2.

2.

После завоевания России большевики начали пожинать плоды узурпированной власти. Их вожди занимали брошенные дворянами и состоятельной интеллигенцией фамильные дома, дачи, особняки. Устраивались капитально. "Скромный" вождь мирового пролетариата занял усадьбу, национализированную у бывшего градоначальника Москвы Рейнбота, не посчитались даже с заслугами бывшего мужа его новой жены, Саввы Морозова, одного из активных банкиров большевиков. Теперь эта усадьба нам знаменито известна как "Ленинские Горки". Сталину - выделили в Подмосковье, недалеко от станции Усово дачу, принадлежавшую раньше нефтепромышленнику Зубалову, а рядом пошла гнездиться и вся остальная руководящая рать: Ворошилов, Гамарник, Микоян и прочие большевистские вожди, большие и маленькие. А в это время миллионы бездомных сирот, оставшихся после гражданской войны, заселяли подвалы и чердаки домов в городах несчастной и разоренной России.

Вообще вопросы привилегий занимали важное место в жизнедеятельности большевиков. Несмотря на чудовищный голод в России в 1921 году, который организовали большевики, и волнения рабочих, коммунистические вожди и не собирались отменять так называемые совнаркомовские привилегированные продовольственные пайки, которых только в Москве получало более 10 тысяч человек. Понадобилось под воздействием волнений рабочих собрать 1 февраля пленум Моссовета, который постановил обратиться в Совнарком с просьбой отменить эти пайки. Аналогичное требование содержалось и в резолюции, проходившей со 2 по 4 февраля 1921 года беспартийной конференции металлистов Москвы и Московской губернии. Под давлением народных масс Совнарком 8 февраля принял постановление о сокращении привилегированных пайков 239. Но это было временное отступление, не для того большевики захватили власть, чтобы жить так, как живет весь народ.

Уже в 1922 году, при Ленине, начала формироваться система привилегий для партийного и советского аппарата. В июле 1922 года был создан организационно-инструкторский отдел. Тогда же в июле Оргбюро приняло постановление "Об улучшении быта активных партработников".

Опубликован был этот документ в очень сокращенном варианте, это и естественно. Ведь в постановлении устанавливалась четкая иерархия окладов для партработников всех уровней. Например, минимальный оклад секретаря ячейки на предприятии или на селе устанавливался в 300 рублей, для членов ЦК, ЦКК, секретарей губкомов - 430 рублей в месяц. Примерно такие же оклады были в соответствующих советских и хозяйственных органах. При этом для партработников с семьей из трех человек оклад увеличивался на 50% и еще на 50% - "за работу во внеслужебное время". И это в то время, когда средняя зарплата в промышленности летом 1922 года составляла около 10 рублей в месяц 240.

Кроме огромных окладов партработники и члены их семей получали партийный продовольственный паек, бесплатно обеспечивались жильем, одеждой, медицинским обслуживанием, некоторым выделялся и персональный автотранспорт. Так, например, летом 1922 года большевики, входившие в центральные советские и партийные органы, дополнительно к окладу получали ежемесячно 12 кг мяса, 1,2 кг сливочного масла, 1,2 кг сахара. 4,8 кг риса и т. п. Для работников губернского уровня партийный паек был поменьше: 4,6 кг мяса или рыбы, 1кг жиров, 400 г сахара, 162 папиросы, 3 коробка спичек и т. п. Необходимо не забывать, что все это было на фоне убогой нищеты основных масс народа, ведь еще только каких-то 6-8 месяцев назад голод свирепствовал по городам и весям России и случаи людоедства были не такими уж редкими.

Наиболее ответственные партийные и советские работники периодически проводили отпуск (от одного до трех месяцев) в домах отдыха за границей. Туда же они выезжали для поправки здоровья, часто в сопровождении членов семьи и лечащих врачей, тоже за счет народных денег. По постановлению Секретариата ЦК от 5 мая 1922 года на проезд до места отдыха или лечения выделялось 100 руб. золотом, на первый месяц пребывания в санатории - 100 руб. золотом, на "устройство и мелкие расходы" - еще 100 руб. золотом и далее по 100 руб. золотом на каждый последующий месяц, проведенный за границей 241.

Такие партийные привилегии в сентябре 1922 года распространялись почти на 20 тысяч человек. Численность партработников, получавших паек дополнительно к окладам, составляла 40 тысяч человек, а с учетом членов семей эта численность доходила до 150 тысяч человек. В дальнейшем хорошим поводом для установления еще более широкой персональной опеки и заботы о драгоценном здоровье большевистских вождей стала смерть Ленина. Обсуждая в узком кругу причины болезни и смерти Ленина, вожди большевиков решили предпринять некоторые меры по повышению заботы и контроля за здоровьем руководителей партии, то есть за своим здоровьем. Уж 31 января 1924 года на заседании Пленума ЦК выступил Ворошилов с вопросом "Об охране здоровья партверхушки". Постановили: "Просить Президиум ЦК партии обсудить меры по охране здоровья партверхушки, выделить специального товарища для наблюдения за здоровьем и условиями работы партверхушки".

Как они жили и пользовались чужим добром, наглядно показывают несколько фактов из жизни самого "кроткого" из вождей большевиков - наркома просвещения Луначарского. В 1925 году он вместе с семьей поселился в Остафьево, в имении графа Шереметева, хотя в этом доме уже был музей. Луначарский был удивлен тем, как хорошо сохраняется музей, а узнав, что на это не выделяется никаких денег, ничего не сделал, чтобы решить этот вопрос. Однако для него провели электричество и телефон, установка которого обошлась аж в 1700 рублей. Касса музея пуста. Это имение в свое время принадлежало Петру Андреевичу Вяземскому, поэту и другу Пушкина. Вяземские со временем разорились, имение было заложено. Сергей Дмитриевич Шереметев занял денег и за 60 тысяч рублей выкупил Остафьево, и в 1899 году, в год столетия Пушкина, объявил Остафьевский дом общедоступным музеем, а в 1903 году вся Остафьевская усадьба стала заповедником.

Сын Сергея Дмитриевича, Павел Сергеевич взял на себя все заботы по сохранению музея, не получая от большевиков на эти цели ни копейки, страшно бедствуя. Ему даже в Москву приходилось ходить пешком. И в то же время сестра жены Луначарского, которая жила с ними, любила поболтать с Павлом Сергеевичем, разглагольствовала перед ним о своих желаниях. Пресытившейся родственнице комиссара от просвещения хотелось дичи, ее уже воротило от телятины и баранины, ей хотелось уехать жить в Париж и иметь много денег… Два класса, два мира, две морали…

Луначарский, живя в здании музея, чувствовал себя в нем как хозяин. Он любил играть на бильярде и поэтому обрадовался, когда увидел бильярд, стоявший в доме. Однажды он играл на бильярде, когда Павел Сергеевич вел экскурсию. Неожиданно один из посетителей возмущенно спросил: "А на каком основании на этом бильярде играют, раз он в музее и на нем играл сам Пушкин?" Луначарский в ответ заявил, что он нарком просвещения и лучше знает, что можно и чего нельзя. После этого Луначарский приказал перенести бильярд к себе в гостиную, которую он занимал и страшно обозлился на Шереметева, так как считал здесь себя хозяином, а то, что было в музее, считал своим.

Безродные большевистские космополиты как могли разбазаривали и растаскивали богатства, собранные нашими предками. В 1929 году Остафьевский музей был ликвидирован, а картины, книги, мебель, оружие, письма растащили по 18 разным музеям, при этом многое пропало и безвозвратно исчезло, например, редчайшая и богатейшая коллекция камей… Аналогичная судьба постигла и Шереметевское имение в Михайловском. В 1960 году Хрущев посадил в него Министерство сельского хозяйства, а возвращаясь вновь в Москву, все эти номенклатурные Иваны не помнящие родства вывезли из усадьбы почти все уникальные произведения искусства, которые чудом уцелели в годы комиссарской вакханалии после 1917 года. Вывезли ценнейшую мебель, экспонаты музея и библиотеку, в которой было более 50 000 томов, а осталось 725!…

Восьмидесятилетняя жительница Михайловского, простая крестьянка Матрена Евдокимовна Безчастная уже в наши дни свидетельствовала: "Все уже забываю, а Шереметевых помню. Знатные, а не чванливые были, добрые, не то что нынешние конторские начальники. Школу нам построили, в школе бесплатно кормили. Графиня сама следила, чтобы нас кормили хорошо. Шереметевы еще в 1900 году построили ясли, приют родильный, больницу для крестьян. А за 90 лет после этого советская власть ничего не построила. Шереметевы каждой крестьянской невесте выдавали по 100 рублей, помогали крестьянам в случае пожара или падения скота, ремеслам учили, всем образование давали…"

Сын Павла Сергеевича, Василий Павлович Шереметев прошел всю войну, получил на фронте две контузии, которые в конце концов привели к инсульту. Его жена Ирина Владимировна в ответ на обращение с какой-то ничтожной просьбой в горвоенкомат услышала: "У вас муж настоящий Шереметев? Так посадите его в клетку и показывайте за деньги. Будете о-ч-е-н-ь богатой" 242. Что можно сказать о недоумке, сказавшем это… Из вот таких в военной среде и зарождались предатели, которые в наши дни за тридцать сребреников стали продавать военные секреты России, государственные тайны и сам народ.

В 50-е годы безмерно нуждаясь (жена до 1966 года получала в детском саду 51 рубль в месяц, да и сам Василий Павлович как инвалид II группы получал только 30 рублей) Василий Павлович Шереметев безвозмездно отдал в Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина холст Рембрандта "Христос у Марии и Марфы". Как нужно было любить свою Родину и народ, чтобы совершить такой гражданский поступок при нищенском существовании!!!