«От великого до смешного»

Петр I стал единодержавным правителем в 1696 году и царствовал до 1725 года. Под влиянием потребностей ведения широкомасштабной войны со Швецией и знакомства с опытом ряда западных стран — прежде всего Голландии и Англии — он вступил на путь решительной вестернизации, которая осуществлялась жесткими мерами. Вестернизация проявлялась повсюду — от бритья бород и введения европейской одежды до реформ в административном устройстве, промышленности, военном деле. Была построена новая столица — Санкт-Петербург как символ прорыва в Европу.

Вместо Боярской думы был создан Сенат, страна разделена на губернии, приказы заменены на коллегии, появилась Академия наук, театры, первая газета, сотни новых заводов и фабрик. Были созданы регулярные армия и флот, введены рекрутская повинность, обязательное обучение дворянских детей в государственных учебных заведениях или за рубежом, обязательная пожизненная военная или гражданская служба для дворян.

Земские соборы перестали собирать, за образец Петр взял абсолютистскую модель государственной власти, которая в его времена господствовала в большинстве европейских стран. Вместе с тем, и впредь любой самодержец должен был учитывать интересы влиятельных групп элиты, армейской верхушки. Самодержавие будут ограничивать и высшая бюрократия, и необходимость делегировать полномочия, и народные бунты, и дворцовые перевороты. «Парадоксально, но факт, что, требуя для себя монопольной политической власти, русские самодержцы оказались менее полновластны, чем их конституционные собратья на Западе»[397].

Россия стала великой европейской державой, победив Швецию под Полтавой в 1709 году, и с тех пор никогда не теряла этого статуса, завоевывая положение серьезного игрока в большой политике Старого Света. Россия была провозглашена империей Петром Великим в 1721 году после окончательной победы над шведами в Северной войне и присоединения земель Восточной Прибалтики. Позднее губернии этого региона — Лифляндская, Курляндская и Эстляндская — были объединены в Прибалтийское генерал-губернаторство. В основе управления этими губерниями лежал принцип сохранения привилегий остзейских баронов, верой и правдой служивших трону российских императоров.

В правление Елизаветы Петровны Россия, вступив в Семилетнюю войну, нанесла поражение самой могучей военной силе в Европе — Пруссии, а русские войска вошли в Берлин. «Чтобы удержать в рамках этих господ, понадобится вся Европа»[398], — говорил отчаявшийся Фридрих Великий. Его спасло Бранденбургское чудо — смерть Елизаветы Петровны и воцарение Петра III, который считал прусского короля величайшим гением, героем и наставником.

Очередной мощный рывок страна совершила при Екатерине II. Руководствуясь принципами фритрейдерства, императрица разрешила всем сословиям создавать мануфактуры (но не в Москве и Петербурге), а Манифестом 1775 года — и промышленные предприятия. Крестьяне начали активно заниматься торговлей, взяв в свои руки большую часть рынка продовольственных товаров, домашней утвари и сельскохозяйственных орудий. Число заводов и фабрик за годы царствования Екатерины II выросло вчетверо. В 1768 году вышел Манифест и именной указ Сенату «Об учреждении в С.-Петербурге и Москве Государственных банков для вымена ассигнаций». Развитие торгового мореплавания, учреждение заграничных консульств и заключение торговых конвенций оживило внешнюю торговлю.

По числу войн эпоха Екатерины была едва ли не рекордной в российской истории — три с Польшей, две с Турцией, по одной с Персией и со Швецией. А затем замаячила перспектива столкновения с Францией. На большую высоту поднялось военно-оперативное искусство, связанное с именами Румянцева, Суворова и Кутузова. В соответствии с договором, подписанным в Ку чук-Кайнарджи в 1774 году, и Ясским миром 1791 года, Турция отказалась от прав на Крым, Россия приобрела Куб ань и Новороссию — от Буга до Днестра.

Когда в середине 1770-х годов началось восстание американских колоний Англии, ее король Георг III просил Екатерину прислать армию и флот для подавления мятежа. Потемкин якобы сказал: «Если Англии потребуется 20 тысяч солдат, Россия могла бы без проблем ей их дать». Пожалуй, этих 20 тысяч вполне бы хватило для прекращения восстания и отсрочки Дня независимости США на много десятилетий. Но Екатерина не забыла отказа Георга подписать союзный договор, поддержать ее в Турции или Польше. Англия еще долго не простит России эту инициативу, которую высоко оценили американские борцы за независимость.

13 октября 1795 года был подписан договор о третьем разделе Польши. Российские владения простерлись до линии, очерчивающей восточную границу современной Польши. «Таким образом, — подчеркивает Каррер д’Анкосс, — Россия вернулась к границам земель, управляемых в прошлом потомками Рюрика»[399]. Только разделы Польши дали России 7,5 млн новых подданных (все население в начале царствования Екатерины не превышало 20 млн). На присоединенных украинских землях гетманство было окончательно ликвидировано, правовое и налоговое положение унифицировано с общероссийским, как и украинское казачье войско.

Внешние успехи России, безусловные для ее населения, совершенно иначе выглядели для внешнего мира. Как подмечал Генри Киссинджер в «Дипломатии», «Россия вызывала двойственное к себе отношение: отчасти надежду и отчасти страх, что и явилось ее уделом вплоть до нынешних дней»[400]. Становление России как великой державы не прибавляло ей симпатий в Европе.

Кардинальные изменения в европейскую систему внесла Великая французская революция, перераставшая в большую международную войну. Правители Австрии, Пруссии, Швеции, Саксонии, Испании и России выступили за интервенцию, которой помешало, главным образом, отсутствие четко выраженного согласия Людовика XVI. Главным организатором трех антифранцузских коалиций выступала Великобритания, костяк вооруженных сил поставляли Россия, Австрия и Пруссия. Австрийцы без особого успеха отбивались от революционных войск в Нидерландах, а также в Северной Италии, где взошла звезда Бонапарта. В это время Россия потеряла свою великую правительницу.

Павел I эмоционально был готов к тому, чтобы возглавить силы противников революции, которая воспринималась им как совершенное зло, как козни антихриста, как вызов Богу[401]. Когда в 1798 году Бонапарт захватил Мальту и заявил о ликвидации базировавшегося там Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, именно император Павел согласился принять на себя звание Великого Магистра. Когда французы заняли Рим, свергли, ограбили и увезли во Францию папу Пия VI, свои войска в Италию на освобождение Рима отправил тот же Павел I, который видел свою миссию в том, чтобы быть «восстановителем тронов и оскверненных алтарей». Последовали победы над французами в Северной Италии, успех экспедиции адмирала Ушакова, который высадился в Неаполе и освободил Рим. Пий VII назовет Павла «другом человечества и бескорыстным защитником и покровителем гонимых и угнетенных»[402].

Однако вскоре, разочаровавшись в ненадежных союзниках, третировавших даже воевавших за них русских воинов как людей второго сорта, Павел резко сменил курс, начав сближение с Францией, где Бонапарт усмирил революцию, стал единоличным правителем, прекратил гонения на церковь. Он становился едва ли не единственным европейским лидером, с которым, по мнению Павла I, имело смысл иметь дело. Со своей стороны, Наполеон рисовал перспективу мощной коалиции, способной сокрушить английское глобальное могущество, и в качестве объекта для первого совместного удара предлагал «жемчужину Британской империи» — Индию. Павел отозвался направлением туда казачьего корпуса.

Павел был врагом «врожденных привилегий», требовал от всех дворян безупречного и безусловного служения стране и даже разрешил применять к ним телесные наказания, заставил чиновников ходить на службу, установив начало рабочего дня в 6 часов утра и обязательный отход ко сну в 10 вечера. Политика Павла, проводившаяся жестко и бесцеремонно, восстановила против себя влиятельную екатерининскую элиту. Лондон не поскупился на операцию по смене режима в России, отработанную во многих других странах, и нашел надежных партнеров при дворе.

Внук Екатерины Великой Александр I, занявший престол в марте 1801 года после заговора, лишившего жизни императора Павла I, в первые годы царствования был полон решимости реформировать Россию: ввести конституцию, отменить крепостное право. Указ «О вольных хлебопашцах» 1803 года стал первым шагом в этом направлении. Петровские коллегии были заменены министерствами, учреждался Государственный совет в качестве законосовещательного органа. Открывались университеты, появился Лицей, уже первый выпуск которого во главе с Александром Пушкиным оказался прославленным, появилось бесплатное начальное образование. Но в последующем реформы были остановлены. На сей раз причинами стали сопротивление аристократии ослаблению прерогатив монаршей власти и отмене крепостного права, а также несколько войн одновременно: со Швецией, Персией, Турцией и, конечно, с наполеоновской Францией.

Аннексия Финляндии объяснялась стремлением отодвинуть границу Швеции, в очередной раз пытавшейся взять реванш за Полтаву, от Санкт-Петербурга. Был оформлен особый статус Великого княжества Финляндского, который был настолько особым, что государствоведы так и не смогли договориться, что же это было — самостоятельное государство, состоявшее с Россией в тесном союзе, то ли автономная провинция.

Защита закавказских христиан считалась в России святым, не подлежащим обсуждению долгом. Царь объединенных Картли и Кахетии Ираклий II в 1783 году заключил Георгиевский трактат, согласно которому Россия принимала царство под свой протекторат. А его сын Георгий XII вступил в переговоры о полном вхождении в состав Российской империи, результатом которых стал соответствующий манифест 1801 года. Персия и Оттоманская империя восприняли это как прямую угрозу своим интересам, Великобритания — как косвенную и потенциальную. Потребовался ввод в Закавказье русских войск, что вызвало войну с Персией, а затем и с Турцией. Земли Восточной Армении, разделенные между этими двумя странами, перешли под контроль России в 1805–1828 годах, образовав Эриванскую губернию. Полем русско-персидской войны стали азербайджанские земли. По Гюлистанскому договору 1813 года Персия признала включение Грузии и части азербайджанских ханств в состав России. Тылам и путям снабжения русской армии в Закавказье постоянно угрожал самобытный мир черкесско-адыгских племен Северного Кавказа, большинство из которых к тому же находилось в союзе с Турцией. Покорение этих народов превратилось в 60-летнюю Кавказскую войну (впрочем, она полностью не закончена до сих пор). Россия завязла на Кавказе.

Переоценка военных возможностей России заставила Александра I войти в ряды третьей антинаполеоновской коалиции. Опрометчивость своего решения император ощутил в 1805 году под Аустерлицем, где русские войска подверглись унизительному разгрому. Из поражения были сделаны серьезные выводы, которые пошли по пути заимствования тактики военной организации Франции. К 1812 году численность российских войск достигла 620 тысяч человек, из них на западной границе размещалось 210–220 тысяч. Они противостояли 610-тысячной Великой армии. Мало кто за пределами России сомневался в очередной победе Наполеона.

Но у Александра и его военного министра Барклая де Толли были иные прогнозы. Благодаря прекрасно действовавшей разведке, они были хорошо осведомлены о планах и возможностях Наполеона и разработали трехлетний стратегический план, который предусматривал затягивание боевых действий в глубь российской территории в 1812 году, а затем их перенос за границу в 1813–1814 годах. Наполеон, вторгнувшись в Россию, постепенно распылил силы, растянул коммуникации по пути до Москвы, тогда как российское командование, долго избегая решающего сражения, смогло заметно пополнить свой боевой потенциал.

Обескровив наполеоновское войско в решающей битве при Бородине, российское командование приняло решение оставить Москву. Наполеон не был самокритичен, списав свои последующие неудачи на климат: «В Москве весь мир уже готовился признать мое превосходство: стихии разрешили этот вопрос»[403]. На самом деле его политические и стратегические просчеты только продолжали множиться. Ожидая в Москве начала мирных переговоров, он катастрофически терял время: его армия разлагалась и таяла, а зима приближалась. Результатом Отечественной войны 1812 года стало почти полное уничтожение Великой армии. По подсчетам Клаузевица, из 610 тысяч в России осталось убитыми и пленными 552 тысячи[404]. Только нерасторопность российского командования при Березине не позволила полностью уничтожить французскую армию. В декабре 1812 года в Варшаве чудом спасшийся Наполеон несколько раз повторил: «От великого до смешного — только один шаг».

Русские войска отправились «добивать чудовище в его логове». Позиции России в тот момент были настолько сильны, что после капитуляции Наполеона от имени поверженной Франции второй Парижский договор в ноябре 1815 года подписывал герцог Арман Эммануил де Ришелье (больше известный в нашей стране как Эммануил Осипович) — генерал-лейтенант русской службы и бывший одесский градоначальник, возглавивший в тот момент правительство короля Людовика XVIII.

Александр I выступил инициатором создания Священного союза, призванного хранить новый политический порядок в Европе, акт о создании которого был написан его рукой. Это было объединение христианских государств, первоначально России, Австрии и Пруссии, которые подчинялись «высоким истинам, внушаемым вечным законом Бога Спасителя». Позднее к Союзу присоединились принц-регент Англии Георг, принц Уэльский (как регент ганноверский), а также короли французский, шведский и норвежский, датский, нидерландский, сардинский, обеих Сицилий, испанский, португальский, государи и вольные города Германии, Швейцарский союз. Вне рамок общеевропейской системы осталась лишь Турция.

Это положило начало европейскому концерту держав, обеспечившему Старому Свету самый мирный век в его истории. Мир поддерживался именно балансом сил, важным компонентом которой стала Россия, без которой, как тогда говорили, ни одна пушка в Европе не стреляла.

Концерт не предотвратил лишь крупные Крымскую и франко-прусскую войны, остальные же боевые столкновения велись на европейской и колониальной периферии.

В царствование Николая I (1825–1855), которое началось под залпы восстания декабристов, предпринявших попытку или первой революции, или последнего дворцового переворота в стиле предыдущего века, о реформаторстве не вспоминали. «Его неприязнь к «конституции» и парламентским формам правления вызывалась убеждением, что это «сделка с революцией», что это уступка тем и тому, что разрушает вечное, целостное и неподдельное»[405], — подчеркивал его биограф Александр Боханов.

Именно при Николае I была предпринята попытка выработки новой государственной идеологии, которая приняла форму теории «официальной народности», в которой традиционными началами российской государственности объявлялись Православие, Самодержавие, Народность. В николаевское тридцатилетие если и было следование западной модели, то в технике управления государством. Впервые упор был сделан на госаппарат, костяком которого стали военные, доказавшие свою преданность в бою. Было кодифицировано законодательство, вводилось техническое и военное образование, появился первый акционерный устав. Началось строительство железных дорог, была сооружена самая совершенная на тот момент обсерватория в Пулково.

Человек, которого не без оснований называли последним рыцарем Европы, был предельно верен монархическому принципу и союзническим обязательствам перед Пруссией и Австрией, направив даже войска на подавление венгерского восстания 1849 года. Но чрезмерная активность на Кавказе, установление протектората над православными Дунайскими княжествами и попытки установить покровительство над христианскими святынями в Палестине, находившейся в османском владении, привели к неудачной Крымской войне с мощной антирусской коалицией в составе Великобритании, Франции и других держав, в разгар которой император скончался. Оттесняемая на обочину европейской политики, Россия, словами канцлера Александра Горчакова, не обижалась. Она сосредотачивалась.

Александр II (1855–1881) приступил к грандиозному социальному эксперименту — к революции сверху, к реформам, которые на сей раз не были копированием чьего-либо опыта. Манифест об отмене крепостного права 1861 года положил начало целой серии глубочайших преобразований. Среди них — суд с участием присяжных. Выборные земства становились органами самоуправления, благодаря которым, в частности, появились и врачи, и агрономы, и ветеринары, и начальные школы в деревнях, и статистические исследования. Формировалось городское общественное самоуправление с избирательными собраниями, думами, городскими управами. Началось становление гражданского общества и правового государства. Расширение свободы слова, преподавания, научного поиска стало основой успехов российской науки, способствовало росту образованности общества и появлению величайших пиков отечественной культуры.

Петербург однозначно поддержал Север в шедшей в США Гражданской войне. Присутствие атлантической эскадры контр-адмирала Степана Степановича Лесовского в порту Нью-Йорка, а тихоокеанской контр-адмирала Андрея Александровича Попова — в Сан-Франциско не позволило вмешательства Великобритании[406]. Не имея уверенности в способности сохранить контроль над Аляской и желая сблизиться с Вашингтоном, Александр II счел за благо в 1867 году продать ее Америке за 7 млн долл.

Русско-турецкая война 1877–1878 годов принесла независимость Черногории, Сербии и Румынии, автономию Северной Болгарии; Россия присоединила устье Дуная, Батум, Карс, Ардаган. Российская империя продвинулась в Центральную Азию, где войска первоначально оказались, преследуя полубандитские формирования, которые тревожили населенные пункты и крепости Прикаспия, Южного Зауралья и Казахстана. Кроме того, Россию беспокоило военно-политическое проникновение в регион Великобритании. В 1866 году русские войска взяли Ходжент, в 1868-м — Хиву, в 1884 году — Мерв. Расходы России на обустройство среднеазиатских приобретений втрое превысили получаемые оттуда поступления. Там началась прокладка железных дорог, городское строительство европейского типа, была ликвидирована работорговля.

Царя-освободителя 1 марта 1881 года взорвал террорист из «Народной воли». Именно Россия стала родиной террора. Одним из организаторов покушения был студент Петербургского университета Александр Ульянов, брат Владимира Ленина. В день казни брата Ленин скажет, что пойдет иным путем.

У Александра III (1881–1894) не было пиетета перед приветствовавшей цареубийство интеллигенцией, которая, в свою очередь, отрицала наличие у императора здравого смысла и понимания прогресса. «Император Александр III считал, что большинство русских бедствий происходило от неуместного либерализма нашего чиновничества и от исключительного свойства русской дипломатии поддаваться всяким иностранным веяниям»[407], — вспоминал великий князь Александр Михайлович.

Александр III не видел необходимости в кардинальных переменах и потому, что за рубежом его не только критиковали (как критиковали всех без исключения российских монархов, что бы они ни делали), но и считали примером для подражания. Канцлер Германии Бисмарк даже высказывался за «русский путь развития» для своей страны. Государство вновь стало усиливать свою роль в экономике, исключив, в частности, возможность построек и эксплуатации железных дорог частными обществами. Круто развернулась таможенная система — от фритредерства к протекционизму. В 1880-е годы начинается настоящий промышленный бум, который серьезно менял лицо страны: в среднем рост на 5 % в год вплоть до 1914 года.

Свое внешнеполитическое кредо Александр III начертал на донесении Сабурова: «Я понимаю одну политику: извлекать из всего все, что нужно и полезно для России, и меньше женироваться для извлечения этой пользы, а действовать прямо и решительно. Никакой другой политики не может быть у нас, как чисто русская, национальная…»[408]. Как напишет об Александре III Сергей Витте, «его гигантская фигура, представлявшая какого-то неповоротливого гиганта, с крайне добродушной физиономией и бесконечно добрыми глазами, внушала Европе, с одной стороны, как будто бы страх, а с другой — недоумение: что это такое? Все боялись, что если вдруг этот гигант да гаркнет»[409].

В конце XVIII — начале XIX века были заложены и основы российской интеллектуальной традиции. Основные интеллектуальные течения и философия в России возникали как реакция на европейскую мысль. При этом зарубежные теории поначалу воспринимались как истина в последней инстанции и руководство к действию, не подвергаясь критическому или скептическому анализу. Российская мысль не создала собственной философской системы, понимаемой как абстрактная, чисто интеллектуальная систематизация знания. Философия была тесно связана с жизнью, морализаторством, а потому чаще обнаруживала себя в литературе и публицистике, нежели в научных трактатах.

Идейно-политический спектр России — дистанция между левым и правым — уже в XIX веке окажется намного длиннее, чем где бы то ни было, и этот плюрализм воспроизведется в постсоветской России. Современные идейные размежевания во многом берут начало уже в те времена.

Как представляется, основоположником консервативной традиции можно считать Николая Карамзина, который, ужаснувшись жестокостям Великой французской революции, отдал явное предпочтение органическим российским началам. Основными носителями консервативной традиции выступили славянофилы — последователи Алексея Хомякова, видевшие плюс в самобытности России — православии, земских и сословных принципах, крестьянской общине, отсутствии классовой борьбы. Консерватизм продолжился также и как не связанное со славянофильством интеллектуальное течение (поздний Пушкин, Гоголь, Тютчев, Достоевский). Консервативно-охранительное течение ассоциировалось с деятельностью последних российских императоров, и его идеологами выступали Уваров, Катков и Победоносцев. Национализм обрел крайнюю форму в черносотенстве.

Либерализм, судя по всему, начался с Александра Радищева, воспитанного на идеях французского просвещения и сделавшего упор на сострадательности и человеколюбии. Либералы в значительном количестве оказались в рядах западников (первым из которых я считаю Петра Чаадаева), которые возмущались крепостничеством, самодержавием, бюрократизмом, отсталостью, невежеством и призывали брать пример с Англии и Франции. Из либерального западничества после прививки к нему марксизма, анархизма и народнических идей вырос российский социализм, провозвестником которого представляется Виссарион Белинский, а главными творцами, идеологами и практиками станут Владимир Ленин (Ульянов) и Иосиф Сталин (Джугашвили). В советское время именно социалистическая идея в ее коммунистической форме — с прибавлением диктатуры пролетариата — останется единственной признанной идеологией, хотя все остальные течения немедленно проявляли себя при первых признаках оттепели. При этом и ленинизм был самобытен: ни к одной другой стране мира воплощение марксистских идей не привело к однопартийному государству.

Развитие рыночных отношений, появление независимых центров экономической силы, начало становления гражданского общества требовали большего полицентризма, оперативности решений, наличия легальных каналов для выхода инициативы и протеста снизу, социальной мобильности. И Николай II (1894–1917) это тоже понимал. Николай II начал реформы с осторожных шагов, демонстрируя ставший вскоре фирменным стиль, который Иван Солоневич сформулирует довольно точно: «как всегда медленно и как всегда с огромной степенью настойчивости, — ничего не ломая сразу, но все переделывая постепенно»[410]. Николай шел навстречу требованиям студентов, восстанавливая автономию университетов. Началась разработка законодательства, облегчающего выход крестьян из общины, поощряющего хуторские выделы, крестьянское подворье стало частной собственностью. Важным фактором модернизации страны Николай считал расширение прав земств, протестовавших против бюрократической опеки.

Российские либералы, которые были вынуждены соперничать за симпатии народа с исключительно радикальными социалистическими организациями, сами занимали гораздо более левые позиции, чем аналогичные группы в Западной Европе. Даже убийства эсеровскими террористами двух подряд министров внутренних дел — Дмитрия Сипягина и Вячеслава Плеве — вызвали сочувствие общественных кругов. Борьбу против императорской власти возглавили активисты земского движения из числа высших аристократов и крупных бизнесменов и продолжили земские дворянство и служащие вместе с прогрессивной интеллигенцией. В ноябре 1904 года на Земском съезде впервые в российской истории легально прозвучали призывы к принятию конституции, созыву парламента и введению основополагающих прав и свобод.

Неудачи России в войне с Японией в 1904–1905 годах привели сначала к серьезному брожению среди интеллигенции и либерального дворянства, а затем и к массовым протестам в городах, вооруженным столкновениям и крестьянским бунтам. «Российские мечты об азиатской судьбе превратились в ночной кошмар военного поражения и революции»[411]. На фоне всероссийской забастовки осени 1905 года император Николай II согласился на серьезную либерализацию политического строя.

Россия получила конституцию, политические свободы, двухпалатный парламент и стала конституционной монархией. Первые две Государственные думы, в которых большинство принадлежало либеральной партии конституционных демократов (кадетов), были настолько оппозиционны, что их заседания превратились в нескончаемый антиправительственный митинг, и были распущены после нескольких месяцев работы. Лишь избранная в 1907 году Третья дума, где ведущей партией стала более умеренная партия октябристов, занялась законотворчеством и доработала отведенный ей пятилетний срок. Восстания в стране продолжались вплоть до 1907 года и были подавлены активными усилиями премьера Петра Столыпина силой оружия. При Столыпине Россия осуществила мощный экономический рывок, однако премьер был убит в Киеве в 1911 году социалистом-революционером.

В Первую мировую войну Россия оказалась втянута в силу своих союзнических обязательств перед Антантой, в которую входили также Великобритания и Франция; собственных геополитических интересов на Балканах и в союзных славянских государствах, которым все больше угрожали Австро-Венгрия, Германия и Оттоманская империя.