Глава третья ВО ГЛАВЕ БОЛГАРСКОГО ФЛОТА. ФЛАГМАНСКИЙ ОФИЦЕР. КОМАНДИР КОРАБЛЯ. МОРСКОЙ АГЕНТ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Глава третья

ВО ГЛАВЕ БОЛГАРСКОГО ФЛОТА.

ФЛАГМАНСКИЙ ОФИЦЕР.

КОМАНДИР КОРАБЛЯ.

МОРСКОЙ АГЕНТ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ

После Русско–турецкой войны 1877–1878 гг. отношения России и Болгарии коренным образом изменились, и русские армейские и флотские офицеры были направлены для помощи в строительстве вооружённых сил Болгарии. Первым командующим болгарской военно–морской флотилии был назначен капитан–лейтенант А. Е. Конкевич. Однако его деятельность встретилась с интригами деятелей болгарского правительства, солидарных с первым князем Болгарии, немцем по происхождению и сознанию, принцем Александром Баттенбергом.

После судебного преследования и даже ареста А. Е. Конкевич оставил Болгарию, а на его место 13 июля 1883 г. был назначен капитан–лейтенант З. П. Рожественский на должности «и начальника Флотилии и морской части Княжества и командиром княжеско–болгарской яхты «Александр I»»[22].

В октябре 1885 г. из?за изменения политической обстановки все русские офицеры были отозваны из Болгарии. Оценивая деятельность Зиновия Петровича, болгарский историк отмечает, что характерным в его командовании было наведение строгого порядка на флотилии. Он же отмечает, что «…капитан- лейтенант З. П. Рожественский работал в нашем флоте честно и преданно, приложив максимум усилий для его доброго будущего… Как командующий он известен своей настойчивостью, постоянством, строгостью и справедливостью — качествами, особенно ценными для военнослужащего такого ранга»[23].

Подобная оценка, несомненно, представляет интерес для характеристики Рожественского — администратора и руководителя. Пребывание в Болгарии оставило глубокий след в его жизни, расширив кругозор и приблизив энергичного капитан- лейтенанта к решению вопросов высшей государственной важности.

Прибыв в Санкт–Петербург, З. П. Рожественский был вновь определен на службу в Российский флот с чином капитана 2–го ранга. Высочайший приказ об этом состоялся 18 ноября 1885 г. и отнюдь не означал признания заслуг недавнего начальника Болгарской флотилии. Просто в этом году чин капитан- лейтенанта был упразднен «для упрощения производства», и Зиновий Петрович, согласно списку капитан–лейтенантов, получил старшинство в новом чине с 26 февраля 1885 г. Это была далеко не единственная перемена, которую он застал в столице.

Флот и Морское ведомство России ощутили твердую руку адмирала Ивана Алексеевича Шестакова, управляющего министерством, наметившего целый ряд преобразований. Представительный красавец генерал–адмирал, будучи выше И. А. Шестакова на целую голову, при последнем играл роль свадебного генерала, защищая своей широкой спиной мероприятия управляющего.

На верфях Санкт–Петербурга, Николаева и Севастополя, в соответствии с 20–летним планом (1883–1902), была развернута постройка кораблей нового флота, основу которого должны были составить броненосные корабли и крейсера океанского плавания. Для управления движением судов и личным составом в структуре министерства был образован Главный морской штаб (ГМШ), начальником которого стал бывший сподвижник неутомимого Г. Н. Невельского вицеадмирал Н. М. Чихачев. С 1885 г. Шестаковым был взят курс на сокращение офицерского состава при одновременном упразднении архаичных корпусов морской артиллерии и флотских штурманов и введение плавательного ценза. Обязанности артиллерийских и штурманских офицеров на кораблях впредь должны были исполнять воспитанники привилегированного Морского училища, то есть флотские офицеры. Продвижение их по службе было поставлено в зависимость от количества месяцев, проведенных в плавании в соответствующих чинах или на соответствующих должностях.

Введение пресловутой цензовой системы, раскритикованной после Русско–японской войны, вначале преследовало вполне достойную цель: избавить флот от офицеров, не имевших опыта плавания и самостоятельного командования судами. С этим пришлось считаться и З. П. Рожественскому, который с 1878 г. не был в плавании (кампании в болгарском флоте не засчитывались) и по новым правилам не мог претендовать на командованием кораблем II ранга. Надо было вновь завоевывать авторитет у руководства флотом. Впрочем, все это не страшило Зиновия Петровича, который не только не собирался оставить службу (за шесть лет [1884–1889 гг.] численность офицеров сократилась на 989 человек — на ¹/₃), но и был готов делать карьеру в новых условиях.

На кампанию 1886 г. он был назначен (приказ от 1 мая) флагманским артиллерийским офицером в походный штаб командующего Практической эскадрой Балтийского моря — самого крупного соединения флота того времени. Ранее на эту должность обычно назначались капитаны, подполковники или полковники Корпуса морской артиллерии, и З. П. Рожественский,

благодаря Михайловской академии и своему артиллерийскому опыту, стал одним из первых флотских офицеров, которым доверили столь ответственные специальные обязанности.

Главная цель ежегодной 4–месячной кампании Практической эскадры заключалась «в обучении команд по всем отраслям военно–морского дела и ознакомлении офицеров с районом вод Балтийского моря и Финского залива»[24]. Шхерный отряд при эскадре плавал три месяца. Командующим эскадрой в кампанию 1886 г. был старший флагман заслуженный ветеран Петропавловского боя 1854 г. и известный руководитель минного дела во флоте вице–адмирал Константин Павлович Пилкин 1–й. Он держал флаг на броненосном корабле «Петр Великий», крупнейшем и сильнейшем в Российском флоте того времени. Плавание на таком корабле в составе штаба такого незаурядного флагмана, каковым, несомненно, был К. П. Пилкин, принесло З. П. Рожественскому не только 122 дня прибавки к «морскому цензу», но и обогатило его опытом высших достижений отечественного флота, от которых он ранее отошел.

В мае 1886 г. эскадра провела в Транзунде рейдовые учения, после чего обошла порты Балтийского моря и в проливе Бьерке- Зунд интенсивно занималась артиллерийскими и минными стрельбами. В августе в присутствии императора Александра III состоялись маневры, темой которых было отражение нападения на Кронштадт сильнейшего неприятельского флота. «Обороняющаяся эскадра», опираясь на Свеаборг, Выборг и Кронштадт, действовала на сообщения «противника» из засад, а потом атаковала его поврежденные суда в районе Бьерке. Маневры завершились императорским смотром 13 августа, а все плавание — 16 сентября в Кронштадте. Энергичная деятельность З. П. Рожественского по руководству артиллерийской частью была отмечена благодарностью генерал–адмирала, объявленной 1 января 1887 г.

Вскоре вслед за этим (28 февраля) последовало важное для Зиновия Петровича цензовое назначение — старшим офицером броненосной батареи «Кремль», на которой он плавал две кампании (1887 и 1888 гг.) в составе Учебно–артиллерийского отряда «Кремль», спущенный на воду в 1865 г., представлял собой далеко не последнее слово техники и принадлежал к первому — батарейному — типу броненосцев. При водоизмещении 3412 т. и мощности машины 1120 л. с. он развивал скорость чуть более 9 уз. Главное вооружение батареи составляли четырнадцать 203–мм. орудий образца 1867 г., которые дополнялись шестью 87–мм. пушками и скорострелками Энгстрема и Пальмкранца. В Учебно–артиллерийском отряде часть 203–мм. орудий заменили на 152–мм., а скорострельную артиллерию дополнили 37–мм. и 47–мм. пятиствольными пушками Гочкиса.

Отряд готовил артиллеристов для всего флота, как офицеров, так и нижних чинов — артиллерийских унтер–офицеров и комендоров. Зимой все они учились на берегу — в Артиллерийском офицерском классе и Артиллерийской школе в Кронштадте, а летом практиковались на кораблях отряда Основной формой подготовки были почти ежедневные стрельбы с выходом из Ревеля к о. Карлос, где устанавливались щиты, поражаемые учениками–комендорами.

Учитывая, что из экипажа «Кремля» (18 офицеров и 426 нижних чинов) около половины составлял переменный состав обучаемых, перед старшим офицером стояла довольно сложная задача правильной организации службы. Мы не располагаем какими?либо свидетельствами о том, каким старшим офицером был З. П. Рожественский. Учитывая его трудолюбие и вспыльчивость, это можно только предполагать. Важно было то, что он сам приобрел опыт служебных распоряжений в сравнительно большом коллективе, отработал организацию работ при рутинных выходах к о. Карлос и наконец, вдоволь наслушавшись грохота стрельбы, ознакомился с подготовкой артиллеристов в отряде.

Незадолго до назначения на «Кремль» (в январе 1887 г.) Зиновий Петрович, которого в то время не приглашали для обсуждения вопросов строительства и использования флота, проявил инициативу и подал в ГМШ через младшего флагмана — контр–адмирала В. П. Верховского «стратегическую записку» с предложением создать в Ионическом море летучий отряд из пяти миноносцев на случай войны с Турцией, Англией, Австро–Венгрией или Италией. Политическое положение того времени действительно не исключало военного выступления одной или нескольких указанных держав против России.

«…С началом каких бы то ни было военных действий, — писал в записке З. П. Рожественский, — выход судам русского военного флота в Средиземное море из Черного будет затруднен, а вход через Гибралтар оберегаем. Между тем, присутствие в Средиземном море летучего отряда из небольшого числа мореходных миноносцев могло бы быть полезно общему делу.

Какова бы ни была коалиция держав против России, воды Ионического архипелага могли бы служить летучею базою для отряда…

…Гибель миноносцев и даже полное истребление неприятелем целого летучего отряда не будут позором для русского флота и не уронят достоинства России…

…Изложенное не составляет моего отдельного мнения. Эта идея живет… во флоте. Я взял лишь на себя смелость изложить ее перед Вашим превосходительством и просить за нее Вашего представительства перед Высшим морским начальством.

Я почитал бы себя счастливым, если б мой личный труд был допущен при осуществлении этой идеи»[25].

Очевидно, что записка эта являлась реакцией на упразднение в 1886 г. эскадры Средиземного моря (там были оставлены только станционеры в греческих водах) и отражала знание местных условий недавним начальником Флотилии княжества Болгарского. При этом З. П. Рожественский вновь желал самостоятельного назначения и обращался именно к В. П. Верховскому, стоявшему у истоков минного дела в нашем флоте (не только своему начальнику). Владимир Павлович Верховской (1839–1917) хорошо знал З. П. Рожественского по службе в Главной квартире в войну с Турцией, он же командовал и флагманским кораблем К. П. Пилкина «Петр Великий» в кампанию 1886 г. Строгий, весьма знающий и пунктуальный, Верховской был грозой для подчиненных, но, как известно, ценил людей прямых и умеющих убедительно доказывать свою правоту. Видимо, последние качества он признавал за З. П. Рожественским.

Можно предположить, что Верховской, ставший в 1890 г. командиром Санкт–Петербургского порта, а в 1896 г. — начальником могущественного Главного управления кораблестроения и снабжений, составлял некоторую протекцию Зиновию Петровичу, поддерживая его продвижение вверх по служебной лестнице. Так или иначе, но им было суждено взаимодействовать. Оба они потом и стали в один ряд главных виновников цусимского погрома: Верховской — как апологет системы мелочной экономии, а Рожественский — как командующий эскадрой, получившей в наследство от управления Верховского «дешевые» снаряды…

В 1887 г., несмотря на поддержку младшего флагмана, записка капитана 2–го ранга Рожественского была оставлена в ГМШ без последствий. Впрочем, последующий опыт самого Зиновия Петровича показал, что в ГМШ начинали думать о войне, когда она была уже на пороге или вламывалась в дверь.

В то же время начальство отметило заслуги З. П. Рожественского — старшего офицера, и 1 января 1888 г. он был пожалован орденом Св. Анны 2–й степени. 4 марта следующего года его назначили старшим офицером полуброненосного фрегата «Герцог Эдинбургский», тоже корабля «не первой молодости», но более крупного (5300 т.) и быстроходного (15 уз.), чем «Кремль». Кампанию 1889 г. фрегат провел в составе Практической эскадры на Балтике, а 1 января 1890 г. З. П. Рожественского наконец назначили командиром клипера «Наездник», на котором ему, однако, не довелось побывать в море. В апреле 1890 г. возникла необходимость замены командира однотипного клипера «Крейсер», находившегося в составе эскадры Тихого океана. Получив назначение (приказ от 9 апреля), Зиновий Петрович коммерческим рейсом направился на Дальний Восток и 21 июня 1890 г. принял клипер от капитана 2–го ранга П. А. Безобразова.

«Крейсер» в это время находился во Владивостоке. Это был сравнительно небольшой (1653 т) железный корабль, известный своей неудачной паровой машиной (1206 л. с,) выделки Ижорских заводов, которая позволяла развивать скорость не более 11,5 уз. Вооружение клипера, спущенного на воду в 1875 г., в 1890 г. составляли два 152–мм. орудия длиной в 28 калибров, четыре 107–мм. орудия обр. 1877 г., шесть 47–мм. и 37–мм. скорострельных пушек Гочкиса, одна десантная пушка Барановского и один минный аппарат.

Экипаж «Крейсера» в 1890 г. состоял из 16 офицеров и им равных и 171 нижних чина.

Итак, первый корабль, на который капитан 2–го ранта З. П. Рожественский вступил в качестве командира, не отличался ни новизной, ни особо мощным вооружением. Зато он, особенно в дальнем плавании, позволял ощутить себя хозяином положения, к тому же прекрасно ходил под парусами. На «Крейсере» вполне проявились стремления Зиновия Петровича к самостоятельности и даже к исследовательской деятельности. Эта последняя оказалась связанной с С. О. Макаровым, который, как уже говорилось в прошлом, достаточно резко критиковал Рожественского по «делу «Весты»». К этому времени, по крайней мере внешне, их отношения нормализовались и вошли в деловое русло. С. О. Макаров был уже контрадмиралом (в 41 год — исключительный случай) и занимался обобщением океанографических исследований, проведенных им вместе со своими офицерами на корвете «Витязь». «Витязь» в 1887–1888 гг. плавал в эскадре Тихого океана, а Макаров одно время был флаг–капитаном штаба ее начальника. Вернувшись в Кронштадт, он выступил в Офицерском собрании с лекцией, где поделился опытом и пропагандировал исследовательскую работу в дальних плаваниях. По просьбе З. П. Рожественского Макаров выслал ему во Владивосток материалы своего сообщения.

Зиновий Петрович ответил письмом Макарову в Кронштадт. «Ваше превосходительство, милостивый государь Степан Осипович, — писал он 11 июля 1890 г. — Покорнейше Вам благодарен за получение сюда отчета о кронштадтской лекции. Воспользовавшись Вашим руководством, я втягиваю офицеров в дело… В скором времени клиперу предстоит обход портов до декабря, к сожалению, в составе эскадры. Постараюсь извлечь какую?нибудь пользу и при этих не вполне благоприятных обстоятельствах. Старший механик клипера… делает по Вашему рисунку батометр… Прошу принять уверения в глубоком уважении и преданности Вашего покорного слуги».

Приведенные в письме изысканно–вежливые обороты были тогда, как известно, обычными в общении воспитанных людей. Примечательно желание З. П. Рожественского воспользоваться опытом С. О. Макарова, что, впрочем, не удалось ему в той мере, в какой исследования океана были выполнены на знаменитом «Витязе». Здесь, очевидно, сказались и особенности сравнительно кратковременного плавания клипера «Крейсер» в 1890–1891 гг., да и Макарова на «Крейсере» не было…

Справедливости ради надо отметить, что З. П. Рожественскому пришлось выполнить на своем клипере весьма напряженный план подготовки и морских походов. 15 июля 1890 г. эскадра в составе броненосных крейсеров «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Корнилов», клиперов «Крейсер» и «Джигит» вышла из Владивостока в Петропавловск (на Камчатке). Эскадрой командовал заслуженный ветеран Дальнего Востока 60–летний вице–адмирал Павел Николаевич Назимов, державший флаг на «Адмирале Нахимове», одном из сильнейших тогда кораблей в тихоокеанских водах. Старшим флаг–офицером его штаба был лейтенант Николай Лаврентьевич Кладо, завоевавший уважение Зиновия Петровича за острый ум и глубокие знания военно–морского дела. «Адмиралом Корниловым» командовал капитан 2–го ранга Евгений Иванович Алексеев, будущий наместник царя на Дальнем Востоке и главнокомандующий в войне с Японией. Из боевых кораблей в эскадре состояли, кроме указанных выше, сравнительно новые морские канонерские лодки «Бобр» и «Сивуч».

П. Н. Назимов не давал «скучать» своим командирам Едва успев принять клипер, З. П. Рожественский в июне (до похода) получил предписание идти в залив Америка для прохождения курса стрельбы из орудий, из ружей, минами и одновременно провести съемку берегов. При завершении стрельбы «Крейсер» носовой частью налетел на не обозначенную на карте подводную скалу. Серьезных повреждений корпуса не было, но первые энергичные попытки самостоятельно снять корабль со скалы не удались. Желая доложить о происшедшем адмиралу, З. П. Рожественский, положившись на морскую выучку судового ревизора, послал его на шестерке к о. Аскольд, где он (правда, без должных оснований) предполагал наличие телеграфа. Офицер блестяще выполнил поручение командира, но, убедившись в отсутствии на Аскольде средств связи с Владивостоком, был вынужден продолжать путь в далекий порт на той же шлюпке. К счастью, на следующий день, после выгрузки части угля, З. П. Рожественскому удалось самостоятельно сняться с подводной скалы, и «Крейсер» уже на подходах к Владивостоку догнал свою шестерку.

Зиновий Петрович отметил мужество шлюпочной команды перед «фронтом» всего экипажа. Легкие повреждения деревянной обшивки подводной части «Крейсера», давшего свое имя вновь открытой банке в заливе Америка, были сравнительно быстро исправлены в плавучем доке. Клипер, завершив стрельбы и съемку берегов, принял участие в походе эскадры.

В Петропавловске Зиновий Петрович, между прочим, удивил всех тем, что под своей машиной вошел на «Крейсере» во внутреннюю гавань, где раньше никогда не бывал, а другие командиры не решались входить туда без помощи шлюпок.

Записки бывшего под командой Зиновия Петровича офицера позволяют судить о том, каким он представлялся в качестве командира корабля[26]. Автор записок считает главными свойствами «идеального начальника» умение похвалить и поощрить подчиненного, «когда он заслуживает, и разнести в свое время за то, за что следует». Таковым и был З. П. Рожественский. «Всегда спокойный и хладнокровный в минуты опасные, он нередко разносил, когда замечал непорядок, и «штормовал», как мы называли, иногда даже во время штиля.

Надо при этом сказать, что штиль на клипере, имевшем главный двигатель — паруса, не мог не отзываться на энергичной натуре и характере нашего капитана, не выносившего бездействия и даже штилевания нашего судна под парусами. Стояние на месте нашего клипера часто выводило командира из себя. Зато он был «в своей тарелке» и в отличном расположении духа во время кипучей работы всего экипажа… Наш капитан, энергичный от природы, имел очень верный морской глаз и главное — огромную уверенность в себе, чем много раз вызывал наше удивление…»

Вот как З. П. Рожественский встретил и поощрил команду посланной им из залива Америка шлюпки. «Когда я (лейтенант Д. Н. — В. Г.) вышел на палубу, сам командир меня встретил на шканцах у трапа, обнял, 3 раза поцеловал и крепко пожал мою руку. Это была высокая милость ко мне командира. Затем он вызвал команду во фронт, вывел вперед команду шестерки и, обращаясь к прочей команде, сказал: «Вот, ребята, пример вам, как надо служить!» Это было для нас, разумеется, лучшею наградой за все то, что мы перетерпели за истекшие 36 часов».

К этому следует добавить, что командир шлюпки по представлению З. П. Рожественского получил «вне очереди» орден Св. Анны 3–й степени, а старшину шлюпки командир «Крейсера» своим приказом произвел в унтер–офицеры.

Плавание клипера «Крейсер» в тихоокеанских водах подходило к концу: балтийские крейсера в очередной раз заменялись своими собратьями из Кронштадта 21 октября 1890 г. «Крейсер» покидал Владивосток[27]. В воду Золотого Рога по традиции полетели старые офицерские фуражки, команда стояла во фронте, отдавая почести остающемуся на рейде флагманскому «Адмиралу Нахимову». Путь «Крейсера» лежал в Гонконг (где уже был вышедший ранее «Адмирал Корнилов») и далее через Суэцкий канал — «в Россию». По дороге корабль посетил Сингапур, Коломбо, Суэц, Порт–Саид, Кадис, Шербург, Копенгаген.

27 мая 1891 г. З. П. Рожественский на Неве в Санкт–Петербурге представил свой клипер императору Александру III и удостоился монаршего благоволения, а спустя четыре дня «Крейсер» окончил кампанию. Зиновий Петрович командовал своим первым кораблем 345 дней. Большие переходы «Крейсер» одолевал в основном под парусами, развивая, как вспоминали его офицеры, до 14 уз. «…Парусное плавание приучало всех… вдумываться в детали каждого дела, до мелочей, так как от этих мелочей зависит нередко многое, а иногда даже и все…»

В августе З. П. Рожественский был отчислен от командования клипером (интересно, что его преемником был капитан 2–го ранга Н. И. Небогатое) с назначением командиром новой броненосной канонерской лодки «Грозящий». Это был корабль не больше «Крейсера», но с 127–мм. броневым поясом и сравнительно сильным вооружением (229–мм. и 152–мм. орудия). Месяц Зиновий Петрович провел на своем корабле в плавании на Балтике, окончив короткую кампанию 8 сентября в Кронштадте. Между тем Главный морской штаб готовил ему почетное и редкое по тем времен назначение.

Должность морского агента (в современном понимании — военно–морского атташе) в Российском флоте второй половины XIX в. была редка, престижна и достаточно обеспечена в материальном отношении. Редка, потому что экономное правительство (не забывая о себе) держало морских агентов только в тех странах, которые имели сравнительно мощные флоты или находились в сфере непосредственных интересов России. Так, российские морские агенты состояли при посольствах в Великобритании, Франции, Германии, Североамериканских Соединенных Штатах, Османской империи, Австро–Венгрии и Италии (один человек на две страны). В Японию морской агент был направлен только после Японско–китайской войны 1894–1895 гг.

Назначались морскими агентами далеко не «простые» офицеры. Критериев для выбора агента было два — либо выдающиеся способности и явная «заметность» кандидата на общем фоне, либо родственные связи и серьезная протекция в высших эшелонах власти. Так, среди российских морских агентов XIX — начала XX в. были такие известные моряки, как И А. Шестаков и И. Ф. Лихачев (оба уже в адмиральских чинах, «выдвиженцы» генерал–адмирала великого князя Константина Николаевича), Б. И. Бок (зять П. А. Столыпина) и другие. Не был исключением и морской агент в Великобритании капитан 1–го ранга П. А. Зеленой, выходец из известной морской семьи и родственник целого ряда адмиралов, которому в 1891 г. потребовалась срочная замена.

В числе немногих претендентов, подходящих на эту должность морского агента в Лондоне, был рассмотрен и капитан 2–го ранга Рожественский. Прежняя служба, сочетавшая в себе как командные, так и административные должности, боевой опыт и знание английского и французского языков выгодно отличали его от прочих кандидатов. Очевидно также, что при отборе учли мнение знавших Зиновия Петровича флагманов, например, В. П. Верховского.

31 октября 1891 г. после беседы с Рожественским начальник Главного морского штаба генерал–адъютант О. К. Кремер докладывал управляющему Морским министерством: «Капитан 2–го ранга Рожественский не имеет никаких препятствий отправиться в Англию и примет назначение с благодарностью. Угодно ли будет вашему превосходительству внести его назначите в ближайший приказ…»

Новое назначение Рожественского состоялось 5 ноября того же года. Еще несколько дней ушло на оформление всех необходимых бумаг, связанных с его официальным причислением к императорскому российскому посольству в Лондоне, получением заграничного паспорта и удостоверения на право проезда но железным дорогам Морское министерство беспрерывно торопило Рожественского с отъездом. О том, чтобы выехать в такой спешке с семьей, нечего было и думать. Было решено, что Ольга Николаевна с дочерью останутся пока в Петербурге.

20 ноября экспрессом Петербург — Париж Зиновий Петрович выехал к новому месту службы. Приказ о производстве в капитаны 1–го ранга (от 1 января 1892 г.) догнал его уже в Англии.

Морское агентство России в Великобритании располагалось в те дни в лондонском районе Бромптон, на Александр–Сквеа. Там же были квартиры самого агента и его немногочисленных сотрудников. Помещение сразу же не понравилось Зиновию Петровичу своей теснотой и дороговизной. Две недели он вместе со своим предшественником капитаном 1–го ранга П. А. Зеленым объезжал бесчисленные порты и заводы, а 19 декабря направил в Санкт–Петербург свою первую телеграмму с докладом о приеме дел и переводе агентства на новую квартиру.

Обязанности морского агента были весьма обширны и разнообразны. Главной из них являлась легальная разведка: агент должен был выявлять все подробности развития морских вооружений страны пребывания и своевременно информировать об этом ГМШ, взаимодействуя с военным агентом (представителем Военного министерства) и штатскими чинами российского посольства. Кроме того, морской агент собирал сведения о различных технических новшествах, включая стоимость их приобретения, следил за изобретениями в области военно–морских вооружений, вел переговоры с фирмами и заводчиками, порой даже заключал контракты, осуществлял общее руководство офицерами, наблюдающими за выполнением заказов российского Морского ведомства на заводах, отслеживал приобретения в стране пребывание образцов оружия и техники другими государствами и т. п.

Морской агент имел помощника, таковым у Зиновия Петровича был инженер–механик по образованию подполковник по Адмиралтейству А. И. Иванов, который, по воспоминаниям современника, совершенно «обангличанился» и после выхода в отставку даже остался в Лондоне, где и скончался. Характерно, что официальную инструкцию Рожественскому ГМШ направил только весной 1894 г. (!) вместе с новым помощником лейтенантом Модестом Кедровым. Впрочем, обязанности сами по себе были вполне ясны с самого начала. Кроме того, тот же ГМШ постоянно «бомбардировал» своего представителя в Лондоне всевозможными запросами и вводными. Так что скучать З. П. Рожественскому не приходилось. Особенно в Великобритании, которая по праву гордилась завоеванным ею положением «владычицы морей» и выступала тогда «законодателем мод» в области морских вооружений.

Естественно, что усиление британского флота, потенциальной военной угрозы интересам России, вызывало беспокойство в Министерстве иностранных дел, и в этом вопросе российский посол в Лондоне Е. Е. Стааль не раз прибегал к помощи З. П. Рожественского. Документы свидетельствуют, что Зиновий Петрович верно оценивал ситуацию в гонке морских вооружений и в британском парламенте, где периодически поднимался шум о «слабости» флота для того, чтобы получить новые ассигнования на кораблестроение.

Нельзя не отметить, что при изобилии текущей работы З. П. Рожественский находил время для проявления инициативы с целью принести пользу родному флоту. Так, он обратил внимание на развиваемый англичанами тип минного крейсера (torpedo qunboat), более крупного (свыше 1000 т.) и мощнее вооруженного, нежели минные крейсера Российского флота. Докладывая свои соображения рапортом в Санкт–Петербург, Зиновий Петрович писал: «11 февраля 1892 года… мною были представлены в Главный Морской штаб чертежи корпуса и котлов…

При сем имею честь представить спецификацию… этих судов, из которой можно почерпнуть некоторые полезные сведения… Судов этого типа мы не строим Может быть, суда, подобные этим, обладающие прекрасными морскими качествами, могли бы нести полезную службу во Владивостоке при судах тихоокеанской эскадры. Сфера самостоятельных действий их, конечно, довольно ограничена, но как блокадопрорыватели и как разведочные суда… они, по–видимому, пригоднее устаревших «Корейца» и «Манджура», так как могут иметь 21–узловой ход, хорошее минное вооружение для внезапных действий против блокирующего флота и достаточное артиллерийское для устрашения коммерческих (судов. — В. Г.) на торговых путях между китайскими и японскими портами».

В начале 90–х годов прошлого столетия военно–морские специалисты ведущих держав столкнулись с явлением опасной вибрации корпуса новых быстроходных миноносцев. В 1891 г. известной английской фирме «Ярроу», казалось, удалось создать устройство, почти полностью устраняющее этот серьезный недостаток.

Рожественский и морские агенты других стран длительное время вели с руководством фирмы безуспешные переговоры о приобретении столь важного изобретения. В ответ фирма соглашалась только строить для России миноносцы, оборудованные таким устройством Морское ведомство колебалось. Что же касается самого Рожественского, то он откровенно не приветствовал этого плана.

«Если «Ярроу» и будет заказан такой миноносец, — писал он в ГМШ, — то ознакомление с прибором, уничтожающим сотрясение его, не уяснит вам вдруг принципа и метода, пользуясь которым, мы сами могли бы строить миноносцы другого чертежа и снабжать их машины приспособлением, уничтожающим сотрясение.

Поэтому было бы весьма полезно произвести ряд самостоятельных исследований по этому вопросу.

Я не могу дать подробных указаний в этом деле, но думаю, что людям, сведущим в кораблестроении и механике, достаточно будет намеков, чтобы изобрести необходимые приборы, построить правильный метод исследования и проектировать все необходимые для опытов приспособления».

К рапорту Рожественский прилагал выполненные им чертежи устройства фирмы «Ярроу» и его полное описание, один взгляд на которое не оставляет сомнений в том, что морскому агенту и в Англии были не чужды ни вопросы кораблестроения, ни механики.

Заслуживает внимания тот факт, что путь решения вопроса, предложенный Рожественским в 1892 г., был принят Морским министерством России только в 1903 г. (!), когда знаменитый впоследствии капитан А. Н. Крылов «изобрел приборы» и «построил правильный метод исследования вибрации на крейсере «Аскольд», построенном для нашего флота в Германии. Тогда же адмиралы Н. М. Чихачев и О. К. Кремер пошли проторенным путем — заказали фирме «Ярроу» миноносец нового типа, который был использован в качестве образца для постройки миноносцев на российских заводах. Однако это произошло не сразу и было связано с новыми обстоятельствами, разбираться в которых пришлось опять же З. П. Рожественскому.

В начале 90–х гг. неутомимому Ярроу удалось создать сравнительно легкую и мощную (около 4000 л. с.) паровую машину, которая позволила спроектированному им же миноносцу «Хэвок» развить на испытаниях скорость более 27 уз.

При водоизмещении 220 т. корабли типа «Хэвок» по скорости и силе артиллерии (одно 76- и три 57–мм. орудия) превосходили все прежние миноносцы и получили в Адмиралтействе наименование «истребителей миноносцев» (torpedo destroyers). Их массовое строительство, предпринятое в 1893 г. с британским размахом, привело к качественному превосходству минного флота владычицы морей над всеми другими флотами.

И вдруг в январе 1894 г. Ярроу неожиданно предложил российскому Морскому министерству построить для него истребитель («такое судно») улучшенной конструкции. З. П. Рожественский вскоре выяснил и сообщил в Санкт–Петербург истинную подоплеку готовности английского заводчика усилить флот конкурента: не посчитавшись с интересами фирмы, британское Адмиралтейство разослало чертежи машин «Хэвока» различным заводам и заказало более сорока 27–узловых истребителей на конкурсной основе. Утратив монополию и не получив ожидавшегося массового заказа, Ярроу разработал усовершенствованный проект, который Адмиралтейство не торопилось принимать из?за возросшей на 25 % стоимости корабля. Тогда заводчик, зная о том, что Россия имеет обыкновение приобретать «образцовые» миноносцы, стал добиваться русского заказа, чтобы, как писал З. П. Рожественский, «за наш счет развить свое дело»[28]. По сути дела, Зиновий Петрович был прав и, как говорят, «смотрел в корень». Но адмирал Н. М. Чихачев, не без оснований рассчитывая на скорое достижение важного качественного прорыва в механизмах отечественных судов, санкционировал заказ. В результате за 36 тыс. ф. ст. Российский флот приобрел прекрасный по тем временам истребитель — прототип с небывалой ранее контрактной скоростью 29 уз.

Наблюдать за постройкой уникальных механизмов «Сокола» (такое название получил заказанный 30 мая 1894 г. истребитель) З. П. Рожественский назначил инженер–механика И. Н. Воскресенского, который до этого полтора года был наблюдающим в Ньюкастле за изготовлением главных механизмов для строившегося в России эскадренного броненосца «Петропавловск».

Здесь следует сказать, что, пожалуй, самой хлопотливой и в действительности самой главной по степени ответственности и затратам труда и времени обязанностью З. П. Рожественского в Великобритании было руководство заказами различным заводам и наблюдением за их выполнением. По мнению ряда современников, например, известного управляющего Балтийским заводом М. И. Кази, ведомство августейшего генерал–адмирала при Н. М. Чихачеве явно злоупотребляло иностранными заказами в ущерб интересам русских заводов. В начале 1890–х гг. особенно много заказов было сделано в Великобритании, и доходы ее частных фирм от строительства Российского флота были вполне сравнимы с таковыми же, получаемыми от заказов родного правительства.

Действительно, З. П. Рожественский одновременно контролировал постройку главных механизмов (включая котлы и дымовые трубы) для пяти броненосцев — «Три святителя», «Полтава», «Петропавловск», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков». Для этих и других кораблей британские фирмы изготовляли штевни и броневые плиты, в Думбартоне строились суда для Енисейской экспедиции, летом 1894 г. ко всему этому добавился «Сокол».

Морской агент был вынужден много путешествовать для посещения заводов, расположенных в разных городах Англии, присутствовал он и на полигонах при испытании заказанных Россией броневых плит. Все это требовало много времени, но не мешало энергичному Зиновию Петровичу следить за сроками исполнения контрактов и заботиться об экономии казенных средств. Так, по поводу пробы броневых плит он докладывал в Санкт–Петербург «Контрактом… оговорено наше право заставить завод отрезать от контрольной плиты кусок, который можно перевезти на Охту зимой, либо произвести контрольную пробу во Франции.

Но так как за кусок контрольной плиты нам придется уплатить деньги как за полную плиту, а между тем опыт с куском будет не столь поучителен, как опыт с целой плитой, то имею честь просить о сношении ныне же с французским морским министром, где наша плита могла бы быть испытана в начале ноября сего года».

Известно, что целый ряд контрактов на изготовление весьма дорогостоящих и технически сложных механизмов был заключен самим Рожественским. Например, 20 июля 1892 г. он и представитель фирмы «Модслей, сыновья и Фильд» (Maudslay, Sons & Field) в Лондоне Уолтер Модслей скрепили своими подписями контракт на изготовление «двух паровых машин тройного расширения с котлами, винтами и вспомогательными механизмами» для броненосца «Адмирал Ушаков». Мощность машин по контракту составляла 5000 л. с., вес механизмов — до 630 т, а общая сумма заказа — 60 тыс ф. ст. (около 568 тыс. руб.)[29].

Работа с контрактами и спецификациями подтверждает умение Зиновия Петровича вникать в технические проблемы и брать на себя ответственность. Последнее его качество проявилось и в решении вопросов о приемке готовых изделий. За изготовлением их наблюдал целый отряд инженеров–механиков и судостроителей, присланных из Санкт–Петербурга По воспоминаниям И. Н. Воскресенского, впоследствии начальника Ижорских заводов, наши «спецификации составлялись вообще очень строго: никаких пороков на изделиях не допускалось, и такая строгость… вредная для дела, ставила приемщика в затруднительное положение»[30].

С одной стороны, подробные спецификации и строгие требования были необходимы, так как в известной степени гарантировали от халтуры частных заводов, готовых иной раз сбыть с прибылью явно непригодный и по конструкции, и по исполнению механизм. Но при этом завод страховал себя увеличением стоимости заказа, а от приемщика требовалась высшая квалификация. Тот же Воскресенский, не щадя и себя самого, писал, что наши приемщики (наблюдающие), в отличие от английских, являлись более мелочными и менее опытными.

Дело усугублялось личностью старшего из наблюдающих по механической части старшего инженер–механика Ф. Я. Поречкина, хорошего знатока своей специальности и английского языка, но человека нерешительного. Находясь в Лондоне, Поречкин крайне неохотно брал на себя ответственность за решение вопросов приемки — «любил тянуть, иногда на запросы не отвечал». То есть привык наблюдать со стороны, не отвечая за конкретное дело.

В такой обстановке Рожественский не стеснялся многое брать на себя, в том числе и напоминать должностным лицам в Санкт–Петербурге о необходимости скорейшего рассмотрения чертежей и отправки в Великобританию необходимых для изготовления заказанных изделий моделей и шаблонов. Так, 14 апреля 1893 г. в своем рапорте он выразил возмущение присылкой из Нового Адмиралтейства на завод Уитворта отличавшихся от утвержденных чертежей моделей штевней «Адмирала Сенявина» и настаивал на срочном исправлении ошибок.

Вообще, и это естественно, в Великобритании соотечественники–россияне доставляли немало беспокойств. Не проходило и недели, чтобы на стол морского агента не ложилась очередная телеграмма с просьбой оказать содействие тому или иному командированному лицу, помочь перевезти и разместить личный состав, прибывающий для приемки продукции британских заводов. Не обходилось и без воровства. В мае 1893 г. в лондонском отеле украли все деньги у преподавателя Минного офицерского класса, командированного в САСШ. Рожественскому пришлось из своего кармана снабжать пострадавшего от британских жуликов средствами на пропитание и билетом на дальнейшую дорогу.

Санкт–Петербург нередко требовал от агента подтвердить те или иные сведения, полученные из других источников. В частности, весной 1893 г. командир российского станционера в Константинополе переполошил ГМШ сообщением о строящемся в Англии по заказу Турции минном заградителе, с помощью которого турки якобы намереваются минировать Босфор и Дарданеллы. Штаб срочно затребовал все сведения о корабле. В ответ на запрос Зиновий Петрович не без скрытой издевки писал: «Я не перестаю при всякой возможности собирать справки о работе частных судостроительных заводов, но объехать все заводы с целью специального розыска заградителя, о котором доносит станционер, мне не приходило на мысль, в особенности потому, что не могу не сомневаться в достоверности известий и не вполне понимаю, зачем нужен в Босфоре и Дарданеллах какой?нибудь специальный заградитель туркам, которые владеют обоими берегами проливов».

Объем работы, как видно был столь значителен, что Рожественский, при всей своей завидной работоспособности, вынужден был однажды признаться: «...Я опаздываю представлением рапорта за недостатком данных, на собирание коих не мог пока уделить необходимого времени вследствие значительного накопления дел по заказам на здешних заводах».

Все донесения и даже финансовые отчеты Зиновий Петрович писал собственноручно. В штате агентства не было предусмотрено ни секретаря, ни даже пишущей машинки (в ГМШ машинки появились в 1902 г.). Штатный помощник агента подполковник Иванов часто болел. В январе 1892 г., ввиду все увеличивающейся переписки, Рожественский обратился в ГМШ с просьбой

о найме секретаря из отставных русских офицеров с оплатой 10 шиллингов в день. Увы, управляющий Морским министерством «не признал возможным» этого разрешить.

Еще в годы службы на Балтике Зиновий Петрович начал страдать хроническим воспалением коленного сустава. В лондонском климате течение болезни еще более осложнилось. В декабре 1892 г. он вынужден был просить двухнедельный отпуск с выездом на континент, указав на необходимость попутного решения служебных вопросов: «Если таковой отпуск будет мне разрешен, то я предполагал бы воспользоваться им для прибытия на три дня в Петербург, с целью лично доложить проект крейсера в 3000 тонн водоизмещением, а также условия постройки малого транспорта для ревельского порта, которые будут выяснены к означенному времени».

По долгу службы Рожественский поддерживал тесное и полезное сотрудничество с секретарем британского адмиралтейства Мак–Грегором и с морскими агентами Франции и США.

Не избежал морской агент и внимания британской разведки. В 1892 г. к Рожественскому неоднократно обращался под разными предлогами офицер английского военного министерства капитан Ватере. Он прекрасно владел русским языком, был хорошо известен как сторонник дружеских связей между Англией и Россией и неоднократно предлагал российскому морскому агенту свои идеи в области усовершенствования мин Уайтхеда. Он даже изъявлял немедленную готовность перейти на русскую службу и стать посредником в сношениях между российским правительством и английскими заводами.

Зиновий Петрович раскусил разведчика и неизменно уклонялся от всякого сотрудничества с Ватерсом. Когда в 1893 г. последний был назначен военным агентом в Петербург, Рожественский счел своим долгом конфиденциально доложить свое мнение о Ватерсе: «Мне кажется, что он способен на… малоизвестный образ действий военных агентов и достаточно прост, чтобы лелеять надежду, что ему удастся вступить в тесные сношения с представителями ведомств и получить доступ к делам и учреждениям, обыкновенно недоступным для официальных лиц военного представительства».

Заинтересовавшись устройством для погрузки на корабли топлива в море, Зиновий Петрович вступил в частную переписку с автором этого изобретения американцем Джорджем Кентом Вскоре, собрав подробные сведения об устройстве Кента, он переслал их в ГМШ, снабдив собственными посланиями: «Может быть найдена будет возможность разработать и у нас подобный же способ, но упрощенный по приспособлениям».

Забегая вперед, следует отметить, что такой возможности не нашлось, увы, и через 10 лет. В 1904 г., готовясь переходу на Дальний Восток, Рожественский в срочном порядке приказал закупить несколько комплектов опять же американского устройства для погрузки угля. В океане это сложное сооружение далеко не оправдало рекламных характеристик и вызвало много нареканий.

Не забывал З. П. Рожественский информировать начальство и о новинках в области военной теории и снабжать министерство литературой со следующими комментариями: «…Полагая, что книги майора Кларка «Фортификация», изданной в 1890 году, нет в библиотеке (Морского министерства. — В. Г.,), потому что автор ее военный инженер и по заглавию трудно предположить значительную долю ее содержания относящимся к морскому делу, я присоединяю это сочинение к сегодняшней курьерской посылке. Имею честь доложить, что взгляды автора заслуживают внимания, как в этой книге, так и во всех замечаниях, высказанных майором Кларком в «Юнайтид Севис Инститьюшен», он высказывается по очень интересным вопросам, связанными с морской тактикой». (Ему принадлежит весьма здравая заметка о морских маневрах сего, 1891 года.)

Интересно отметить, что сто лет назад в нашем Морском ведомстве существовала запретная область, куда зачастую не имел права вторгаться даже ответственный его представитель за границей. Этой «священной коровой», обогатившей многих причастных лиц, естественно, не оставивших на сей счет письменных документов, были так называемые «комиссионные» — взятки, полученные от фирм за выдачу выгодных заказов.

В январе 1893 г. Рожественский имел смелость самостоятельно вступить в переговоры с руководством уже упомянутой нами фирмы «Моделей, сыновья и Фильд», заподозренной в подкупе чинов Морского ведомства, принимавших на ее заводе машины и котлы для лодки «Гремящий». Зиновий Петрович поставил об этом в известность Санкт–Петербург, не приминув при этом указать, что принятый в России порядок приемки судов и машин от промышленности сам по себе уже способствует злоупотреблениям, и привел в качестве образца систему, принятую у англичан. «При таком порядке, — писал он, — устраняются недоразумения между казною и подрядчиками…»

З. П. Рожественским начальство было довольно. Вот некоторые свидетельства о признании его заслуг.

«Военно–морскому агенту в Англии.

Главный морской штаб имеет честь сообщить Вам, что управляющий морским министерством приказал благодарить Вас за сведения, доставленные в рапорте от 9 марта c.r..».

«Военно–морскому агенту в Англии.

Главный морской штаб считает своим приятным долгом сообщить от имени управляющего морским министерством признательность его высокопревосходительства за полезные труды и энергию, высказанные Вами при доставлении сведений весьма полезных для морского ведомства» (орфография подлинников. — В. Г.).