильме «Доживем до понедельника», выстригла себе огромную челку, купила черную шелковую ленту и металлические термобигуди. И понеслось… Воистину имидж требовал жертв. Каждый вечер я варила бигуди в кипятке и, сжигая пальцы и волосы, накручивала на ночь локоны. Не выспавшись из-за мучительного давления алюминия на мозг, утром завязывала хвост, а поверх водружала черный шелковый бант. Все как у главной героини. С криво подстриженной челкой под брови и вьющимся хвостом я решительно шагала в школу, надеясь поразить чье-нибудь воображение, прежде всего учителя физики (по физике маячила твердая тройка).
Да! Совсем забыла: еще я порывалась изменить мир, поддавшись всесильным Beatles и хиппи. Выпросила старый истертый портфель у отца и написала на нем большими буквами: «People, I love you, love me, please»[2]. Учитель физики не прореагировал на весь этот антураж, а вот более любознательный учитель математики во время контрольной замер у моего портфеля, прислоненного к парте, удивленно читая надпись. После урока он спросил меня, что это значит, я ответила, что это значит ровно то, что написано.
– А почему по-английски?
– Так лучше… – среагировала я.
Тогда еще в обиходе не было слова «круче».
Мои слабые попытки изменить себя и окружающий мир не увенчались успехом. Понятно, что мир не стал добрее, но и задача более скромная: улучшить свое позиционирование в человеческой среде – потерпела крах. Даже в институте (подробности узнала от своего мужа-сокурсника), обсуждая меня, студенты перебрасывались фразами типа «девчонка ничего, но выглядит неуклюже».
В какой-то момент меня спасли подаренные японским братом первые джинсы. Настоящий Rifle. Они придали внешний блеск и шик моему робкому, нескладному «я», но ненадолго. В этих джинсах я поразила наконец воображение молодого человека, возрадовалась и от счастья тут же клюнула на просьбу дать их поносить на один день. Джинсы вышли ненадолго, но не вернулись… вместе с молодым человеком.
Мои жалкие попытки создать образ уверенной в себе красавицы наталкивались на какое-то фатальное безвкусие внутри меня самой. Я себе определенно не нравилась, а уж о личной свободе… можно, как говорится, обойтись без комментариев. Интерес сформировать из себя нечто более блестящее, чем то, что представляло внутреннее существо, уполз куда-то и затаился, так и не став успешным жизненным кредо. Я помчалась по взрослой жизни, завалив себя смолоду детьми, мужьями, диссертацией, работой.
Помню, будучи уже преподавателем в вузе (завод-втуз при ЗИЛе) я любовалась своей фотографией на Доске почета. Пучок, огромные очки, близорукие беззащитные глаза, глухая водолазка. Добавьте то, что не попало на карточку, то есть длинную юбку в клеточку и грубые туфли из свиной кожи (made in Болгария) на низком каблуке, – и все становится кристально ясным.
В таком виде я как-то пошла с моей коллегой на поэтический вечер Андрея Вознесенского. Нас сопровождали блестящие представители молодой академической элиты в n-ном количестве мужских особей. Все они, клюнув на поэта и японку, делились с приятельницей впечатлениями… о нет, не о поэзии, обо мне: «Надо же, полуяпонка, а выглядит как мышь серая», «Да… училка стопроцентная. Асексуальна и скромна. В общем, тоска». И только один заметил: «Я видел, как она держит спину. Вы ничего не поняли, она – королева. Ей только… чего-то не хватает».
Помню, как я жадно слушала все эти рассказики от своей коллеги по кафедре в курилке при женском туалете и потом, умирая от скуки на партсобраниях, про себя повторяла: «Королева, королева… королева… чего-то не хватает, чего-то не хватает…»
Смешно, но все в жизни закольцовывается в прямом смысле этого слова. Позже я ушла из вуза, занялась частным бизнесом, отложив подальше все свои дипломы, купила «жигуленка»-«восьмерку», начала водить машину, оделась получше, пучок переместила пониже и случайно, проезжая мимо голосующего мужчины, узнала в нем одного из посетителей того вечера. Нет, не того, кто назвал меня королевой, а как раз наоборот. Он был поражен, увидев за рулем деловую бизнес-леди с сигареткой, с трудом признав во мне «мышь серую». Но это были цветочки, ягодки оказались впереди.
Приодевшись у Славы Зайцева, иконы русского дизайна того времени, я с низким пучком и в оправе чуть меньше размером мелькнула пару раз по Центральному телевидению в качестве бизнесвумен при Константине Боровом. А потом решила окончательно уйти в самостоятельное плавание, предприняв неимоверные усилия по прорыву в неведомую профессию политика. Выслушав в очередной раз, что это невозможно, потому что я вообще не понимаю суть предмета и профессии, а значит, риск провала велик, я разозлилась и рискнула…
Фактически это был первый серьезный вызов Большому городу. И он ответил на него немного резко, но, по большому счету, великодушно. Одна из моих подруг по кооперативному бизнесу, кстати, из тех, кто всегда умел себя подать, независимо от количества рублей в кошельке, как-то, увидев меня, заметила: «Слушай, пора что-то тебе сделать. Имидж, что ли, поменять? (Вот оно, новое заветное слово 90-х!) Сходи к моему парикмахеру для начала. А то твой пучок уже достал своей консервативностью».
Под натиском подруги со вкусом я, очень неуверенная в ее правоте, явилась к юноше Саше Петрову, ловко орудующем своей машинкой для стрижки скорее овец, чем будущих депутатов уже в кооперативном, то бишь частном, заведении.
Разговор состоялся следующий:
– Что делать будем?
– Н-н-не знаю, имидж менять… наверное…
– Длинные волосы всегда?
– Да.
– А если короткие?
– Нет, мне не идет.
– А если совсем короткие?
– Не-е-ет, страшно.
– Нет, не страшно. Все будет хорошо. Менять так менять.
Вошла я к Саше с волосами ниже плеч, а вышла с максимальной длиной «шевелюры» около пяти миллиметров и с бабочкой, выбритой на затылке. Ворвавшись в таком виде в 1993 году в новый парламент, я, конечно, всех перепугала. Под прическу пришлось срочно поменять всю одежду, оттуда и пошел мой спортивно-элегантный унисекс-стиль в черном.
Вначале за моей спиной все, включая Алексея Венедиктова, в те времена парламентского журналиста, перешептывались, с любопытством спрашивая: «А бабочка – это что?» – «Как что?! – отвечала я. – Полет!»
Но уже через год никто почему-то сильно не удивлялся. Увидев меня, люди тотчас же привычно считывали: свободная, уверенная, не боится ломать стереотипы. А я, бликуя своей бабочкой на затылке, опять умирала от скуки, слушая парламентские сессии. Держала так же прямо спину в депутатском кресле и иногда вспоминала: «Королева, королева, только чего-то…» «Да ладно, – говорила я себе, – теперь точно хватает, а если нет, то не страшно. Спасибо, что наконец я собой довольна, устроилась, ну точно как королева».
FIN
Данный текст является ознакомительным фрагментом.