ЕВГЕНИЙ ВОЙСКУНСКИЙ ОСТРОВ В ОКЕАНЕ

В четвертом номере за этот год был опубликован материал, посвященный двум юбилеям — 75-летию Б.Н.Стругацкого и 35-летию его детища, Ленинградского семинара писателей-фантастов. Но в этом году фантастическое сообщество отмечает еще один юбилей: 30 лет назад в Москве «родился» не менее легендарный семинар писателей-фантастов, а позже на его основе был организован выездной всесоюзный семинар фантастов и приключенцев в подмосковной Малеевке. Предлагаем вашему вниманию фрагменты дневниковых записей мэтра отечественной НФ и одного из руководителей московского и малеевского семинаров.

26 марта 1982 г.

Главный погромщик в литературе — Госкомиздат, на этот раз всесоюзный («стукалинский»), учинил новую расправу. На днях на большом совещании редакторов издательств, выпускающих НФ («Мир», «Молодая гвардия», «Детская литература», «Знание»), сделал доклад некто Сахаров, гл. редактор управления художественной литературы — как говорят, мрачный тип, антисемит, делающий себе карьеру поисками крамолы. Привел в качестве положительных образцов четыре «произведения»: «Фантастику-80» (на редкость серый сборник), «Вечное солнце» (сборник дореволюционной вроде-бы-фантастики), «Здравствуй, Галактика!» Рыбина (вздор, по поводу которого была реплика в «ЛГ») и книгу В.Щербакова, забыл название, — все это, конечно, издано в «Молодой гвардии», где оный Щербаков состоит завотделом фантастики. Затем Сахаров подверг критике выпуски «НФ» издательства «Знание», против них-то и был направлен главный удар, а точнее — против нас, писателей, сотрудничающих со «Знанием». Им, этим подонкам, друзьям Ю.Медведева, прямо-таки глаза колет состав редколлегии «НФ» в «Знании».

Критика была, естественно, высосана из пальца: якобы неопределенность идейных позиций в повести Ларионовой, в рассказе Биленкина «Париж стоит мессы», в очерке Гакова о роботах в фантастике. Поскольку две последних вещи были в моем, 23-м выпуске, был упомянут и я как составитель. Подвергся дурацким нападкам «Пикник на обочине» Стругацких, напечатанный в книге «Неназначенные встречи», вышедшей в «Молодой гвардии» вопреки воле издателей (Аркадий не раз обращался в ЦК): дескать, неолуддизм, осмеяние НТР и тому подобные глупости. Выводы сделаны далеко идущие: сосредоточить издание НФ в «Молодой гвардии», а в других издательствах («Мир», «Знание», «Детская литература») — прекратить. Так-то. Не припомню подобных разгромов фантастики. И даже удивляюсь: как «стукалинцы» на такое решились.

Ну, Биленкин с Гаковым составили письмо Зимянину, вчера я его прочел и подписал. Кроме нас троих подписал и Аркадий… Скучно все это, джентльмены. В сущности, дрянная и пошлая игра.

11 ноября 1982 г.

Вот и случилось то, что случается с людьми в преклонном возрасте. Сегодня по радио объявили о смерти Брежнева: внезапная остановка сердца. Это произошло вчера утром, между 8 и 9 час. Странно: вчера в 10 утра мы выехали на автобусе из Москвы в Малеевку, все участники семинара фантастов и приключенцев. И в пути у меня что-то начался озноб… Озноб и нехорошее самочувствие…

Мы приехали около 12 ч., разместились. В 13 ч. открыли семинар, речь держал Кулешов. Потом Беркова прочла список: 13 человек у меня в группе, 13 у Биленкина и пятеро приключенцев у Ларисы Исаровой. Остаток дня я лечился. В комнате было холодно, выстужено. Электрокамин пришлось включить. На ночь — горчичники.

И утром сегодня я почувствовал себя лучше. В 10 утра я начал занятия своей группы в кинозале. Первым обсуждали большой рассказ Миши Веллера (из Таллина) «Кошелек». Рассказ отличный, в гоголевско-булгаковской традиции. Веллер — сложившийся писатель. Хорошо, что сразу задан семинару высокий уровень. Потом обсудили рассказ Эдика Геворкяна, знакомого мне по московскому семинару.

И вот — объявление по радио. Вспоминаю далекий март 1953 г. Тогда было страшно, тревожно: как же теперь без него? Теперь ничего этого нет. Ну, будет другой. А особых перемен ожидать не следует. Политика вершится в сферах, бесконечно далеких от простых смертных. Кончилась эпоха стариковского консерватизма или продлится еще какое-то неопределенно долгое время?

Воскресенье,14 ноября

Очень много работы. Занимаемся с 10 до 13 и после обеда еще часа три. Все свободное от занятий время читаю рукописи моих семинаристов. Их чертова дюжина — 12 парней и одна девушка, Людмила Синицына из Душанбе. Кстати, она представила неплохую повесть «Пробный ящик» — написана мужской рукой, не дамское рукоделие. Ребята у меня сильные. Милый Борис Штерн, одессит, работающий теперь в Нижневартовске, прочел два отличных рассказа: лукавые, гротескные, смешные. А утром сегодня обсуждали рассказы Саши Силецкого. Этого Портоса с черными усами (он тоже из московского семинара) я очень люблю. Силецкий пишет профессионально, это, как Веллер и Штерн, вполне сложившийся писатель.

Обсуждения бурные. Я разрешаю им спорить, перебивать друг друга, а сам только направляю дискуссию и, конечно, заключаю. Мне приходится нелегко. Вот сегодня при обсуждении Силецкого возник спор о сатире, об авторской позиции; пермяк Пирожников, очень неглупый малый, требовал от Силецкого более определенной гражданской позиции. Веллер возражал: автор не обязан указывать конкретные пути, он имеет дело с изображением жизни и состоянием души. Мне пришлось чуть ли не лекцию прочесть о высоких задачах литературы и, в частности, сатиры.

Вот что мне пришло в голову: мы напоминаем героев «Декамерона». Во Флоренции чума, а мы сидим на загородной вилле и рассказываем друг другу байки. Телефон не работает, мы полностью отрезаны. Приезжающие рассказывают, что центр Москвы оцеплен, что на площади Революции видели танки. Продолжается четырехдневный траур. Генсеком, как и ожидалось, избран Андропов…

Суббота, 20 ноября

С грустью смотрю на моих ребят: трудный, неблагодарный жанр они выбрали. Где издаваться? Силецкий и Бабенко, имеющие десятки публикаций в периодике, не смеют и мечтать о книге. Как-то ненормально все это…

Мы с Димой (Биленкиным. — Ред.) были званы вчера к нашим семинаристам во 2-й коттедж, провели с ними вечер. Чувствую родство с ними, шумными интеллектуалами, чувствую ответную симпатию и уважение… Набилось полно народу, дым коромыслом, водочка, конечно, без закуски, только апельсин, расщепленный на дольки, — гляжу на ребят с щемящим чувством и думаю: как жаль, что я не издатель. Я бы издавал хорошие книги. Издал бы Бабенко и Веллера, Покровского и Штерна, Силецкого и Геворкяна… Бедные мальчики! Ходить вам со своей хорошей прозой под холодными взглядами комиздатчиков, всей этой сволочи, усевшейся на выносливом хребте российской словесности.

Среда, 24 ноября

Вчера закрыли семинар…

Итак, 14 обсуждений. Прочел около 1500 страниц машинописи. Написал 8 рецензий, больше не успел. Устал, но — доволен. Был большой духовный и душевный накал. Такая встряска, что ли. Синицына подходит и говорит: «Е.Л., теперь могу сказать, как я рада, что попала к вам на семинар». Она в возрасте 12 лет прочла «Экипаж „Меконга“ и была потрясена… даже, говорит: «Это определило мою страсть к литературе, я начала рано писать…» И Женя Лукин, стоявший рядом, тоже сказал, что «Экипаж „Меконга“ был для него — ну, и т. д.

…Вчера в 16 часов мы закрыли семинар. Выступила Нина Беркова, потом Дима, Лариса и я дали оценку каждому из наших подопечных, пожелали успехов. Я опять напомнил о Монморанси (джеромовском псе), притащившем дохлую крысу: «Не тащите в фантастику дохлых крыс отработанных тем и сюжетов». А в 19 ч. был прощальный ужин на веранде. Директор Малеевского дома творчества Федоровский произнес тост, похвалив семинар: такого серьезного еще в Малеевке не было, проводили тут семинары поэты и драматурги — перепились, пожар устроили… а ваш семинар вызвал общее уважение… И пошли тосты… Саша Силецкий очень тепло говорил обо мне. Борис Штерн сидел напротив, смотрел влюбленно и говорил, что я могу на него положиться, он будет работать как следует. Потом ко мне подошел Майзель, ленинградец, стал что-то говорить об «Экипаже „Меконга“ — мол, для него в фантастике существуют только Ефремов, Стругацкие и «Эк. „Мек.“. Я спрашиваю: а вы другие мои книги читали? Читал, говорит, но «Эк. "Мек." лучше всех. Странная какая судьба у этой книги. Истинно, habent sua fata libelli…[10]

Володя Покровский темпераментно пел под гитару, в том числе и мою любимую песню Галича «Мы похоронены где-то под Нарвой». Володя редкостно талантлив. Я успел тут прочесть его большую повесть «Танцы мужчин» — это здорово. Мощная экспрессия, все очень незаурядно, самостоятельно. Дима говорит, что в него вселилась частичка Федора Михайловича…

Ребята в восторге от семинара. И вот он закончился. Не хотелось разъезжаться — это все признали.

Сегодня утром приехал автобус, мы всем семинаром погрузились и поехали. До свидания, Малеевка…

Послесловие

Я и сейчас, четверть века спустя, с удовольствием вспоминаю ежегодные всесоюзные семинары молодых фантастов и приключенцев в Малеевке (потом они перекочевали в Дубулты — Дом творчества на Рижском взморье, но их по-прежнему называли малеевскими). Иногда я встречаюсь со своими бывшими семинаристами, почти все они стали профессиональными писателями, и когда вспоминаем Малеевку, я вижу: у них теплеют глаза. «Малеевка — это чудо в моей жизни», — сказал один из них. «Это была школа», — сказал другой.

Чем же дорога нам Малеевка?

Наверное, какой-то особой атмосферой, или, если угодно, аурой. Две недели интенсивного интеллектуального общения творчески настроенных людей. И еще драгоценная деталь: дружелюбие. О нет, похвальных слов на занятиях говорилось не так уж много — куда больше сказано слов критики, споры вспыхивали при обсуждении каждой рукописи. Но не было злости, дурного соперничества. Думаю, что и темного чувства зависти не было — во всяком случае, она себя не проявляла.

Закрою глаза и вижу зрением памяти: вот они идут по заснеженным тропинкам Малеевки — в распахнутых пальто, в небогатых шапках, идут шумной гурьбой и продолжают спор, начатый на сегодняшнем занятии, громко звучат в морозном синем воздухе их молодые голоса. Перебивают друг друга:

— Без освоения ближнего космоса не обойтись! Если сохранится нынешний темп индустриального развития…

— Да ни черта не продвинемся в космос, пока холодная война! Всё пожирают военные расходы…

— Перегрев земного шарика заставит остановиться и подумать…

— Вот ты уже и подумал — разумные ракеты сочинил…

— Да только на разум вся надежда!..

Должен тут сказать (это не только мое мнение), что влияние на участников семинара руководителей групп, то есть Биленкина и мое, было значительным. Мы с Димой вовсе не сговаривались заранее, как вести семинар. Просто были единомышленниками. С первого же занятия в своих группах мы определили главный критерий: литературный. Фантастика — даже не жанр, а крупное (многожанровое) направление литературы. Никакая идея, интересная сама по себе, не определит принадлежность вашего сочинения к художественной литературе, если в нем нет стиля, языка, характеров персонажей — то есть, так сказать, вещества литературы.

Когда-то Фрэнсис Бэкон сказал: «Наука часто смотрит на мир взглядом, затуманенным всеми человеческими страстями». Вот так, говорил я своим ребятам, должна смотреть и фантастика. И тогда возникнет не научно-популярный опус и не остросюжетное чтиво, а серьезная литература, которая ищет ответы на вопросы, тревожащие человечество: куда мы мчим? Какие угрозы таятся в новейших достижениях научно-технического прогресса? Зачем человеку космос? Зачем расщеплять одни ядра и синтезировать другие? Чем обернется для человечества вмешательство в генетику, в наследственность? Почему опасно клонирование (уже тогда, в семидесятые, о нем заговорила фантастика)? Конечно, это не значит, что писатели-фантасты — пророки, знающие ответы на все вопросы. Отнюдь! Фантасты, может быть, больше размышляют, немного дальше пытаются заглянуть…

Малеевка была своего рода ежегодным смотром молодых сил фантастики. Съезжались со всей страны начинающие авторы, в большинстве своем люди талантливые. Некоторые из них уже опубликовали рассказы в сборниках фантастики, выходивших в «Молодой гвардии» и в «Знании».

Мне довелось составлять три альманаха «НФ» в издательстве «Знание», и в каждом из них присутствуют «малеевцы». В альманахе № 19 (1978) напечатана повесть Виталия Бабенко «Переписка». В № 23 (1980) — рассказы Михаила Веллера, Александра Силецкого и Евгения Филимонова. В № 35 (1991) — повесть Владимира Покровского «Танцы мужчин». Уже шла перестройка, я написал в предисловии к этому альманаху: «К счастью, наступило время обновления, нравственного очищения общества от тяжелых завалов тоталитаризма. Вот и залежавшаяся в ящике стола повесть Покровского „Танцы мужчин“ выходит к читателю». В этом же номере альманаха опубликованы рассказы Эдуарда Геворкяна, Любови и Евгения Лукиных, а также молодых авторов из следующего поколения «малеевцев» — Андрея Саломатова и Виктора Пелевина. Все эти имена теперь на слуху, и я рад тому, что способствовал их старту.

И, конечно, моя большая радость — книги, которые дарят бывшие семинаристы. У меня целая полка книг «малеевцев» — москвичей Бабенко, Покровского, Руденко, Геворкяна, Саломатова, петербуржцев Рыбакова, Лазарчука, Столярова, красноярца Успенского, волгоградца Лукина, киевлянина Штерна.

Двум Борисам — Руденко и Штерну — я дал рекомендации для вступления в Союз писателей. В 1987-м Боря Штерн прислал из Киева свою первую книгу «Чья планета?» с трогательной надписью: «В этих рассказах много Вашего участия. Вашей доброй души. Спасибо Вам за поддержку в трудные времена, которые, надеюсь, уже позади».

Верно, те времена позади, но и нынешние не назовешь легкими. У Штерна вышли еще две или три книги, и он написал бы еще много, он был редкостно талантлив. Но в 1998-м Штерн умер внезапно, за работой, упав головой на клавиатуру компьютера.