Духъ возстанія[12] .

Духъ возстанія[12].

Въ жизни челов?чества бываютъ эпохи, когда революція становится насущной необходимостью, когда она неизб?жна. Новыя идеи нарождаются съ каждымъ днемъ, стремятся проявиться и найти себ? прим?неніе въ жизни, но он? на каждомъ шагу сталкиваются съ инертностью защитниковъ стараго режима и гаснутъ въ удушливой атмосфер? старыхъ предразсудковъ и традицій прошлаго. Принятые въ нашемъ обществ? взгляды на политическій строй Государствъ, на законы соціальнаго равнов?сія, на политическія и экономическія взаимоотношенія гражданъ не выдерживаютъ никакой критики; они разбиваются каждый день, при каждомъ удобномъ случа?, какъ въ трудахъ философовъ, такъ и въ обыденной бес?д?, какъ въ роскошныхъ салонахъ, такъ и въ убогихъ харчевняхъ. Политическіе, экономическіе и соціальные институты рушатся; старыя зданія, развалины, въ которыхъ жизнь стала уже невозможна, — они не даютъ развиваться зачаткамъ, зародившимся въ разс?линахъ ихъ полуразрушенныхъ ст?нъ.

Чувствуется потребность чего-то новаго. Нравственный кодексъ, которымъ до сихъ поръ руководствовалась большая часть людей въ своей обыденной жизни, потерялъ всякое значеніе, сталъ явной безмыслицей.

Все, что мы еще такъ недавно уважали, съ ч?мъ мирились, признается теперь вопіющей несправедливостью; нравственность вчерашняго дня поражаетъ своей ужасающей безнравственностью. Столкновенія между новыми идеями и старыми традиціями становятся все чаще и ожесточенн?е; они вносятъ разладь во вс? слои общества и даже въ семью. Сынъ вступаетъ въ борьбу съ отцомъ: онъ приходитъ въ ужасъ отъ всего того, что отецъ находилъ естественнымъ всю свою жизнь; дочь возмущается т?ми принципами, которые мать старается ей передать, какъ плоды своего многол?тняго опыта. Народное сознаніе, народная сов?сть возстаютъ ежедневно противъ вс?хъ безобразій, происходящихъ въ сред? привилегированныхъ и праздныхъ классовъ, противъ преступленій, которыя совершаются во имя права сильнаго, чтобъ удержать въ своихъ рукахъ привилегіи. Т?, которые жаждутъ торжества справедливости и стремятся провести въ жизнь новыя идеи, не могутъ не признать, что ихъ самоотверженныя и гуманныя идеи, — идеи, способныя дать челов?честву возрожденіе, неосуществимы при современномъ общественномъ стро?: они сознаютъ необходимость революціонной бури, которая очиститъ міръ отъ пл?сени, покрывшей его, вдохнетъ жизнь въ оц?пен?вшія сердца и принесетъ челов?честву благородство, самоотверженіе и героизмъ, безъ которыхъ общество заражается пороками и разлагается.

Въ эпохи б?шенной погони за обогащеніемъ, въ эпохи лихорадочныхъ спекуляцій и кризисовъ, внезапныхъ краховъ крупныхъ промышленностей и эфемернаго развитія н?которыхъ отраслей производства, въ эпохи быстраго накопленія постыдныхъ богатствъ и столь-же быстраго ихъ расточенія, — общество начинаетъ сознавать, что экономическія учрежденія, зав?дующія производствомъ и обм?номъ, не даютъ того благосостоянія, которое он? призваны гарантировать. Вм?сто порядка он? зарождаютъ хаосъ, вм?сто благосостоянія нужду, неув?ренность въ завтрашнемъ дн?; вм?сто гармоніи интересовъ, они создаютъ непрерывную войну, войну эксплоататора съ производителемъ, эксплоататоровъ и производителей между собой. Общество распалось на два враждебныхъ лагеря и разд?лилось въ то же время на тысячи мелкихъ группъ, ведущихъ между собой ожесточенную борьбу. Утомленное безконечными войнами, изнемогая подъ тяжестью нищеты и лишеній, оно усиленно ищетъ новой организаціи; оно р?шительно требуетъ полнаго преобразованія режима собственности, производства и обм?на и вс?хъ вытекающихъ изъ него экономическихъ отношеній.

Правительственная машина, призванная поддерживать существующій порядокъ, еще функціонируетъ. Но при каждомъ поворот? ея заржавленныхъ колесъ она спотыкается и останавливается. Ея работа становится все бол?е и бол?е затруднительной, и недовольство, возбуждаемое ея недостатками, все растетъ. Каждый день возникаютъ новыя требованія. — „Преобразуйте это, перед?лайте то-то!” кричатъ со вс?хъ сторонъ. — „Война, финансы, налоги, суды, полиція, — все должно быть преобразовано и установлено на новыхъ началахъ”, говорятъ реформаторы. Но вс? понимаютъ, что невозможно перед?лать что-нибудь одно; все должно быть преобразовано сразу; но какъ приступить къ работ?, когда общество открыто разд?лено на два враждебныхъ лагеря? Удовлетворить однихъ недовольныхъ — это значитъ создать другихъ.

Правительства не способны приступить къ реформамъ, такъ какъ для этого нужно было бы перейти на сторону революціи; въ то же время они слишкомъ бессильны, чтобъ открыто вступить на путь реакціи; вотъ почему они приб?гаютъ къ полум?рамъ, которыя никого не могутъ удовлетворить и только создаютъ новыя недовольства. Посредственности, которыя въ переходныя эпохи забираютъ въ свои руки управленіе правительственной ладьей, думаютъ лишь объ одномъ: он? стараются какъ можно скор?е разбогат?ть, предвидя близкій разгромъ. Осажденныя со вс?хъ сторонъ, он? неум?ло защищаются, лавируютъ, д?лаютъ глупость за глупостью и наконецъ обрываютъ посл?днюю нить спасенія: топятъ правительственный престижъ въ своей тупости и несостоятельности.

Въ такія эпохи революція неизб?жна. Она является соціальной необходимостью; положеніе становится революціоннымъ.

Изучая генезисъ и развитіе революціонныхъ потрясеній, мы находимъ въ трудахъ нашихъ историковъ въ глав?: „Причины Революціи”, поразительную картину положенія общества наканун? событій. Тамъ, — и нищета народа, и отсутствіе общественной безопасности, и принудительныя м?ры правительства, и ужасные скандалы, выводящіе на св?тъ гнусные пороки общества, и новыя идеи, стремящіяся проявиться и непрерывно сталкивающіяся съ несостоятельностью представителей стараго режима. Изучая эту картину, мы приходимъ къ заключенію, что революція д?йствительно была неизб?жна, и единственнымъ исходомъ было вступленіе на путь возстанія.

Разсмотримъ, наприм?ръ, положеніе общества до 1789 года. Крестьянинъ жалуется на подати и налоги и таитъ въ своемъ сердц? непримиримую вражду къ сеньору, монаху, скупщику, кулаку, интенданту. Буржуа жалуется на потерю муниципальныхъ свободъ и изливаетъ на короля ц?лый потокъ проклятій.

Народъ поноситъ королеву, возмущается разсказами о поступкахъ министровъ и безпрестанно повторяетъ, что налоги невыносимы и подати разорительны, урожаи плохи и зимы суровы, съ?стные припасы дороги и кулаки ненасытны, деревенскіе адвокаты съ?даютъ жатву крестьянина и л?сники разыгрываютъ изъ себя царьковъ, почта плохо организована и чиновники слишкомъ л?нивы... Словомъ, вс? жалуются, все не ладно. „Это не можетъ итти такъ дальше, это кончится скверно!” — говорятъ со вс?хъ сторонъ.

Но отъ этихъ мирныхъ разсужденій до возстанія — далеко; между ними лежитъ ц?лая пропасть, та пропасть, которая отд?ляетъ у большей части людей разсужденіе отъ д?йствія, мысль отъ воли, желаніе отъ поступка. Какъ перешагнули черезъ эту пропасть? Какъ эти люди, которые вчера еще, покуривая трубку, спокойно жаловались на свою судьбу, ругали жандармовъ и въ то же время униженно кланялись имъ, — р?шились взяться за дубины и пошли громить дворцы сеньора, этой грозы вчерашняго дня? Благодаря какимъ чарамъ эти люди, которыхъ жены презирали и справедливо называли трусами, превратились въ героевъ, идущихъ подъ пулями и картечью завоевывать свои права? Какимъ чудомъ эти слова, которыя столько разъ произносились и умирали въ воздух? подобно безц?льному звону колоколовъ, превратились въ д?йствія?

Отв?тъ очень простъ.

— Работа меньшинства, работа непрерывная и продолжительная, произвела это превращеніе. См?лость, самоотверженность, способность жертвовать собой такъ же заразительны, какъ трусость, покорность и паника.

Какія формы приметь агитація? — Да самыя разнообразныя, вс?, которыя будутъ продиктованы ей обстоятельствами, средствами, темпераментами. То мрачная и суровая, то задорная, но всегда см?лая, то коллективная, то чисто индивидуальная, она пользуется всякими средствами, вс?ми явленіями общественной жизни, чтобъ пробуждать мысль, распространять и формулировать недовольство, возбуждать непримиримую ненависть къ эксплоататорамъ, выставлять въ см?шномъ вид? правителей, доказывать ихъ слабость и, главнымъ образомъ, всегда и везд? пробуждать см?лость и духъ возстанія.

II.

Когда въ стран? готовится революція, но духъ возстанія недостаточно силенъ въ массахъ, чтобъ проявляться бурными манифестаціями, мятежами и возстаніями, — меньшинство только д?йствіемъ можетъ пробудить см?лость и стремленіе къ независимости, безъ которыхъ немыслима ни одна революція.

Люди, см?лые и неподкупные, которые не довольствуются одними словами, не примиряются съ разладомъ между словомъ и д?ломъ, предпочитаютъ тюрьму, ссылку и смерть — жизни, противор?чащей ихъ принципамъ, люди, говорящіе: „надо см?ть, чтобъ поб?дить”, — вотъ т? одинокіе „передовые”, которые начинаютъ битву гораздо раньше, ч?мъ массы достаточно возбуждены, чтобъ открыто поднять знамя возстанія и итти съ оружіемъ въ рукахъ завоевывать свои права.

Среди жалобъ, разговоровъ и теоретическихъ споровъ, вырывается вдругъ какой-нибудь поступокъ, вызванный крайнимъ возмущеніемъ, поступокъ индивидуальный или коллективный, который служитъ яркимъ показателемъ господствующихъ стремленій. Возможно, что вначал? массы относятся къ нему безразлично. Преклоняясь передъ см?лостью отд?льныхъ лицъ или ц?лой группы, он? прислушиваются къ р?чамъ благоразумныхъ и осторожныхъ людей, которые сп?шатъ объявить этотъ поступокъ „безуміемъ” и сказать, что „горячія головы, безумцы, погубятъ все д?ло”. Они разсчитали, эти благоразумные и осторожные люди, что ихъ партія, спокойно продолжая свою работу, черезъ сто, дв?сти, можетъ быть, триста л?тъ, завоюетъ весь міръ, — и вдругъ врывается что-то неожиданное: неожиданное, т. е. то, чего не ожидали они, эти благоразумные и осторожные. Кто хоть н?сколько знакомъ съ исторіей и не лишенъ способности отдавать себ? отчетъ въ своихъ мысляхъ, прекрасно знаетъ, что теоретическая пропаганда революціи неизб?жно переходитъ въ д?йствіе гораздо раньше, ч?мъ того хотятъ теоретики; но все же, благоразумные теоретики возмущаются поступками безумцевъ, предаютъ ихъ ана?ем? и изгоняютъ изъ своей среды. Однако, эти безумцы находятъ тайное сочувствіе въ народ?, который восторгается ихъ см?лостью и готовъ сл?довать ихъ прим?ру. Большей частью, они идутъ умирать въ тюрьмы и на каторгу, но сейчасъ же являются новые безумцы, которые продолжаютъ ихъ работу. Бурныя проявленія нелегальнаго протеста, поступки, вызванные возмущеніемъ и жаждой мести, — все учащаются.

Оставаться индифферентнымъ теперь уже невозможно. Люди, которые вначал? даже не задумывались надъ т?мъ, чего хотятъ „безумцы”, принуждены теперь дать себ? въ этомъ отчетъ, выяснить ихъ идеи и стремленія и стать на ту или другую сторону. Поступки этихъ „безумцевъ” привлекаютъ всеобщее вниманіе, и въ н?сколько дней д?лаютъ больше, ч?мъ тысячи брошюръ. Новыя идеи проникаютъ въ сознаніе и завоевываютъ все больше и больше сторонниковъ.

Пропаганда д?йствіемъ пробуждаетъ духъ возстанія и зарождаетъ смелость. — Старый режимъ съ его судьями, полицейскими, жандармами и солдатами казался непоколебимымъ, но и Бастилія была неприступна въ глазахъ безоружнаго народа, собравшагося подъ ея высокими ст?нами, укр?пленными заряженными пушками, готовыми открыть огонь. Но вскор? зам?чаютъ, что установленный режимъ не такъ силенъ, какъ это казалось. Одного см?лаго поступка было достаточно, чтобъ разстроить въ н?сколько дней правительственную машину, чтобъ поколебать этотъ колоссъ. Одинъ см?лый порывъ поставилъ вверхъ дномъ ц?лую провинцію, и грозныя войска должны были отступить передъ горстью крестьянъ, вооруженныхъ камнями и дубинами. Народъ зам?чаетъ, что чудовище не такъ страшно: н?сколько энергичныхъ усилій, и оно погибнетъ. Надежда зарождается въ сердцахъ и, — зам?тьте это, — если отчаяніе вызываетъ иногда мятежи, то только надежда, надежда поб?дить, создаетъ революціи.

Правительство пытается устоять; оно не хочетъ показать своей слабости и безумно свир?пствуетъ. Но, если раньше репрессіи могли убивать энергію угнетенныхъ, то теперь въ эпохи возбужденія, он? производятъ обратное д?йствіе. Репрессіи вызываютъ новые взрывы, новые протесты, индивидуальные или коллективные; он? доводятъ возставшихъ до героизма и понемногу революціонныя д?йствія усиливаются и распространяются.

Революціонная партія растетъ благодаря притоку новыхъ элементовъ, которые раньше относились къ ней враждебно или же прозябали въ полной индифферентности. Въ правительств? и среди правящихъ и привилегированныхъ классовъ произошелъ разладъ: одни стоятъ за упорное сопротивленіе, другіе высказываются за уступки, третьи, наконецъ, готовы отказаться на время отъ своихъ привилегій, чтобъ успокоить непокорныхъ, въ надежд? въ скоромъ будущемъ окончательно подавить возстаніе. Связь между правительствомъ и привилегированными классами порвана.

Правители могутъ, конечно, обратиться къ посл?днему средству: приб?гнуть къ б?шенной реакціи. Но теперь уже поздно; борьба отъ этого станетъ только ожесточенн?е, а грядущая революція зальется кровью. Съ другой стороны, мал?йшая изъ уступокъ со стороны правящихъ классовъ ободряетъ возставшихъ, такъ какъ она сд?лана слишкомъ поздно, в?рн?е, вырвана силой. Народъ, который раньше удовлетворился бы этой уступкой, зам?чаетъ, что врагъ сдается; онъ предвидитъ поб?ду и чувствуетъ какъ растетъ его сила; люди, которые раньше подъ бременемъ нищеты и страданій ограничивались одними вздохами, гордо подымаютъ голову и см?ло идутъ къ завоеванію лучшаго будущего.

Наконецъ, разражается революція, и ч?мъ ожесточенн?е была борьба, т?мъ бурн?е будетъ революція.

Направленіе, которое приметъ революція, зависитъ, конечно, отъ всей суммы разнообразныхъ обстоятельствъ, которыя подготовили наступленіе катаклизма. Но оно можетъ быть опред?лено заран?е по сил? революціонныхъ д?йствій, совершенныхъ въ подготовительный періодъ различными партіями.

Такая то партія тщательно выработала теоріи, пропов?дуюмыя ею, и активно пропагандировала перомъ и словомъ свою программу. Но ея стремленія не были достаточно подкр?плены д?лами, которыя являлись бы осуществленіемъ ея основныхъ идей и принциповъ. Она не предприняла ничего р?шительнаго противъ своихъ самыхъ опасныхъ враговъ, не коснулась учрежденій, которыя ей предстояло разрушить; она была сильна созданной ею теоріей, но у нея не было д?лъ; она не сум?ла пробудить духа возстанія и направить свои д?йствія противъ того, чему долженъ быть нанесенъ р?шительный ударъ въ моментъ наступленія революціи. И вотъ, эта партія осталась мен?е изв?стной; съ ея именемъ не связаны д?ла, слухъ о которыхъ дошелъ бы до самыхъ отдаленныхъ хижинъ; ея стремленія не проникли въ народныя массы, не прошли черезъ горнило толпы и улицы, не нашли себ? ясной формулы, выраженной н?сколькими словами, ставшей лозунгомъ всего народа.

Писатели, представители этой партіи, изв?стны читателямъ, какъ мыслители, но у нихъ н?тъ ни репутаціи, ни способностей людей д?ла; въ тотъ день, когда толпа устремится на улицу, она пойдетъ за т?ми, чьи теоретическія идеи, можетъ быть, и мен?е ясны, стремленія мен?е благородны, но которые усп?ли показать себя въ д?л?.

Та партія, которая вела бол?е широкую агитацію и проявила больше жизни и см?лости, станетъ во глав? движенія въ тотъ моментъ, когда надо будетъ д?йствовать, когда надо будетъ произвести революцію. Но, если у нея не хватило см?лости заявить о себ? революціонными д?йствіями въ подготовительный періодъ, если у нея н?тъ достаточной силы уб?жденія, чтобъ внушить отд?льнымъ индивидуумамъ или группамъ чувство самоотреченія и непреодолимое желаніе привести въ исполненіе свои идеи, — если бы это желаніе существовало, оно перешло бы въ д?йствіе гораздо раньше, ч?мъ народъ устремился бы на улицу, — если знамя ея не стало знаменемъ народа и стремленія ея недостаточно осязаемы и понятны, — эта партія не будетъ им?ть возможности привести въ исполненіе ни одного пункта своей программы. Она будетъ поб?ждена активными партіями.

Вотъ что намъ говоритъ исторія о періодахъ, предшествующихъ революціямъ. Революціонная буржуазія прекрасно поняла это: стремясь уничтожить монархическій режимъ, она не пренебрегала ни однимъ изъ способовъ агитаціи, чтобъ пробудить духъ возстанія. Французскій крестьянинъ прошлаго в?ка инстинктивно понималъ это, когда онъ боролся за уничтоженіе феодальныхъ правъ. Интернаціоналъ придерживался т?хъ же принциповъ, когда онъ стремился пробудить въ сред? городскихъ рабочихъ духъ возстанія и направить его противъ естественнаго врага наемника, — хищника, который захватилъ въ свои руки орудія и средства производства.

III.

Интересно и необходимо было бы изучить т? средства агитаціи, которыми пользовались въ различныя эпохи революціонеры, чтобъ ускорить наступленіе революціи, уяснить массамъ значеніе грядущихъ событій, указать народу его главныхъ враговъ и пробудить въ немъ духъ см?лости и возстанія. Мы знаемъ прекрасно, почему такая то революція была неизб?жна, но только инстинктивно мы можемъ объяснить себ? процессъ зарожденія революціи.

Въ Пруссіи главный штабъ издалъ для арміи ц?лый научный трудъ о томъ, какъ подавлять народныя возстанія, дезорганизовывать мятежи, вносить разладъ въ среду борцовъ и разс?ивать ихъ силы. Теперь хотятъ наносить сразу в?рные удары, душить народъ по правиламъ. Изученіе, о которомъ мы только что говорили, могло бы дать отв?тъ на этотъ трудъ и на многіе другіе, разбирающіе т? же вопросы, можетъ быть даже съ меньшимъ цинизмомъ. Оно показало бы намъ, какъ дезорганизовать правительство, какъ разс?ять его силы, какъ поднять нравственный уровень народа, подавленнаго нищетой и гнетомъ.

До сихъ поръ еще ничего не сд?лано въ этомъ направленіи. Историки дали намъ яркую картину великихъ моментовъ эволюціи челов?чества въ его стремленіи къ освобожденію, но они почти не останавливались на періодахъ, предшествующихъ революціямъ. Поглощенные т?мъ, чтобъ набросать самую драму, они лишь вскользь говорятъ о пролог?. А насъ больше всего интересуетъ этотъ прологъ.

Какую захватывающую, грандіозную и прекрасную картину представляютъ собой усилія великихъ борцовъ, подготовлявшихъ революціи! Какую неутомимость проявляли крестьяне и н?которые д?ятели изъ буржуазіи въ своей работ? до 1789 года; какую упорную борьбу вели республиканцы, начиная съ реставраціи Бурбоновъ въ 1815 году до ихъ паденія въ 1830 году; сколько самоотверженности было въ д?ятельности тайныхъ обществъ во время царствованія толстаго буржуа Людовика-Филиппа! Какимъ ужасомъ в?етъ отъ заговоровъ, составляемыхъ итальянцами съ ц?лью свергнуть австрійское иго, — отъ ихъ героическихъ попытокъ, отъ невыразимыхъ страданій ихъ мучениковъ. Какъ мрачна и грандіозна была бы трагедія, описывающая все пресл?дованія, которымъ подвергалась тайная работа русской молодежи, подкапывающейся подъ правительство, стремящейся преобразовать капиталистическій и земельный режимъ, — работа, продолжающаяся съ 1860 года до нашихъ дней! Сколько благородныхъ личностей предстало бы предъ современнымъ соціалистомъ, если бы онъ прочелъ эти драмы; сколько самоотверженности и величественнаго самоотреченія увид?лъ бы онъ въ нихъ, какое революціонное воспитаніе, не только теоретическое, но и практическое, могли бы они дать нашему покол?нію!

Мы не станемъ тутъ заниматься подобнымъ изученіемъ. Ограничимся н?сколькими прим?рами, въ которыхъ покажемъ какими средствами пользовались наши отцы для революціонной агитаціи.

Бросимъ б?глый взглядъ на одинъ изъ періодовъ, предшествующихъ 1789 году, и, оставивъ въ сторон? подробный анализъ обстоятельствъ, создавшихъ къ концу прошлаго в?ка революціонное положеніе, ограничимся указаніемъ н?сколькихъ пріемовъ агитаціи, употребленныхъ нашими предшественниками.

Революція 1789—1793 года дала намъ два крупныхъ явленія. Низверженіе королевской власти и появленіе буржуазіи у кормила правленія, съ одной стороны; окончательное уничтоженіе рабства и ленныхъ податей въ деревняхъ, съ другой. Оба они т?сно связаны между собой, немыслимы одно безъ другого. Эти два теченія зам?чаются въ агитаціи предшествующей революціи: агитація противъ королевской власти въ сред? буржуазіи, агитація противъ правъ сеньоровъ среди крестьянъ.

Бросимъ б?глый взглядъ на оба эти теченія.

Газета въ ту эпоху не им?ла того значенія, которое она пріобр?ла сейчасъ; ея м?сто занимали брошюры, памфлеты и листки въ три, четыре страницы. Брошюры распространяли въ массахъ идеи философовъ и экономистовъ, предшественниковъ революціи; памфлеты и летучіе листки способствовали агитаціи, направляя весь ядъ своего сарказма на трехъ главныхъ враговъ народа: короля и его дворъ, аристократію и духовенство.

Тысячи летучихъ листковъ говорятъ о развращенности королевы, о порокахъ и преступныхъ развлеченіяхъ двора, срываютъ съ него обманчивые покровы, осм?иваютъ его и стремятся обнажить всю его подлость и глупость.

Любовныя исторіи короля, придворные скандалы, безумная расточительность, знаменитый Pacte de Famine — союзъ между правителями и скупщиками хл?ба, заключенный съ ц?лью нажиться, заставляя голодать народъ, — вотъ о чемъ говорятъ памфлеты. Ихъ авторы всегда на сторож? и пользуются всякимъ случаемъ общественной жизни, чтобъ нанести ударъ своимъ врагамъ. Какъ только въ обществ? заговорятъ о какомъ-нибудь событіи, — памфлетъ и летучій листокъ сп?шатъ дать ему свое толкованіе. Они удобн?е ч?мъ газета для такого рода агитаціи. Газета — ц?лое предпріятіе; ея прекращеніе можетъ поставить въ затруднительное положеніе всю партію, и потому приходится призадуматься прежде ч?мъ р?шиться на что-нибудь рискованное. Памфлетъ же и листокъ компрометируютъ только автора и типографа, — а попробуйте-ка ихъ найти!..

Авторы этихъ листковъ, очевидно, должны были первымъ д?ломъ освободиться отъ цензуры. Тогда не приб?гали еще къ милой уловк? современнаго іезуитства, къ судебному пресл?дованію прессы, которое лишаетъ всякой свободы революціоннаго писателя; авторовъ и типографовъ арестовывали по тайнымъ повел?ніямъ, по грубымъ, но, по крайней м?р?, откровеннымъ „lettres de cachet”.

И поэтому авторы печатали свои памфлеты или въ Амстердам?, или еще гд?-нибудь, — „за сто верстъ отъ Бастиліи, подъ деревомъ Свободы”. Они не ст?снялись въ своихъ нападкахъ; поносили короля, королеву и ея любовниковъ, сановниковъ и аристократію. Съ этой подпольной прессой полиція, конечно, не могла справиться; сколько она ни обыскивала книжные магазины, ни арестовывала газетчиковъ, — авторы не попадались ей въ руки и спокойно продолжали свое д?ло.

П?сня, — слишкомъ правдивая, чтобъ быть напечатанной, переходившая изъ устъ въ уста съ одного конца Франціи на другой, — была всегда однимъ изъ самыхъ удачныхъ способовъ пропаганды. Она обрушивалась на установленныя власти и общепризнанные авторитеты, осм?ивала коронованныхъ особъ, с?яла везд?, вплоть до семейнаго очага, презр?ніе къ королевской власти, ненависть къ духовенству и аристократіи, надежду на скорое наступленіе революціи.

Но, главнымъ образомъ, агитаторы приб?гали къ объявленіямъ, выв?шиваемыхъ на улицахъ. Объявленіе заставляло говорить о себ?, вызывало больше толковъ и волненій, ч?мъ памфлетъ или брошюра. И объявленія, печатныя или писанныя, появлялись при всякомъ удобномъ случа? каждый разъ, какъ происходило что-либо интересующее общество. Они срывались, но на сл?дующій день появлялись снова и приводили въ б?шенство правителей и ихъ сыщиковъ. —„Ваши предки не попались намъ въ руки, но вамъ не изб?жать нашей мести!” читаетъ сегодня король на листкахъ, приклеенныхъ къ ст?намъ его дворца. Завтра королева плачетъ отъ злости, видя, что на улицахъ выв?шиваютъ объявленія, говорящія о мельчайшихъ подробностяхъ ея постыдной жизни. Тогда еще зародилась въ народ? ненависть, проявленная имъ впосл?дствіи, къ женщин?, готовой уничтожить весь Парижъ, чтобъ остаться королевой и удержать въ своихъ рукахъ власть.

Вздумаютъ-ли царедворцы отпраздновать рожденіе Дофина, — объявленія угрожаютъ поджечь городъ, вызываютъ панику и подготовляютъ умы къ чему то необыкновенному. Или вдругъ появятся на улиц? объявленія, возв?щающія, что въ день такого-то празднества „король и королева будутъ подъ конвоемъ отведены на Гревскую площадь, потомъ въ городскую думу для испов?ди и наконецъ взойдутъ на эшафотъ и будутъ сожжены живыми” Созоветъ-ли король собраніе нотаблей, сейчасъ же выв?шиваются объявленія: „новая труппа комедіантовъ, набранная господиномъ Калономъ (первый министръ) начнетъ свои представленія 29 числа такого-то м?сяца и дастъ аллегорическій балетъ „Бочка Данаидъ”. Или же, становясь все ядовит?е и зл?е, объявленія проникнутъ въ ложу королевы и возв?стятъ ей, что тираны скоро будутъ казнены.

Но объявленія направляются, главнымъ образомъ, противъ скупщиковъ хл?ба, главныхъ арендаторовъ и интендантовъ. И каждый разъ, какъ въ народ? зам?чается усиленное возбужденіе, они объявляютъ Вар?оломеевскую ночь для интендантовъ и главныхъ арендаторовъ. Фабрикантъ, хл?боторговецъ, интендантъ, которыхъ ненавидитъ народъ, — приговариваются этими объявленіями къ смерти отъ имени „народнаго сов?та”, „народнаго парламента” и т. п.; и во время возстанія народная месть обрушится, конечно, на т?хъ изъ эксплоататоровъ, имена которыхъ особенно часто попадались въ объявленіяхъ.

Если бы можно было собрать все неисчислимое количество объявленій, появившихся въ теченіе десяти, пятнадцати л?тъ, предшествующихъ революціи, — мы бы поняли, какое громадное значеніе им?лъ этотъ родъ агитаціи для подготовленія всеобщаго возстанія. Объявленія эти, игривыя и насм?шливыя вначал?, становились все бол?е угрожающими по м?р? приближенія развязки; всегда живыя и остроумныя, всегда готовыя отозваться на каждое явленіе текущей политики и отв?тить на запросы массъ, — они возбуждали въ народ? недовольство, указывали ему на его главныхъ враговъ, пробуждали въ крестьянахъ, рабочихъ и буржуазіи жажду мести и возв?щали о близкомъ дн? расплаты, дн? освобожденія.

Совершеніе казней надъ изображеніями преступниковъ было очень распространеннымъ обычаемъ въ прошломъ стол?тіи. Это былъ одинъ изъ самыхъ употребительныхъ способовъ агитаціи. Каждый разъ, какъ зам?чалось въ народ? усиленное возбужденіе, на улицу выносилось изображеніе врага даннаго момента, кукла, которую в?шали, сжигали, или четвертовали. — „Ребячество!” — скажутъ молодые старики, мнящіе себя разумными. Но пусть они знаютъ, что нападеніе на пом?щеніе, въ которомъ происходили выборы въ 1789 году, казни Фулона и Бертье, изм?нившія совершенно характеръ революціи, — были только осуществленіемъ того, что агитаторы подготовили и внушили народу путемъ казней надъ соломенными куклами.

Разсмотримъ н?сколько прим?ровъ. Парижскій народъ ненавид?лъ Мопу, одного изъ любимыхъ министровъ Людовика XVI. И вотъ, какъ-то появляется на улиц? толпа, раздаются крики и кто-то объявляетъ „по постановленію парламента, господинъ Мопу, канцлеръ Франціи, приговаривается къ сожженію, и пепелъ его долженъ быть раскиданъ по в?тру!” Всл?дъ за этимъ, толпа направляется къ стату? Генриха ІV съ куклой, изображающей канцлера, со вс?ми знаками отличія, и сжигаетъ эту куклу при одобреніи вс?хъ присутствующихъ. Въ другой разъ прив?шиваютъ къ фонарю изображеніе аббата Terray въ ряс? и б?лыхъ перчаткахъ. Въ Руан? четвертуютъ изображеніе Мопу и, такъ какъ жандармы не допускаютъ скопленія народа, толпа ограничивается т?мъ, что в?шаетъ вверхъ ногами изображеніе скупщика, у котораго изъ носа, ушей и рта обильнымъ дождемъ сыплется пшеница.

Вотъ вамъ и пропаганда! пропаганда во всякомъ случа? бол?е д?йствительная, ч?мъ абстрактная пропаганда, доступная небольшому числу избранныхъ.

Чтобъ подготовить возстанія, предшествующія великой революціи, надо было пріучить народъ выходить на улицу, громко выражать свои взгляды въ общественныхъ м?стахъ, не бояться полиціи, войска и кавалеріи. Вотъ почему революціонеры той эпохи не пренебрегаютъ ни однимъ изъ способовъ, бывшихъ въ ихъ распоряженіи, чтобъ привлечь народъ на улицу и вызвать скопища.

Они пользуются всякимъ явленіемъ общественной жизни, какъ въ Париж?, такъ и въ провинціяхъ. Когда общественному мн?нію удается принудить короля удалить нелюбимаго министра, начинаются празднества и иллюминаціи. Чтобъ привлечь народъ, устраиваютъ фейерверки, пускаютъ ракеты. Если не хватаетъ денегъ, останавливаютъ, по словамъ современниковъ, прохожихъ и „в?жливо, но твердо просятъ немного денегъ для увеселенія толпы”. Какъ только соберется народъ, ораторы начинаютъ говорить, объясняютъ и комментируютъ событія; вскор? образовываются ц?лые клубы подъ открытымъ небомъ. Войска, явившіяся разс?ять толпу, не р?шаются употребить насилія противъ этихъ мирно настроенныхъ людей, а фейерверки и ракеты, разрывающіеся въ воздух? при радостныхъ возгласахъ и хохот? народа, ум?ряютъ пылъ слишкомъ ревностныхъ блюстителей порядка.

Въ провинціальныхъ городахъ вдругъ показываются на улицахъ трубочисты, которые представляютъ и высм?иваютъ зас?даніе парламента, на которомъ присутствуетъ король. Раздаются взрывы хохота; толпа весело встр?чаетъ людей, съ измазанными сажей физіономіями, изображающихъ короля или королеву. Акробаты и жонглеры собираютъ на площадяхъ тысячную толпу и пот?шаютъ своихъ зрителей забавными разсказами, зад?вающими правителей и богачей. Страсти разгораются, возбужденіе растетъ, и горе тому правителю или богачу, который въ этотъ моментъ попадется въ руки толп?: онъ будетъ растерзанъ ею.

Лишь бы мысль работала въ этомъ направленіи, — и сколько удобныхъ случаевъ найдетъ смышленный челов?къ, чтобъ вызвать скопища, собрать на улицахъ толпу изъ болтуновъ и насм?шниковъ вначал?, а потомъ изъ людей, готовыхъ д?йствовать, готовыхъ жертвовать собой, особенно если возбужденіе въ народ? подготовлено самимъ положеніемъ д?лъ и отчаянными поступками безумцевъ.

Революціонное положеніе и всеобщее недовольство съ одной стороны, объявленія, выв?шенныя на ст?нахъ, памфлеты, п?сни и совершеніе казней надъ изображеніями, съ другой — ободряютъ народъ и придаютъ ему см?лость; понемногу скопища на улицахъ становятся все чаще и принимаютъ бол?е угрожающій характеръ. Сегодня напали въ темномъ закоулк? на парижскаго архіепископа, вчера чуть было не утопили какого то графа или герцога; властей встр?чаютъ и провожаютъ съ гиканіемъ и свистомъ. Словомъ, проявленія народнаго возмущенія становятся все чаще и разнообразн?е, и подготовляютъ день, когда достаточно будетъ мал?йшей искры, чтобъ эти скопища превратились въ мятежъ, а мятежъ въ революцію.

— „Это возстанія черни, возстанія негодяевъ и безд?льниковъ”, — говорятъ теперь наши честные историки.

— Да, это в?рно, революціонеры буржуа искали себ? союзниковъ не среди людей состоятельныхъ, которые въ салонахъ поносили правителей, а на д?л? гнули передъ ними спину; въ пригородныхъ кабачкахъ, пользующихся дурной славой, брали они себ? товарищей, вооруженныхъ дубинами, когда д?ло шло о нападеніи на его свят?йшество парижскаго архіепископа.

IV.

Если бы революціонныя д?йствія ограничились нападками на отд?льныхъ правителей и на правительственные институты, не касаясь институтовъ экономическихъ, могла ли Великая Революція быть т?мъ, ч?мъ она была на самомъ д?л?, всеобщимъ возстаніемъ народныхъ массъ, — крестьянъ и рабочихъ противъ привилегированныхъ классовъ? Продолжалась ли бы революція четыре года? Подняла ли бы она на ноги всю Францію? Нашла ли бы въ себ? ту непоб?димую силу, которую она противопоставила королямъ?

Конечно, н?тъ! Историки могутъ п?ть хвалебные гимны Учредительному Собранію, Конвенту и вс?мъ „messieurs du Tiers”, — но мы знаемъ въ чемъ тутъ д?ло.Мы знаемъ, что революція достигла бы лишь минимальнаго конституціоннаго ограниченія королевской власти и не коснулась бы феодальнаго режима, если бы крестьянское населеніе всей Франціи не возстало и не поддерживало бы въ стран? въ теченіе четырехъ л?тъ анархію — добровольную революціонную работу отд?льныхъ группъ и индивидуумовъ, освободившихся отъ какой бы то ни было правительственной опеки. Мы знаемъ, что крестьянинъ остался бы вьючнымъ скотомъ сеньора, если бы Жакерія не свир?пствовала съ 1788 до 1793 года, — до того времени, когда Конвентъ былъ принужденъ санкціонировать закономъ то, чего уже добились крестьяне: уничтоженіе безъ выкупа ленныхъ податей и возвращеніе Коммунамъ вс?хъ богатствъ, отнятыхъ у нихъ при старомъ режим? богачами. Тщетно было бы ждать справедливости отъ Собраній; они ничего бы не дали народу, если бы голыши и санкюлоты не бросили на парламентскіе весы своихъ пикъ и дубинъ.

Но, ни агитація противъ министровъ, ни выв?шиваніе въ Париж? объявленій, направленныхъ противъ королевы, не могли подготовить возстанія въ деревняхъ. Возстаніе это было результатомъ общаго состоянія страны, результатомъ агитаціи людей, которые вышли изъ народа и направляли свои нападки на его непосредственныхъ враговъ: сеньора, священника—собственника, скупщика хл?ба и толстого буржуа.

Этотъ родъ агитаціи еще мен?е изв?стенъ, ч?мъ тотъ, о которомъ мы только что говорили. У насъ есть исторія Парижа, но исторіей деревни никто еще не начиналъ заниматься серьезно; исторія не знаетъ крестьянина; но т? немногія св?д?нія, которыя дошли до насъ, даютъ намъ о немъ н?которое представленіе.

Памфлеты и летучіе листки не проникали въ деревню; крестьяне въ то время были, большей частью, неграмотны. Пропаганда производилась при помощи простыхъ и понятныхъ картинъ, напечатанныхъ или нарисованныхъ. На этихъ лубочныхъ картинахъ надписывали н?сколько словъ, — и этого было достаточно, чтобъ воображеніе народа создало ц?лые романы, въ которыхъ д?йствующими лицами были король, королева, графы, куртизанки, сеньоры, эти „вампиры, высасывающіе кровь народа”. Картины эти переходили изъ деревни въ деревню и возбуждали умы.

Выв?шивались иногда на деревьяхъ объявленія, которыя призывали къ возстанію, предв?щали скорое наступленіе лучшихъ дней и разсказывали о мятежахъ, непрерывно вспыхивающихъ во вс?хъ концахъ Франціи.

Въ деревняхъ подъ именемъ „Jacques” образовывались тайныя общества, которыя поджигали амбары сеньора, уничтожали его урожаи и даже убивали его. Часто находили въ какомъ-нибудь дворц? трупъ пронзенный ножемъ, носящимъ надпись: De la part des Jacques! Случалось, нападали на какого-нибудь сеньора, ?дущаго въ своемъ громоздкомъ экипаж? по краю оврага. Съ помощью ямщика его связывали, клали ему въ карманъ бумагу съ надписью: De la part des Jacques! и бросали его въ оврагъ.

Или же ставили на перекрестк? двухъ дорогъ вис?лицу съ надписью: Если сеньоръ посм?етъ взимать подать, онъ будетъ пов?шенъ на этой вис?лиц?; кто посм?етъ платить сеньору подвергнется той же участи! И крестьянинъ, не принуждаемый властями, не вносилъ податей и былъ доволенъ, что нашелъ возможность избавиться отъ этой повинности. Онъ понемногу привыкалъ къ мысли, что можно не вносить платежей, не повиноваться сеньору, вскор? онъ ужъ самъ не хот?лъ платить и угрозами принуждалъ сеньора отказаться отъ взиманія какихъ бы то ни было податей.

Въ деревняхъ непрерывно появлялись объявленія, возв?щавшія, что отнын? взиманіе податей отм?нено, что надо сжигать дворцы и поземельныя росписи, что Народный Сов?тъ издалъ указъ въ этомъ смысл?. — „Хл?ба! Отм?ны налоговъ и податей!” вотъ тотъ лозунгъ, который обходилъ вс? деревни. Понятный и близкій вс?мъ, онъ проникалъ въ душу матери, д?ти которой не ?ли въ теченіе трехъ дней, пронизывалъ мозгъ крестьянина, пресл?дуемаго властями, которыя вырывали у него силой недоимки. „Долой скупщиковъ!” — и склады ихъ взламывались, обозы съ хл?бомъ захватывались, и мятежъ переходилъ изъ провинціи въ провинцію. „Долой пошлины на съ?стные припасы!” — и заставы сжигались, а города, которымъ не хватало денегъ, въ свою очередь возставали противъ центральной власти, требующей отъ нихъ платежей. — „Сжигайте реестры налоговъ, счетныя книги, архивы муниципалитетовъ!” — и въ іюл? 1789 года канцелярскія бумаги гор?ли, власть дезорганизовывалась, сеньоры эмигрировали, и революція охватывала своимъ огненнымь кольцомъ всю страну.

Все что разыгралось въ Париж?, было лишь отраженіемъ того, что происходило въ провинціяхъ, отзвукомъ революціи, которая бушевала въ каждомъ город?, каждой деревн?, которую народъ былъ готовъ всец?ло направить не противъ центральнаго правительства, а противъ своихъ непосредственныхъ враговъ: эксплоататоровъ, этихъ піявокъ, присосавшихся къ его организму.

Словомъ, революція 1788—1793 года показала намъ, какъ народная революція (революція преимущественно экономическая, какъ вс? народныя революціи) дезорганизуетъ Государство.

Во Франціи много раньше 1789 года зам?чалось революціонное настроеніе, но духъ возстанія еще недостаточно созр?лъ, чтобъ разразилась революція. И революціонеры направляли вс? свои усилія на развитіе этого духа непокорности и см?лости, духа непримиримой вражды къ существующему соціальному строю.

Въ то время, какъ революціонеры изъ буржуазіи устремляли свои нападки на правительство, революціонеры изъ народа, — т?, чьихъ именъ намъ даже не сохранила исторія, — подготовляли свое возстаніе, свою революцію и направляли вс? свои д?йствія противъ сеньоровъ, агентовъ государственной казны и всякаго рода эксплоататоровъ.

Въ 1788 году непрерывные народные бунты возв?щали приближеніе революціи. Король и буржуазія стремились подавить ее уступками, но могли ли остановить народную волну Генеральные Штаты, іезуитскія уступки 4-го августа, жалкіе указы Законодательнаго Собранія? — Такимъ путемъ можно успокоить политическія волненія, но этого слишкомъ мало, чтобъ улеглось народное возстаніе. Волна подымалась все выше; стремясь поглотить собственность, она подтачивала Государство. Она д?лала невозможнымъ утвержденіе какого бы то ни было правительства, и народное возстаніе, направленное противъ сеньоровъ и богачей, кончилось т?мъ, что черезъ четыре года королевская власть и абсолютизмъ были уничтожены.

Таковъ ходъ вс?хъ великихъ революцій. Таковъ будетъ ходъ и развитіе будущей Революціи, если она — въ чемъ, конечно, мы не сомн?ваемся, — будетъ не простой перем?ной правительства, а настоящей народной революціей, катаклизмомъ, который переродитъ режимъ собственности.