Ксения Фадеева, Томск

Некоторое время назад Россия вспоминала события 20-летней давности, произошедшие в августе 1991 года. Победа над ГКЧП и окончательный демонтаж советской системы и сейчас вызывают далеко не однозначные оценки в обществе. По сей день идут жаркие споры о советском прошлом. Одним Советский Союз теперь видится потерянной империей, которая была способна диктовать свои правила всему миру, для других — тоталитарным государством, погубившим миллионы своих граждан. И если одни вспоминают советские времена с ностальгией, то другие порой презрительно называют свою родину «совком». Особенно острой в последнее время стала дискуссия о роли Сталина. Кто же он — великий вождь, благодаря которому была одержана победа в Великой Отечественной войне, или сумасшедший тиран, превративший людей в винтики Системы и утопивший Россию в крови своих лучших граждан? Почему получается так, что молодые люди, никогда не жившие в тоталитарном обществе, лишь краем уха слышавшие о доносах и воронках, так скучают по имперскому прошлому и по отцу народов? Откуда у моих ровесников, 20-летних парней и девушек, взялась «ностальгия» по временам, в которых они никогда не жили? На мой взгляд, ответы на эти вопросы нужно искать уже в нашем времени.

Что двигало людьми, шедшими в августе 1991-го защищать Белый дом? Наверное, это были два чувства. Во-первых, страх. Страх того, что в случае победы ГКЧП все опять будет по-старому. Будут репрессии, железный занавес, будет все то, что, казалось, навсегда ушло в прошлое. Но второе чувство, на мой взгляд, было гораздо сильнее страха. Это была надежда. Надежда на то, что танки не станут стрелять по людям, на то, что старое уже никогда не вернется. И когда путчисты провалились, наверное, направляющим настроением в обществе была именно надежда. Надежда на новую, свободную жизнь. Люди поверили в себя, в то, что они больше не винтики безжалостной системы, в то, что они граждане, способные сами творить историю своей страны. Увы, эта эйфория продолжалась недолго. Последствия распада Советского Союза не заставили себя ждать. Первая чеченская война, олигархи, терроризм, нестабильность в экономике — пожалуй, именно такие ассоциации вызовут у большого числа наших граждан 90-е годы. Способствует такому отношению к той эпохе и эпитет, придуманный для нее сегодняшний властью: «лихие 90-е». Но мне почему-то представляется, что 90-е в некоторой степени все-таки были временем надежд в отличие от нулевых.

В конце 1999-го, когда первый президент России произнес вошедшие уже в историю слова «Я устал, я ухожу», я была еще слишком маленькой, чтобы понимать всю важность происходящего. Мне, восьмилетней, тогда куда интереснее был предстоящий Новый год и ожидание Деда Мороза с мешком подарков. Осознание себя как гражданина страны пришло гораздо позже. Сейчас, когда мне почти 20, я не без иронии вспоминаю свои взгляды на политику четырех-пятилетней давности. Помню, как с открытым ртом смотрела всевозможные «документальные» фильмы по федеральным каналам, разоблачающие внутренних и внешних «врагов» России, и ни на секунду не сомневалась в объективности новостей Первого канала. Родители, конечно, уже тогда пытались посеять во мне некоторые сомнения относительно нашей «суверенной демократии», но тогда их попытки были тщетными. Вообще, пожалуй, бесполезно человеку навязывать какие-то свои взгляды, разубеждать его в чем-то, он должен дойти до этого сам, и, может быть, процесс этот будет не очень быстрым. Лично у меня глаза постепенно начали открываться, когда я стала обращаться ко все большему количеству источников информации. Свою роль сыграл и Интернет, и случайное попадание на волну «Эха Москвы», и уже более внимательное отношение к словам взрослых людей. Вообще, забегая вперед, надо сказать, что сегодняшняя власть оказалась в некотором смысле умнее советской и оставила возможность пользоваться альтернативными источниками информации, выпуская тем самым накопившийся пар из котла.

Когда же произошел поворот назад? Когда демократические тенденции в российском обществе сменились авторитарными? Кто-то считает такой точкой 1996 год, когда состоялись сомнительные выборы президента, на которых во втором туре победил Ельцин. На мой взгляд, окончательной точкой невозврата, после которой демократия в России стала «суверенной», был год 2000-й, когда к власти в России пришел нынешний премьер Владимир Путин. Если в «лихие 90-е» власть критику не любила, но мирилась с ней, то правление нового российского президента почти сразу омрачилось разгромом независимого тогда НТВ. На протяжении последующих лет правления Путина гайки в отношении СМИ только закручивались. НТВ превратилось в то, что оно и сейчас собой представляет: смесь криминала и откровенно желтых программ, а Первый канал и «Россия» — в средства пропаганды в виде передач Михаила Леонтьева и документальных фильмов Аркадия Мамонтова вперемешку с «Аншлагами» и КВНами. Нельзя, конечно, сказать, что на трех основных каналах совсем нет ничего достойного, но, увы, передачи, заставляющие задуматься, идут, как правило, после полуночи.

В течение всех лет правления Владимира Путина гайки закручивались не только в отношении СМИ. Еще одним переломным моментом стал арест Ходорковского в новосибирском аэропорту «Толмачево» в 2003 году. И если первое дело против олигарха воспринималось обществом пусть как жестокое, но в целом правомерное, то второе дело, окончившееся обвинительным приговором в декабре 2010 года, даже у симпатизирующих власти людей не оставило никаких сомнений в том, что к правосудию это не имеет никакого отношения, а скорее представляет собой обыкновенную месть и расправу. К сожалению, дело Ходорковского и Лебедева стало трагедией не только этих двух людей и их семей — оно фактически дало силовикам карт-бланш на то, чтобы оказывать давление на предпринимателей. Это происходило и происходит повсюду, об этом много пишет замечательная журналистка Ольга Романова. Свободное общество не может считаться таковым, если в нем нет свободы предпринимательства, если бизнесмены боятся власти больше, чем пожара и наводнения вместе взятых. Нашу систему едва ли можно назвать капитализмом, потому что он заканчивается в лучшем случае на низовом уровне. То есть если мелкие и средние предприниматели еще имеют возможность более-менее спокойно заниматься своим делом, хотя и они порой подвергаются давлению со стороны всевозможных проверяющих органов, то крупные бизнесмены либо должны быть «членами кооператива «Озеро»», либо должны знать, кому и когда нужно заплатить. В подтверждение своих слов приведу слова Олега Дерипаски: «Я готов в любой момент отдать все свое состояние по первому требованию Владимира Путина».

Нынешний премьер пришел к власти на волне борьбы с терроризмом. Взрывы домов в 99-м и Вторая чеченская война сделали свое дело. В обществе больше не было запроса на свободу, зато появился очень серьезный запрос на безопасность, которую власть обещала обеспечить. К сожалению, прав оказался американский президент Томас Джефферсон, который сказал: «Тот, кто отдает свою свободу за безопасность, не получает ни того, ни другого». Чудовищный теракт в Беслане власть использовала для отмены выборов губернаторов, что нанесло серьезный удар по принципам федерализма в России. Увы, никакие меры не сделали нашу жизнь безопасней: только по официальным данным количество терактов в России за последние 10 лет выросло в 6 раз. Конечно, большая их часть происходит на Северном Кавказе, что, вообще говоря, и так не здорово, ведь это все еще часть России. Но и сказать, что больше не взрывают остальную Россию, тоже нельзя. В марте 2010-го прогремели взрывы в московском метро, причем один из них произошел на станции «Лубянка», прямо под носом у тех, кто должен был его предотвратить. Нынешний год также начался с трагедии в московском аэропорту Домодедово, хотя лично у меня возникают некоторые сомнения по поводу того, откуда «растут ноги» этого теракта, в связи с дальнейшими событиями, происходившими вокруг аэропорта. Впрочем, я не следствие и не суд, так что оставлю свои догадки при себе. Таким образом, несмотря на все обещания, нынешняя российская власть так и не смогла обеспечить своим гражданам безопасность, зато отобрать у них свободу у нее, кажется, вполне получилось.

Политическое поле в течение всего этого времени также усиленно зачищалось. Если в 2007 году в выборном процессе участвовали 11 партий, то в декабрьских выборах 2011 года примут участие в лучшем случае 7 партий. Впрочем, выборами этот процесс назвать крайне трудно, поскольку реальная оппозиция до участия в них так и не допущена (за последние годы в регистрации было отказано восьми партиям) и, судя по предыдущим «выборам», голоса будут распределяться по волшебным, ничего общего не имеющим с арифметикой правилам председателя ЦИК господина Чурова, который уже однажды отметился фразой «Путин всегда прав».

В условиях отсутствия свободных СМИ (я имею в виду федеральные каналы с многомиллионной аудиторией) гражданам, недовольным положением вещей в своей стране, остается только выходить на улицу. Однако митинги оппозиции в течение всех нулевых годов не собирали больше 10 000 человек, а чаще всего не собирают и 3000. Это объясняется множеством факторов: во-первых, люди не верят, что, выйдя на улицу, можно что-то изменить; во-вторых, оппозиция, и особенно либеральная, была, да и в какой-то степени остается, разрозненной; в-третьих, не многие горят желанием получить дубинкой по спине или голове. На мой взгляд, власть делает колоссальную ошибку. Да, в течение всех этих лет, да и сейчас, ни либеральная, ни националистическая оппозиция не может вывести на улицу десятки тысяч людей по перечисленным выше причинам. Однако это не значит, что этого не произойдет никогда. И вместо того, чтобы дать людям возможность избираться и избирать своих кандидатов в парламент, власть сама выталкивает оппозицию в маргинальное поле. И если либерально настроенные граждане, даже в количестве 70 000 человек, едва ли начнут громить витрины и переворачивать автомобили, то вот с теми же националистами все может получиться куда печальнее. Таким образом, не допуская реальную оппозицию до участия в выборах, не разрешая дебаты на телевидении, власть подкладывает под себя и — что куда хуже — под страну мину замедленного действия.

В последние годы часто можно было слышать такое утверждение, что, мол, конечно, свободы стало поменьше, выборы, может, и нечестные, дебатов нет, но жить-то стало лучше! И черт с ней, с этой вашей абстрактной свободой, деньги-то в карманах вполне материальные. Как я уже писала выше, эта власть оказалась куда прагматичнее советской. Люди имеют возможность зарабатывать, покупать себе машины, путешествовать и даже переезжать в другие страны. Конечно, я говорю про так называемый средний класс, который в России пока насчитывает недостаточно большое количество людей, но в последние годы он почувствовал себя несравненно лучше, чем когда бы то ни было раньше. Однако долго так длиться не может. Дело в том, что свобода — это не просто какая-то прихоть либеральных чудаков, которым все чего-то не хватает. Свобода — это прежде всего гарантия. Гарантия безопасности граждан перед государством. Гарантия того, что никакой самодур или кучка олигархов не узурпируют власть. Им этого просто не дадут сделать гражданское общество и независимые средства массовой информации. Свобода — это также и гарантия безопасности перед террористами или любыми иными внешними врагами. Ведь в любой стране власть несет ответственность за безопасность граждан. Если власть этого не делает, то в свободной, демократической стране она просто сменяется в результате выборов и новой власти придется действовать более эффективно, если она не хочет повторить судьбу своих предшественников. Свобода — это защита от коррупции, потому что в свободной стране чиновник не может бесконечно получать взятки, однажды он будет пойман и наказан честным и независимым судом, что послужит наукой для других госслужащих. И наконец, свобода — это процветание. Общество, свободное от коррупции, от страха граждан и бизнеса перед властью, гораздо больше способно к экономическому благополучию, чем политически несвободное общество.

Подводя итог и отвечая на вопрос о том, выросла ли я в свободной России, я отвечу на него отрицательно, хотя и с некоторой оговоркой. У нас по-прежнему остается одна, пока никак не ограничиваемая свобода — свобода поменять страну проживания. И судя по всему, такой вариант выбирает немалое число людей: примерно 1 250 000 человек уехало за последние три года из нашей страны. И к сожалению, бoльшая часть из них — это молодые люди, предприниматели, представители среднего класса. Я не осуждаю этих людей, но для себя все-таки решила, что не уеду из России. И дело не в том, что здесь жили мои предки, что здесь мои друзья и родные. Друзей можно найти в другой стране, родных перевезти вслед за собой, да и вспоминать о далеких предках можно находясь и по ту сторону границы. Просто я верю в то, что Россия изменится. Это обязательно произойдет, может быть и даже скорее всего, это будет непростой и небыстрый процесс, но, на мой взгляд, он неотвратим. Нынешняя система изживает себя, другой вопрос в том, каков будет ее конец, будет ли он почти бескровным и мирным, как это было 20 лет назад, или все пойдет по гораздо худшему сценарию. Но то, что перемены в России неизбежны, не вызывает у меня никаких сомнений.