Хант с ракеткой

Хант с ракеткой

В какую бы глушь таежную ни завел нас неутомимый северянин Юрий Блинов, в какую бы непролазную тундру ни загнал, — однако у этого зубра геологоразведки всегда маячит на горизонте Буровая.

К ней, спасительнице, бредет, проваливаясь в снег, ненец Пяк Канлий — просить бензина: надо срочно вывезти народ со стойбища, потому что снега выпало много, олени падают от бескормицы, а если нет оленя, то нет и ненца.

«Моя тот гот толго помнит, однако», — сформулирует позднее Пяк, но не решится довести до вывода ощущение, что тундра столько же покорена, сколько покорежена. Прежде хозяином Севера был оленевод-абориген, а теперь — пришлый инженер, который живет на буровой и надевает кеды, когда надо поиграть в настольный теннис. Видно, кто тут главный.

Однако и в буреломах тайги идет свой спор о том, кто главный: сладивший избу охотник или гуляющий вокруг избы медведь. Охотник уважительно зовет медведя Хозяином, но и он, и его бесценные собаки знают, что рано или поздно медведь будет затравлен, подстрелен и ободран, а шкура его пойдет в подарок начальству. Медведь же, спокон веку уверенный, что главный в тайге — он, выследив, когда охотник с собаками отойдет проверять капканы или затоны, — вламывается в избу, ломает мебель, вываливает на пол из схронов съестное, что может, сжирает, а на остальное накладывает недвусмысленно пахнущую кучу. На войне как на войне.

Однако и на станции, где хоронятся от стужи ученые мерзлотоведы, ласково зовущие свое пристанище Мерзлоткой, — тоже идет борьба за главенство. Из кутка очаровательных щенят один, что покруче, вымахивает в крепкого кобеля и, почувствовав свою силу, начинает грудью налетать на собратьев, отталкивая их от кормушки, атои норовя вцепиться в глотку.

Однако налетает он на зимующую в доме кошку, и та, вместо того, чтобы спасаться бегством, вцепляется псу в морду, норовя выцарапать глаза, так что хозяева дома с трудом отдирают ее от ошалевшего пса. Борьба за существование.

Так водит нас Блинов-рассказчик то по следам зверей, чьи повадки осмысляются людьми, то по следам людей, в чьих повадках проглядывает что-то звериное. И еще проглядывают тут немножко Сетон-Томпсон и немножко Юлиан Семенов. нет, не автор Штирлица, а молодой Семенов, сибирско-таежный, однако.

Зверскому у Блинова противостоит человеческое, и чем пейзаж глуше, тем это человеческое важнее. В тайге все при ружьях, любой любого может угробить, поэтому есть неписаный закон: встречного ни о чем не спрашивать, а угостить. Захочет — сам расскажет.

И медведь вовсе не обязательно задерет охотника, либо будет охотником завален и ободран. Вот подходит к косолапому Пяк: «Мишка-медведь! Моя говорит с тобой, мол. Уходи, убьют! Уходи, пока цел!» И зверь мирно ковыляет прочь.

Тут уж и Арсеньев проглядывает, его незабываемый Дерсу Узала, заговаривающий зубы уссурийскому тигру.

Однако в рассказах Блинова есть нечто еще более интересное.

Тот Пяк, который в снегу по ноздри добредает до Буровой (они у Блинова все Пяки, ибо живут в низовьях Пякипура, и все, наверное, родственники: и тот, который уговорил медведя, и этот, который как старейшина рода пытается вывести свой род из заснеженной тундры к поселку), так вот, этот Пяк приходит на Буровую и просит:

— Мастер! Выручи. Моя плохо. Дай бензину, однако.

Мастер, в полном соответствии с законами рынка, отвечает, что бензин стоит дорого. И вообще Мастеру некогда, он спешит на тренировку, уже надел кеды.

И тут находчивый ненецкий вождь предлагает ему сыграть в пинг-понг на спор. Ставка — канистра бензина.

— Да ты умеешь, что ли? — искренне веселится мастер, поглядывая на таежные доспехи гостя.

— Мал-мало умею, однако, — отвечает тот и берет ракетку.

Не буду прослеживать перипетии этой славной спортивной баталии, скажу только, что мастер ее проиграл. Посрамленный, он отдал ненцу канистру бензина и проводил его с Буровой спасать гибнущий род. И даже трактор послал — проторить в снегах дорогу.

Не буду также тревожить тени предтеч, проторивших Блинову дорогу в сюжет, когда от спортивного поединка героев зависит некое доброе дело (ну, скажем, если выиграет мексиканец боксерский бой, то у повстанцев будут деньги на оружие).

Однако там заграница и джек-лондоновские штучки, а тут родимая Буровая и снегу по ноздри.

Да как же это дремучий ненец в кисах, с охотничьей резьбой по моржовой кости на рукояти ножа, со священным поясом под кухлянкой, выигрывает партию в пинг-понг у мастеровитого геолога?!

Разгадка: «Мастер и в мыслях не мог держать, что какой-то зачуханный ненец был десять лет назад чемпионом края».

Ничего себе справочка! Многое становится ясно. Десять-то лет назад не исчезла еще инерция Советской власти, поклявшейся принести в эти тундро-таежные края современную цивилизацию: переселить кочевых оленеводов и лесных рыболовов-охотников в постоянные поселки, надеть красные галстуки на шеи юных граждан национального округа, разогнать вековую тьму, дать погонщику упряжек в руки вместо длинного хорея томик с короткими хореями Пушкина. А самым ловким — ракетки для пинг-понга.

Думали ли тогдашние цивилизаторы, что ловкого мальчика-теннисиста изберут вождем племени и что много лет спустя этот вождь, посасывая трубку и поглаживая священный пояс, подумает о проигравшем ему инженере: «Не зная броду, не суйся в воду, однако».

Прогресс человечества зигзагами идет, однако.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.