«Святой военкомат»

Двор собора святого Юра был заполнен священниками. Со всех концов Львовской епархии съехались они к своему князю церкви.

На востоке можно будет поправить дела, обретая тысячи новых приходов и сотни тысяч — да куда там! — миллионы верующих. На это рассчитывали миссионеры униатской церкви.

Из палат митрополита на подворье вышел бородатый митрат Кадочный. Лицо его светилось улыбкой. Он с довольным видом разглядывал документы.

— Получили назначение, отче Орест? Куда? — спросил священник в коричневой сутане.

— Дали деканат в самом Каменец-Подольске. Недалеко, и место чудесное. Старинный, живописный город. Его эксцеленция, наш митрополит, как был, так и остается епископом Каменец-Подольским. Значит, под его высоким покровительством отныне пребывать буду...

— Повезло же вам, отче Орест,— с явной завистью сказал кто-то из священников.— Недаром вы любимец митрополита. А это у вас что? — он показал на бумагу с немецким орлом и свастикой, которую держал в руках митрат Кадочный.

— Марш-бефель! — гордо помахал немецким командировочным удостоверением Кадочный.— Разрешение на право следовать сразу же за войсками.

— Митрополит выдает и такие документы? — приближая близорукие глаза к немецкому удостоверению, удивился черный, как жук, коротконогий священник.

Кадочный объяснил:

— В покоях на левой половине — полевой штаб штурмбанфюрера СС пана Альфреда Дитца. Он курирует вопросы церкви. Штурмбанфюрер Дитц жил во Львове еще в австрийские времена, его родственники имели здесь рестораны, а он сам старый приятель украинцев и разговаривает по-нашему... А вот и отец Теодозий.

Священники, расступаясь, участливо давали Ставни-чему дорогу, а митрат Кадочный, подойдя к нему, тоном человека знающего тихо проговорил:

— Заходите сразу, отче Теодозий. Предупредите келейника Арсения, погорельцев и пастырей, пострадавших от большевиков, его эксцеленция принимает без всякой очереди.

Следуя совету Кадочного, Ставничий, наклонив обнаженную голову и осеняя себя крестным знамением, поднялся на второй этаж капитула. И в самом деле, несмотря на то что приемная была забита ждущими очереди священниками, келейник довольно быстро провел его в угловую комнату, обитую розовым узорчатым шелком, отчего эту святая святых митрополии называли «розовой гостиной». Часть стен ее была в книжных полках, всю комнату заливало солнце.

Митрополит сидел около золоченого камина в своем любимом кресле с высокой парчовой спинкой. Возложив мясистые, большие руки, пораженные, как и все его грузное тело, слоновой болезнью, на мягкие поручни кресла-трона, Шептицкий внимательно выслушал рассказ стоящего перед ним навытяжку Ставничего.

Дрожащими от волнения руками Теодозий извлек из потрепанного портфеля две метрикальные епархиальные книги, тяжелую Библию в кожаном переплете и, положив все это на резной столик, сказал:

— Вот все, что осталось от моего деканата, ваше высокопреосвященство!

— Вы неправы, сын мой,— мягко поправил его Шептицкий.— Осталось все, что нетленно. С нами бог! Он остался с нами, не пораженный огнем войны, в те тяжкие минуты, когда грохотали орудия наших спасителей. Бог услышал наши молитвы и помог сильным мира сего свергнуть царство безбожия на украинской земле.

— Но моя паства, ваша эксцеленция, брошена на произвол судьбы. И служить богу теперь негде.

— Будете отправлять службу в соседней дочерней церкви святых Космы и Дамиана, а со временем на пепелище вашего деканата мы воздвигнем новый, на этот раз уже каменный храм,— утешил Ставничего митрополит.— Святой отец папа Пий Двенадцатый отпустил нашему капитулу пятнадцать миллионов немецких марок на скорейшую ликвидацию последствий тлетворного влияния большевизма. Часть этих средств мы обратим на восстановление и обновление наших храмов...

— Есть одно неудобство, ваша эксцеленция,— пробормотал Ставничий.— В дочерней церкви святых Космы и Дамиана после рукоположения собирался править службу божию Роман Герета. Он мой будущий зять, а получится, что я перебегаю ему дорогу...

Взмахом руки митрополит остановил Ставничего.

— Я отзываю Романа сюда. Могу сообщить вам доверительно, пока не для огласки: самые достойные и уважаемые представители нашего украинского общества адресовались по моему совету к фюреру великой Германии Адольфу Гитлеру с всемилостивейшей просьбой разрешить нам создать воинское соединение из украинцев, которое смогло бы бок о бок с доблестным немецким воинством идти под знаменами рейха на безбожную Москву... Если имперская канцелярия доведет просьбу до сведения фюрера и он разрешит нам сформировать такое соединение, я назначу в него капелланом Романа Герету.

— Простите мою назойливость, ваша эксцеленция. А моя дочь? Они ведь обручены...

— До Москвы отсюда сейчас недалеко, отец Теодозий,— сказал, улыбнувшись, митрополит.— После взятия Москвы, когда это гнездо антихристов окажется в наших руках, Роману дадут по моему ходатайству отпуск, и он справит свадьбу с моей крестницей не в Тулиголовах, а здесь, во Львове. А пока, на этот переходный период, я советую вам, отец Теодозий, оставить вашу дочь в монастыре под покровительством игуменьи Веры...

«В эти горькие минуты,— было записано в тетради отца Теодозия,— я так верил митрополиту. Мог ли я предполагать, во что обернется дальше его кротость и ласка?»