РЕЙХСВЕР И «ПУТЧ РЕМА»

После того, как 30 января 1933 г. потухли факелы, коричневорубашечники стали пристраиваться повсюду: в рейхсканцелярии, в правительствах земель, в полицейских управлениях. Штурмовикам — боевым отрядам Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) больше было нечего штурмовать. Прекратились уличные сражения с «комми» и «соци», драки в пивных погребах. Гитлеру, ставшему рейхсканцлером, они были больше не нужны. Теперь он мог опираться на другую вооруженную силу — рейхсвер.

С ним было не согласно руководство СА. В публичных выступлениях они заявляли, что СА должны стать войском немецкой революции. Стотысячный рейхсвер следует усилить штурмовыми отрядами, насчитывающими двести тысяч, и соответствующим образом вооружить его с тем, чтобы заткнуть глотки болтунам на Женевской конференции по разоружению при Лиге наций. Из числа двухсот тысяч членов СА следовало выбрать фюреров и унтер-фюреров СА и присвоить им соответствующие офицерские и унтер-офицерские звания. Верховное командование трехсоттысячным войском должно принадлежать старому боевому другу фюрера — начальнику штаба СА Эрнсту Рему, который приобщил Адольфа Гитлера к политике. Фюреры СА требовали также, чтобы Рем был назначен на пост рейхсминистра обороны.

Фюрер и Эрнст Рем давно были друг с другом на «ты». Не кто иной, как капитан Рем в 1919 г. назначил ефрейтора Гитлера на должность офицера-воспитателя мюнхенского стрелкового полка. Именно Рем послал Гитлера на собрание Немецкой рабочей партии, настояв на том, чтобы он вступил в нее, если выяснится, что она отвечает чаяниям, возлагаемым на патриотические объединения. Вскоре Гитлер стал организатором партии, ее вдохновителем, который внушал ее членам свои идеи. Он ненавидел коммунистов, евреев, демократию, либералов и мирное сосуществование народов. По его мнению, война являлась «величайшим из всех событий». Германией должен править военный диктатор, который мог начать войну с тем, чтобы Германия смогла вернуть самоуважение и отобранные у нее колонии.

Блестящий оратор и политик, Гитлер превратил небольшую партию в боевой отряд, изменил ее наименование. Теперь она стала называться Национал-социалистической немецкой рабочей партией. Он же разработал ее флаг и избрал ее эмблемой свастику как символ возрождения нации. НСДАП тщательно разрабатывала способы завоевания голосов. В ней много говорилось о социализме, который был популярен среди рабочих. Партия обещала средним классам и богачам защиту. А разговоры о новой войне, которая создаст новые рабочие места и поможет захватить новые территории, пришлись по душе милитаристам и промышленникам. Число сторонников нацизма росло вследствие ухудшения экономических условий в стране. Росли инфляция и безработица. Если в 1920 г. доллар стоил от 60 до 80 марок, то три года спустя цена его увеличилась до 7000 рейхсмарок. Это означало голод для немецких граждан. Каждый десятый из 60-миллионного населения Германии был безработным.

Немцы были не в состоянии платить репарации, и французские войска, вступив в Рурскую область, захватили четыре пятых национальных ресурсов угля, стали и чугуна. Недовольство немцев усилилось, и толпы разгневанных безработных стали примыкать к нацистским уличным бандам.

Если Веймарское правительство выступало за пассивное сопротивление французам, то национал-социалисты разжигали ненависть толпы к правительству, либералам, евреям и сторонникам Версальского договора. Все больше немцев стали прислушиваться к их пропаганде.

В 1922 г. в Италии власть захватили сторонники Муссолини, назвавшего себя «дуче» (вождь), которые заявили, что спасут Италию от коммунизма. Гитлер решил последовать примеру Муссолини, который использовал ветеранов для захвата правительства. Однако его затея провалилась, путч не удался: Гитлер был арестован и заключен в тюрьму.

Вместо того, чтобы быть казненным за государственную измену, Гитлер отсидел меньше девяти месяцев в заключении, которое больше походило на санаторий. После того, как фюрера освободили из тюрьмы, он принялся за реорганизацию партии. К этому времени экономическое положение Германии улучшилось, уменьшилась безработица, удалось выплатить репарации. На предостережения Гитлера о красной угрозе мало кто обращал внимание. В 1928 г. за НСДАП проголосовало всего 3 % всеобщего количества голосов. Из 490 депутатов рейхстага наци составляли всего 12 человек.

Но год спустя разразился экономический кризис. В Берлине выстроились очереди голодающих и безработных вместе с детьми, чтобы получить тарелку супа. И вновь угрюмые немцы заговорили о национальной революции и необходимости появления диктатора, который наведет в стране порядок. В 1930 г. количество голосов, отданных за наци, увеличилось в семь раз. Число депутатов рейхстага от НСДАП выросло с 12 до 107. Нацистская партия стала второй по величине. Почти половина ее членов (она выросла до 200 тыс. человек) принимала участие в уличных столкновениях с противниками-левыми. Опасаясь коммунистов и участников забастовок, немецкие банкиры и промышленники стали прислушиваться к обещаниям наци расправиться как с теми, так и с другими и принялись финансировать НСДАП как оплот стабильности, борьбы с коммунистами, профсоюзами и либералами. Устраивали их и разговоры национал-социалистов о воссоздании немецкой армии и расторжении Версальского договора.

Нацисты не только разговаривали, но и действовали. Но, несмотря на то, что они добросовестно кровянили физиономии своих противников, сбрасывали их с трибун, разгоняли их собрания, на пяти выборах, состоявшихся в 1932 г., население страны их не поддержало: НСДАП заняла лишь третье место. А популярность коммунистов, которых наци открыто называли агентами Москвы, выросла. Если бы «соци» и «комми» объединились, то они могли бы преградить дорогу нацистам. Но они этого не сделали, а только обвиняли друг друга. Коммунисты называли социал-демократов «социал-фашистами», «соци» называли коммунистов московскими ставленниками. Между тем национал-социалисты расправлялись и с теми, и с другими. Они устраивали факельные шествия, использовали мощные громкоговорители, прожектора, авиацию. Чтобы создать у слушателей впечатление, что они имеют дело с сильными, решительными людьми, в своих мастерских речах Гитлер и другие нацистские руководители то и дело использовали такие выражения, как «разбить», «разгромить». И их подчиненные действительно громили и даже убивали соперников.

Эрнст Рем, который был участником «пивного путча» 1923 г., к январю 1932 г. имел в своем распоряжении 400 тыс. штурмовиков. Во время выборов они срывали плакаты своих противников, разгоняли их сторонников, атаковали, калечили их. В одной лишь Пруссии в течение трех недель они участвовали более чем в 460 уличных столкновениях. Робкое Веймарское правительство терпело бесчинства нацистов, поскольку боялось коммунистов еще больше. Свирепость штурмовиков была на руку Гитлеру, который мог изображать из себя этакого миротворца, не желающего допустить к власти этих громил. Он обрушился на Эрнста Рема, поддержавшего его «пивной путч», обвинив его в том, что он нарушил присягу Веймарскому правительству. Фюрер заявил: «Я счастлив оттого, что до 1933 г. рейхсвер не выступил на моей стороне. Ведь долг вермахта послушание и консервативность. Военным, которые в то время не оказались бы верны присяге, и сегодня я бы не стал доверять». Гитлер упрекнул своего начальника штаба СА в том, что он, офицер, выступил на стороне фюрера, затеявшего путч.

Став канцлером, после 1933 г. Гитлер мог не опасаться ни рейхсвера, ни штурмовиков. Опасаться следовало соперничества между серой (рейхсвер) и коричневой (СА) армией, поскольку до сих пор было невозможно наладить между ними контакты. Правда, фюреры и унтер-фюреры СА получили подготовку на армейских учебных полигонах и даже надели форму рейхсвера. Но когда в начале 1933 г. генерал фон Фрич, занимавший должность командующего третьим военным округом, вместе с берлинским группенфюрером СА Эрнстом провели совместный смотр двум ротам штурмовиков на плацу в Цоссене, сразу стало ясно, что этот эксперимент ни к чему хорошему не приведет. Фрич стал выяснять у штурмовиков, каким ремеслом они владеют и хотели бы владеть. На помощь им пришел группенфюрер:

— Как вам хочется, господин генерал, забрать у нас лучших парней. Они захватили власть для фюрера, жаль отдавать их в какую-то давно осточертевшую фирму. Набирайте-ка себе рекрутов, как прежде, из какой-нибудь поганой Померании. А эти берлинские штурмовики пусть остаются со мной.

Озадаченный Фрич уставился на него своим моноклем, утратив дар речи: за всю его жизнь никто с ним так не разговаривал. Скалясь, Эрнст спросил у одного шарфюрера СА:

— Ты хотел бы, чтобы «Мокрый нос» держал тебя в ежовых рукавицах?

— Никак нет, группенфюрер, лучше бы мне служить в вашей охране.

Прозвище «Мокрый нос» берлинские штурмовики прилепили министру рейхсвера фон Бломбергу. Фрич тотчас прекратил смотр, а Эрнст пригласил молодых штурмовиков в пивной погреб.

Когда в июле 1933 г. Гитлер и Геринг стали настаивать на том, чтобы фон Бломберг использовал фюреров СА в качестве офицеров рейхсвера, генерал отказался это сделать.

Однако в силу обстоятельств контакты между рейхсвером и СА укрепились. В конце 1933 г., после того, как Германия вышла из состава Лиги наций, руководство военного министерства стало опасаться, что в качестве санкции французы могут вступить в Рейнскую область. По этой причине генерал-лейтенант Бек, начальник генерального штаба сухопутных сил, поручил штурмовикам мобилизовать пригодных к военной службе жителей левобережья и в случае конфликта переправить их через Рейн и увезти на восток. Кроме того, им было предписано вместе с прусской полицией занять предмостные укрепления на западном берегу Рейна и отстоять их в случае наступления французов. Для вооружения отрядов, которым предстояло занять предмостные укрепления, высшее командование СА закупило винтовки в Аргентине и Бельгии. Но, поскольку для этих винтовок не нашлось запасных частей, генерал-лейтенант Бек распорядился, чтобы армейское интендантство вооружило штурмовиков немецкими винтовками.

И все равно время от времени у штурмовиков происходили трения с рейхсвером. К примеру, стало известно, что в вольном городе Данциге ими был закуплен товарный вагон, загруженный оружием. Деньги на его закупку, как оказалось, выделило рейхсминистерство финансов. Генерал-майор фон Рейхенау, руководитель военного ведомства, приказал передать оружие на армейский склад в Мюнхен.

Но выяснилось, что на складах СА и в штабах групп и без того достаточно оружия, которое было захвачено штурмовиками у членов КП Г, «Стального шлема» и пограничников. Создалось впечатление, что СА все-таки станут составным элементом государства и получат свое первое серьезное задание. В декабре 1933 г. начальник штаба СА Эрнст Рем даже стал министром без портфеля. Однако ему самому и его штурмовикам угрожало не только недоброжелательное отношение со стороны министерства рейхсвера. Бывший капитан Рем стал опасен для паладинов Гитлера — Гесса, Геринга, Лея, Геббельса и Гиммлера — поскольку к началу 1934 г. у него как начальника штаба СА в распоряжении находилось четыре миллиона человек — целая армия! Своим друзьям, которые сетовали на леность фюрера, в это же время Рем заявлял: «Я освобожу Адольфа от этих ничтожеств — от этого Геринга, Геббельса, Розенберга и Лея!» Когда после 1933 г. Геббельс захотел вступить в СА, Рем заявил: «Колченогие мне ни к чему». Во время праздничной встречи членов СА в одном из залов Берлинского зоопарка висел лозунг: «У лжи короткие ноги. У лгуна короткая нога».

Из-за подобных выходок, которые не прошли мимо ни одного из высших функционеров рейха, Рем стал предметом ненависти. Фюрер СС Гиммлер не любил своего начальника (в это время СС были подразделением СА) еще и по личной причине. Будучи студентом аграрного вуза, во время путча 9 ноября 1923 г. Гиммлер нес имперское военное знамя и опростоволосился. После 1933 г. Рем часто напоминал ему об этом. Германа Геринга, сына официантки, Рем называл продажным. Он часто говорил о нем: «Этот морфинист обогащается на нашей революции». Геббельс получил от Рема презрительное прозвище «Политический прыщ».

От других паладинов фюрера Рем отличался и своими взглядами на еврейский вопрос. «Раса — это сплошь дерьмо. Кто мне даст гарантию, что в церковных книгах записано все, как надо?» Он разработал следующую программу. Все евреи, которые прибыли из Восточной Европы после 9 ноября 1918 г., должны быть выдворены. Причем они должны забрать с собой то имущество, с которым они приехали. Все остальные евреи должны остаться в Германии в качестве полноправных граждан страны, но без права заниматься определенными профессиями (банкиров, врачей, адвокатов, судей, государственных служащих, профессоров университетов). Немецкие евреи, служившие в армии, пользуются всеми правами граждан. Раненые и награжденные орденами евреи должны иметь такие же привилегии, как и граждане других верований.

Рема привлекала идея реставрации монархии в Германии. В двух первых изданиях его книги, вышедшей до 1933 г. под названием «История государственного изменника», он выступает за возведение на трон представителей Виттельбахского дома и Гогенцоллернов. Но эта идея, как и идея касательно военного союза, не устроила Гитлера.

Прошел год с тех пор, как Гитлер пришел к власти. В январе 1934 г. министр рейхсвера фон Бломберг приказал генерал-лейтенанту Беку вступить в переговоры с высшим командованием СА. По словам фон Бломберга, «СА ни в коем случае не должны выполнять самостоятельные задачи, которые имеют отношение к управлению, образованию и мобилизации войск». Но Эрнста Рема оказалось не так-то просто отстранить от дел. В феврале 1934 г. он встретился с французским послом Франсуа-Понсе, французским военным атташе в Берлине бригадным генералом Ренондо и британским военным атташе полковником Торном. Он обсуждал с ними военно-политические планы. Он намеревался создать из СА милицию численностью в 300 тыс. человек, которая будет помогать рейхсверу. Со своими дипломатическими партнерами он «провентилировал» вопрос о создании военного союза между германским рейхом, Англией и Францией. Рему показалось, что его планы вскружили голову генералу Ренондо.

Однако 8 февраля 1934 г. Рем подписал вместе с министром рейхсвера фон Бломбергом и шефом сухопутных войск фон Фричем соглашение, согласно которому СА должны выполнять исключительно задачи по предварительной военной подготовке и организационно охватывать резервистов, оставивших активную службу. Причем все это осуществлялось под надзором рейхсвера. При подписании этого соглашения Гитлер выступил в министерстве рейхсвера перед командующими округами сухопутных войск и высшими фюрерами САсо своей первой программной речью, посвященной военно-политическим вопросам. Он отверг предложенный Ремом проект создания милиции, поскольку он предусматривал скорее оборонные, чем наступательные цели, между тем как развитие техники, главным образом, автомобильной еще не соответствует нужному уровню. Он заявил: «Я твердо убежден, что будущая немецкая армия будет моторизованной армией. Тот, кто помешает мне выполнить эту историческую задачу, будет уничтожен».

После речи Гитлера высшее руководство СА в своей берлинской штаб-квартире устроило завтрак в честь командования рейхсвера. Атмосфера была далеко не дружественной. После того, как армейские генералы покинули штаб-квартиру, недовольство руководства СА относительно соглашения с рейхсвером и речи Гитлера вырвалось наружу. Один из высших руководителей СА, обергруппенфю-рер Виктор Лутце (который впоследствии сменит Рема), донес генерал-майору фон Рейхенау, руководителю армейского ведомства при министерстве рейхсвера, о том, что после ухода генералов Рем заявил: «То, что тут наговорил этот идиот-ефрейтор, нас не касается. Адольфу, самое малое, надо отправиться в отпуск. А мы будем продолжать свое дело». Рейхенау направил Лутце к Гессу и Гитлеру. Фюрер ответил: «Подождем, пока плод созреет».

Рем не догадывался о предательстве группенфюрера Лутце. Он чувствовал себя таким же сильным, как и прежде. «Со мной ничего не случится, — заявлял он. — Как только меня схватят, на мою защиту выступят сотни тысяч». В узком кругу Рем называл Гитлера «Адольфом», «примадонной», «идиотом», заявлял, что он страдает манией величия. «Адольф окончательно рехнулся!» — говорил он.

В военном министерстве стала известна еще одна фраза Рема: «Серая скала (рейхсвер) должна рухнуть в коричневый поток (СА)». Подобная манера разговаривать со всем и каждым не создает Рему друзей. В начале марта рейхсвер предпринимает крупную игру, в которой участвуют СС, Геринг и Геббельс. Все находят, что с упоенным властью Ремом вместе с его кликой фюреров СА следует покончить. Но враги Рема ждут, «когда плод созреет».

2 марта 1934 г. фон Бломберг, военный министр, направляет Гитлеру письмо, содержание которого основано на сфальсифицированном донесении службы безопасности СС: «Я чувствую себя обязанным еще раз указать на существование вооруженной охраны штаба СА. Согласно приказу начальника штаба СА каждая обер-группа и каждая группа должна иметь охрану, включающую роту тяжелых пулеметов. Подобное поведение делает тщетной всякую готовность как со стороны вермахта, так и со стороны курсантов СА, занимающихся в школах вермахта».

Штурмбанфюрер СС Эйке, комендант концлагеря Дахау, составил «имперские списки» всех нежелательных персон. Оберштурмфюрер Илгес из ведомства безопасности СС разошелся: «Вы знаете, что такое кровожадность? У меня такое чувство, что придется пролить немало крови».

Гиммлер, который в это время был инспектором гестапо, и Гейдрих, шеф берлинского гестапо и ведомства безопасности СС, пересматривает «имперские списки», в которых отмечает, кто должен быть арестован при первой же возможности. Руководитель гестапо Геринг и генерал-майор фон Рейхенау одобряют списки. Военный министр фон Бломберг решительно заявляет, что он согласен с арестом экс-рейхсканцлера, военного министра и генерала от инфантерии в отставке фон Шлейхера.

Однако Шлейхер не имел никакого отношения к Рему, но 28 января 1933 г., когда его кабинет ушел в отставку, он произнес следующие слова: «Если Гитлер желает установить диктатуру, то рейхсвер должен стать диктатурой в диктатуре». Генерал фон Шлейхер не знал, что ему следовало сдерживаться, выступая с критикой в адрес национал-социалистов. А между тем он говорил об «обществе преступников» и о «молодых шнурках». По его мнению, «следует разворошить все это гнездо на Вильгельмштрас-се». Его слова достигли слуха владельца портновской мастерской «Немецкого офицерского союза», среди клиентов которого находились крупные берлинские фюреры СА и СС. Шлейхер еще не понимал, что приход Гитлера к власти решительным образом отличался от смены прежних кабинетов.