Сон президента

Сон президента

Много лет ни одна публичная встреча президента не обходится без одного и того же вопроса: чем вы будете заниматься после окончания государственной работы? То ли побуждают, чтобы быстрее уходил. Мол, уже достал. То ли, наоборот, опасаются, что однажды не выдержит этого государственного рабства и бросит страну на произвол «:болотных». Раз в год к этому дежурному вопросу прибавляется еще один. Происходит это в декабре, когда отмечается очередная годовщина Конституции. Спрашивают: как президент ее оценивает? Может, пришла пора вносить поправки? Ну, одним словом, уже просто достали. И так достали, что приходится Путину все чаще задумываться над этими проблемами. В результате спать спокойно перестал. И когда все же проваливается в царство Морфея, возбужденное подсознание начинает рисовать самые разные картины будущего от фантастических до вполне реальных.

Однажды привиделось ему такое. Наконец ушел в отставку и определился преподавателем в родной университет. Выходит на трибуну, или, вернее, кафедру, читать лекцию. По конституционному праву. И думает, как ее лучше построить. Ведь после «ухода в мир», в смысле из политики, это первая лекция. Решил, чтобы самому не сбиться и студентов не провоцировать на вольнодумство, поговорить об истории создания конституций. Вполне безопасно и всегда довольно интересно. Начал издалека.

Для затравки даже задал риторический вопрос: конституция — это посох или вериги? В смысле помогает или затрудняет обществу развиваться. Показалось, что оригинально. И начал, что это для кого как, но сначала рассмотрим историю вопроса. Мол, в декабре мы отметили очередную годовщину со дня принятия последней действующей российской Конституции (Основного закона государства). Всего в истории нашей страны за княжеский, царский, императорский, советский и республиканский периоды принято семь основных законов. Первый разработал Михаил Сперанский. В феврале 1832 года он был объявлен манифестом императора Николая I. Второй в апреле 1906 года на основе манифеста Николая II от 17 октября 1905 года. Третий — ленинский, в 1918 году. Тогда же впервые Основной закон был назван конституцией. Затем были советские Конституции 1924, 1936 и 1977 годов. С 12 декабря 1993 года действует ельцинский Основной закон Российской Федерации.

Так что же такое конституция? Формально еще со школьных лет мы знаем о ней все или почти все. Но по сути — не очень многое. Годовщина принятия последней Конституции дает повод для еще одной оценки этого на самом деле непростого политико-правового явления. При этом никогда не было такого, чтобы политики и юристы сходились в общем мнении. Практически все политики, кроме тех, кто ее задумывал, разрабатывал и предлагал обществу, костерят документ в хвост и гриву. Юристы обычно копаются в деталях его статей, но также делятся на тех, кто видит в нем одни достоинства, и тех, кто не видит их в упор.

Вначале дадим слово предкам. Английский философ Томас Гоббс писал в XVII веке: законы делятся на основные и неосновные. К основным законам, писал он, относятся такие, отмена или чрезмерное изменение которых приводит к распаду государства. Основные законы, прежде всего, должны определять право верховного правителя (монарха или высшего собрания) делать ВСЕ, что он сочтет необходимым в интересах государства и подвластного народа. Неосновными являются законы, упразднение которых не влечет за собой распада государства. Например, закон об отношениях подданных между собой. Так впервые и довольно просто объяснял Гоббс суть деления законов на основные и неосновные. Как видим, в это время понятие «конституция» не употреблялось. В конце XVIII века почти одновременно появились две республиканские конституции: американская и французская. Отношение к ним в самодержавной России было крайне негативное.

Теперь слово нашим деятелям. Константин Победоносцев, российский юрист и государственный деятель, обер-прокурор Синода, консерватор: «Конституции, существующие в Западной Европе, есть орудие всякой неправды, источник всякой интриги. Величайшее зло конституционного порядка состоит в образовании министерств на партийных началах. Вместо неограниченной власти монарха мы получим неограниченную власть парламента с той разницей, что в лице монарха можно представить себе единство разумной воли, а в парламенте такого единства быть не может, ибо все зависит от случайности». Видимо, он предугадывал появление процесса «среднекнопочного» голосования в современных парламентах. Начало XX века. Сергей Витте, председатель Кабинета министров Российской империи, либерал: «Конституция — это великая ложь нашего времени». Далее он указывал, что в условиях разноязычности и разноплеменности она может привести к разложению государственного строя и управления. В 1905 году он «пошел» еще дальше и выступил против земских учреждений, доказывая, что это может привести (!). к конституции. Победоносцев и Витте после монарха были высшими должностными лицами империи, и неудивительно, что при таком их отношении к институту конституции она в современной форме так и не появилась.

Тогда же Владимир Ленин: «Современные конституции буржуазных государств фиктивные, так как их содержание и действительность всегда расходятся (не совпадают). Во-первых, потому, что они маскируют истинное положение классов. Во-вторых, жизнь меняется беспрестанно и чем подробнее расписана она в нормах основного закона, тем больше она с ними расходится. Поэтому и мы не будем писать конституцию на веки вечные».

Иосиф Сталин в полемике с Лениным: «Конституционное положение о самоопределении наций, вплоть до отделения, при некоторых обстоятельствах может стать причиной разрушения государства». Теперь мы знаем, что таким «некоторым обстоятельством» в СССР стала безответственная фигура Горбачева.

Первые советские Конституции закрепляли диктатуру пролетариата, марксистско-ленинскую идеологию отрицания частной собственности, запрещения наемного труда в интересах отдельных личностей и руководящую роль компартии. Правда, в последней Конституции СССР 1977 года упоминание о диктатуре пролетариата законодатель убрал.

В словаре Сергея Ожегова сказано кратко: «Конституция — основной закон государства». И точка. Юристы, как всегда, многословны и дают определение обширнее. В Юридической энциклопедии записано, что «Конституция (Основной закон) определяет основы политической, экономической, правовой систем государства, а также правовой статус личности».

Существуют и такие мнения: конституция — это чаще всего собрание норм права, закрепляющих всю несправедливость права сильного, унаследованного страной за всю ее историю («У сильного всегда бессильный виноват»). Как правило, историю сложную и кровавую. Иногда утверждают и такое: конституция — это фикция, фиговый листок, прикрывающий срам власти. И наконец, конституция — это идеальный (желаемый) проект государственного и общественного устройства страны, которому никогда не суждено стать реальностью. Подойдут и такие образы: конституция — это своеобразные берега реки под названием Жизнь, и когда они перестают сдерживать ее напор, образуется новое русло или наступает половодье (анархия); конституция — посох, который помогает выживать простым людям, или вериги, которые стесняют жизнь власть имущим. Выбирайте, кому что подходит. Хотя, конечно, культурные берега надежнее и прочнее всех других. Но до них еще надо дожить. И все же большинство современных государств без конституции как свода норм-принципов пока не обходится.

Почти все конституции замешаны на крови. Наша — не исключение. Она обильно окрашена кровью жертв Октябрьской контрреволюции 1993 года. Вспомним, какая обстановка сложилась в этот период. Простые граждане по призыву X чрезвычайного съезда народных депутатов попытались отчаянно защититься от ельцинской компрадорской клики и теневых дельцов, упорно рвущихся к неограниченной власти и богатствам страны. К возможности грабить народ на свету, «по закону». От того и кровь и несколько сотен жертв. Но победили хапуги. И через два месяца в спешке их кровавый успех был освящен лукавой Конституцией.

В преамбуле Конституции, в статьях ее первого раздела, торжественно провозглашено, что Россия есть демократическое, правовое и социальное государство. Давайте посмотрим, что же происходит на самом деле.

Итак, двадцать лет, как в ельцинско-шахрайской Конституции записано, что наше государство социальное, а минимальная зарплата составляет всего 5400 рублей. (Во Франции -63 тысячи! В Дании заключенные получают ежемесячное пособие в размере 8 тысяч!) Неимущие россияне платят налог наравне с олигархами по 13 процентов, а закон против роскоши «демократическая» Конституция принять не позволяет. В кризисной Греции пенсионеры получают пенсии вдвое большие, чем наши. Средняя пенсия российского пенсионера в месяц составляет 10 400 рублей при средней сумме коммунальной платежки (в том числе электроэнергия и связь) 3800 рублей. На одежду, питание, транспорт, связь и медикаменты остается 6600 рублей, или 220 рублей (6 долларов) в день (в разоренной гражданской войной Камбодже — 1 доллар). И поэтому каждые шестнадцать из семнадцати российских пенсионеров живут в бедности. То есть за двадцать лет действия Основного закона мы еще ни одного дня не были социальным государством! А статьи 7 и 17 Конституции «гарантируют» достойную жизнь в старости. Недавно премьер Медведев, видимо, решил добавить в наш быт социальности и предложил ввести минимальные нормы потребления с оплатой по социальным тарифам сначала электроэнергии, а потом и других ресурсов. Так что с 2014 года мы станем страной нормированного (по минимуму) социального потребления (и при нашем климате точно сможем перегнать Великобританию по числу «зимних смертей»). По сверхминимуму пожалуйста, но уже за другие деньги. Будем теперь, так сказать, социальным государством наоборот. Как говорится, Федот, да не тот. Если так, то что-то в нашей Конституции явно неладно и надо ее подправлять.

Как уже отмечено, за последнее столетие российской истории мы принимали семь Основных законов. Семь раз создавали и разрушали фундамент собственного дома-государства. И дважды до основания. Как будто вериги с себя сбрасывали. А потом срочно изобретали очередной Основной закон, словно убоявшись наступившего бездорожья-половодья, искали опору в виде нового посоха. Больше нашего «чудили» только французы. Наши заклятые «друзья» — американцы уже более 200 лет обходятся одним вариантом. А такие же «друзья» — англичане и вовсе обходятся без конституции. Благополучная Швейцария недавно (1999 год) приняла всего третью за 300 последних лет конституцию. При этом они не боятся вносить в «священный» текст необходимые поправки. Но и не злоупотребляют. В среднем одна поправка в год и на референдуме. Видимо, не совсем доверяют парламенту. Шведы, норвежцы и вовсе осторожничают. Поправка принимается одним составом парламента, а в действие она вводится после ее подтверждения следующим составом. Мы же предпоследнюю российскую Конституцию (1978 года) двенадцать лет не трогали, а потом как с цепи сорвались. За 1990–1993 годы перекраивали более 300 (!) раз. И потому она и советский политический режим (государство Советов) так легко пали под натиском ельцинской контрреволюции.

Теперь о самых важных для народного самочувствия и конкретных людей статьях Конституции. Начнем с 9-й статьи. Очень темная или даже мутная. Иначе и не скажешь. Речь в ней о земле и других природных ресурсах. В ней утверждается, что они — природные ресурсы, используются и охраняются государством как основа жизни народа. Но если они используются государством, то почему в пункте втором этой же статьи записано, что земля и природные ресурсы могут находиться также в частной и муниципальной собственности? Одно противоречит другому. А на практике все лакомое в частных руках! Не поэтому ли в 2006 году от государства (читай «народа») уплыл контрольный пакт акций Газпрома. Пришлось за бешеные деньги делать обратный выкуп. А статья охраняет и гарантирует!!!

Переходим от материального к духовному. К идеологии. Статья 13 устанавливает положение, при котором никакая идеология не может быть государственной или обязательной.

Но человек — это сосуд и по природе агрессивен. Что в него налить, то и будет. Для реального проявления агрессии и ее крайнего проявления — ненависти и насилия — нужна обстановка, ситуация безыдейности и безнаказанности. И больше ничего! К сожалению, статья 13 Конституция 1993 года именно такое положение и гарантирует! Боясь как чумы социалистической (общественной) идеологии, дорвавшиеся до власти либералы-шахраи (либералы, как известно, сторонники абсолютной свободы) решили отказаться от этой и даже любой другой идеологии. И записали в статье 13 новой Конституции, что государство признает многопартийность, идеологическое многообразие и что никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Красиво, правда? Но свято место пустым не бывает. Нишу тут же заняли всякого рода бесы. А вот как решают эту проблему китайцы. В действующей ныне Конституции 1982 года они записали: «Народы Китая действуют под руководством Компартии. Система многопартийного сотрудничества и политических консультаций под руководством КПК будет долгое время существовать и развиваться». И далее: «Государство поддерживает идеологию социализма, патриотизма и интернационализма. идеологию добра и труда и борется с феодальной, буржуазной и прочими тлетворными идеологиями». Вот так прямо и открыто. Без либерального лукавства. Мы же шарахнулись от жесткого тоталитаризма к анархии. И в идеологии и в многопартийности. Шахраи, они же авторы «священного» текста, явно не понимали и не понимают, что вакуум идеалов смертельно опасен для любого народа, а особенно для такого многонационального и многоконфессионального народа — подростка в культурном отношении, как наш. Например, разве мы погрешили бы против исторической истины, если бы записали в Конституции, что православие есть духовная опора и официальная религия Российского государства. Притом что все население России сохраняет право на свободу вероисповедания. Норвежцы — самые зажиточные люди в мире, не побоялись и записали, что евангелическая-лютеранская религия является официальной религией государства. А мы побоялись и не записали. И что получили? С одной стороны идеалы роскоши, безмерного потребления и презрения к «черноте», с другой — идеалы свободы нравов, религиозный экстремизм, насилие, наркоманию и преступность.

Есть в конституции и явно «вредные», а то и опасные статьи, например 29, 31, 35, 49 и др. А таковых не должно быть ни одной. Ведь лукаво или неряшливо изложенные тексты Конституции в зависимости от содержания политического режима на практике применяются совсем по-разному. В зависимости от политической целесообразности.

Так пункт 1 статьи 29 закрепляет свободу слова, а пункт 2 этой же статьи ее практически устраняет, да еще и ставит под угрозу личную свободу ее приверженцев. Например, вы утверждаете, что быть богатым и здоровым лучше, чем бедным и больным. Или что китайцы лучше других выращивают рис, а евреи — лучшие в мире скрипачи. Вроде бы естественно. Но это противоречит пункту 2, где записано, что пропаганда социального и национального превосходства запрещается. И вы уже экстремист.

Статья 31 — это статья-провокатор. Попытаюсь объяснить почему. Каждый месяц, имеющий 31 день, в Москве и других городах можно заметить группы граждан с плакатами на тему свободы собраний. Как правило, они никому не мешают и ни на кого не нападают. Но их тут же хватает полиция и везет в участок, а потом в суд для наказания. Возникает естественный вопрос: за что? Ведь статья 31 шахрайско-ельцинской Конституции торжественно провозглашает, что «граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». И точка. Если буквально следовать этому дозволению, то получается полная свобода. Но так не бывает и не должно быть. Без уведомления властей как минимум не обойтись. Иначе они не смогут обеспечить должный порядок в местах проведения таких публичных мероприятий и проконтролировать, насколько их цель соответствует публичному правопорядку.

Статья 31 также ничего не объясняет, как она действует для собраний во время избирательных кампаний и совещаний на производстве, в управе, в ЖЭКе и т. п. Они что, вообще вне закона? Но так не должно быть во вменяемом государстве. Например, немцы для этих целей учинили в Конституции весьма разумную запись: «1. Все немцы имеют право собираться мирно и без оружия без уведомления или разрешения. 2. Для собраний вне помещений это право может быть ограничено законом или на основе закона». Заметили разницу? Под крышей — никаких уведомлений и разрешений. А вне помещений — ищи закон. В нашей статье-провокаторе о законе и намека нет. А в жизни он есть. Вопреки Конституции принят в 2004 году. Да еще в таком лукавом виде, из которого и не поймешь, какой порядок в нем установлен. Разрешительный или уведомительный. Если судить по практике, то разрешительный. Но Конституция говорит о безусловном праве свободы собраний. И получается, что именно с «позволения» закона и вопреки Конституции полиция дубасит любителей собраний. Можно, конечно, посоветовать гражданам прикрывать голову Конституцией. Однако неловко. Ведь в большинстве случаев они стараются и рискуют не только для себя. Но и для нас, пингвинов. Что делать? Дополнить текст статьи 31 фразой: «…в порядке, предусмотренном в законе». И все. Из статьи-провокатора она превратится в статью-регулятора.

Статья 35 говорит о необходимости предварительного и равноценного возмещения сносимого для государственных нужд имущества. Но что такое равноценность? Конституция не разъясняет. Посмотрим в законы. Тоже неясно. Есть понятия «справедливая оценка» или «обычная цена» (Налоговый и Таможенный кодексы) отчуждаемого имущества для государственных нужд. А понятия равноценности нет. В современной практике равноценность — это стоимость материала и местоположение (место, место и еще раз место). А справедливость — это все, в том числе и душевная привязанность собственника к месту и к самому имуществу. Это удобства и блага, получаемые от его пользования. Это память о предках и отце, которые создали это имущество. Это дух места расположения имущества. Как этому найти что-либо равноценное, если взамен предлагается имущество, как правило у черта на куличках, куда можно добраться только на такси? Или стоимость предлагаемого в деньгах, которое при всей «доброте» власти не может быть равноценной. Говорят, бюджет не позволяет. И второе, можно ли назвать отчуждением для государственных нужд изъятие частного старого домика для строительства частного супермаркета или частного доходного дома? Или самого распрекрасного частного спортивного объекта. И даже частного детского сада или частной платной дороги? Что происходит сплошь и рядом, в том числе путем подмены понятия государственной нужды понятием общественного интереса, общего блага. Мол, не для себя же строится объект! Может, и нам записать так, как это сделали американцы: «Никакая частная собственность не будет отбираться для общественного пользования без справедливого воз награждения».

Теперь о дублировании, неряшливости и легковесности некоторых положений Конституции. В статьях 45 и 46 практически дословно повторяются положения о защите прав и свобод человека и гражданина. Статья 49 говорит о том, что «неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». Казалось бы, правильная запись. Сомнительной вина не бывает! Но почему неустранимые? Кем неустранимые? Насколько неустранимые? Запишите кратко и ясно: «Сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого». И никаких дебатов на следствии и в суде, которые на практике порождают усмотрение прокурора и судьи. И как следствие, почву для коррупции. А как можно было определить в статье 119, что судьями могут быть граждане, достигшие 25 лет. Ведь судья — это не просто юрист. Это прежде всего человек с большим профессиональным и житейским опытом. Ранее 40 лет таких найдется не много. Но Конституция пишется не для вундеркиндов!

В текстах статей 52 и 53 как синонимы употребляются понятия ущерба и вреда. Когда это не так. В главе седьмой «Судебная власть» явно необоснованно помещена статья о прокуратуре. Тогда почему в ней нет статьи об адвокатуре. И совсем неясно, по какому основанию в этой главе авторы расположили статью о Конституционном суде, который не обладает властными полномочиями и не является классическим органом судебной власти. Но самым коренным пороком нашего конституционного устройства является наличие двух центров исполнительной власти: президента и правительства, что приводит к той неразберихи в управлении страной, которую видно невооруженным глазом. И это далеко не все примеры положений Конституции России, требующих срочных или недалеких по времени поправок. И делать это придется, несмотря на сопротивление добросовестных и не очень противников ее изменений.

Итак, Конституция — это не только посох или вериги! Левый радикал скажет: любая конституция — это фиговый листок, который по-настоящему ничего не гарантирует. Что это давняя придумка идеологов буржуазии для защиты ее интересов от уходящего класса феодалов и неизбежных грядущих требований трудовых классов. Это дымовая завеса, прикрытие, которые создаются деклассированными (нетрудовой интеллигенцией) слоями для обеспечения собственного прокорма со стола буржуазии на ниве культуры и искусства. Умеренный человек будет добросовестно доказывать, что конституция есть фундамент государства. Правый радикал не согласится ни с первым, ни со вторым утверждениями и объявит конституцию гарантом и святым хранилищем свобод и прав человека. И все будут правы и не правы. Из-за двойственной природы этого акта. Потому что он и правовой и политический одновременно. А политика, как известно, дело не очень чистое. И чем больше в ней политики, тем больше она похожа на партийную программу, которая никогда и ничего не гарантирует. Не будем наивными…

После этих слов Путина как будто кто за плечо взял, а из зала раздался крик: «Когда вы говорите правду? Сейчас в аудитории или когда твердите на всю страну, что Конституция хороша, ничего менять нет необходимости и даже вредно?» Ответить, что он политик и говорить правду не обязан, не успел. Сон прервался. И первая мысль уже наяву, как говорится, на трезвую: «Ну и понесло вас, батенька!» И сон, то ли дурной, то ли в руку.

Действительно, каждый год в канун очередной годовщины принятия Конституции депутаты, высокоученые юристы, политики и прочие политологи колотятся в горячке бесчисленных и по большей части бессмысленных дискуссий о ее значении и необходимости внесения в нее назревших поправок. С подачи Сергея Шахрая, который, как известно, объявил себя главным разработчиком этого ельцинского варианта и называет содержание Конституции 1993 года «идеальным», президент Путин боится нестабильности и, естественно, возражает против всяких изменений священного текста. Напомним, что в переводе на русский слово «шахрай» означает плут, мошенник. Очевидно, при этом, кроме злой воли Ельцина, не обошлось и без иронии Провидения.

И все же каковы главные пункты дискуссий? Одни предлагают переписать Конституцию заново, другие — дополнить новыми главами о роли гражданского общества, третьи — убавить власти президенту и прибавить ее Государственной думе. А когда на одном высоком собрании попросили высказаться на этот счет Путина, он всех остудил в свойственном ему стиле: думать об изменениях не возбраняется, а реально трогать фундамент государства никому не рекомендуется. Что называется, выпустил пар дискуссий в свисток.

Если всерьез, без снов и иронии Путина, не шахрайскую Конституцию надо менять. Хотя она действительно плутовская. Необходимо менять ельцинский политический режим. Над чем долго и, надеемся добросовестно, но пока без особых результатов бьется Путин. Потому что пока у нас по факту не социальное, не правовое и не демократическое государство. Оно буржуазное и полицейское. Да, еще в худшем кумовско-хищническом варианте. Разорвем смертельно опасную удавку хапуг-дельцов и их ставленников чиновников-казнокрадов — сменится режим, тогда и Конституцию перепишем. Возможно, поэтому президент и не соглашается на бесполезные изменения действующей Конституции.

P. S. Однако справедливость требует отметить, что внесению в свое время в Конституцию поправки об увеличении срока президентских полномочий с 4 до 6 лет Путин не сопротивлялся. Воистину правитель — тоже человек.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.