Дело № 1 РУШАЙЛО, ОРЛОВ И ПОДЕЛЬНИКИ
Дело № 1
РУШАЙЛО, ОРЛОВ И ПОДЕЛЬНИКИ
Поднялся со стула, и в голове сами собой возникли симоновские строчки: «Я вышел на трибуну в зал, мне зал напоминал войну…»
Я смотрел на людей, сидящих передо мной. На золотое шитье их погон. В зале было тихо…
«А тишина — ту тишину, что разрывает первый залп…»
Те, кто выходил раньше, произносили красивые, правильные слова: о нужной, мужской работе. Об Отечестве и его защитниках. Благодарили руководство МВД и Главное управление кадров за оказанную честь…И я понял, что не могу, не имею попросту права уподобляться этим людям. Слишком мало времени прошло с того майского вечера, когда тяжелая кованая дверь тюремной камеры захлопнулась за моей спиной…
— При позапрошлом министре меня посадили в тюрьму. — Я до боли сжал кулаки, чтобы не выдать волнения. — При прошлом — в сумасшедший дом. При министре нынешнем я стал лауреатом премии МВД. Значит, в системе действительно начались реформы…
На какую-то секунду в зале воцарилась глухая, тягостная тишина. Но когда замминистра, а за ним и начальник Управления кадров захлопали, зал взорвался аплодисментами, хотя сквозь канонаду хлопков я явственно услышал, как редактор ведомственной милицейской газеты сказал своему соседу: «Хинштейн — в здании МВД, лауреат! До чего мы дожили!»
И правда, до чего?
Почти три года не было для генералов МВД журналиста более ненавистного, чем я. Они пытались делать вид, что мои статьи ничего для них не значат, но я-то понимал: это не так, потому что иначе не травили бы они меня, не бросали бы за решетку, не объявляли в розыск. Маленький комар может свести с ума своим писком даже огромного медведя.
Сегодня большинства этих людей уже нет. Им на смену пришли другие: не знаю ещё — более ли честные, более ли принципиальные — будущее покажет. Но другие.
Пройдет ещё какое-то время. Эпоха правления Рушайло станет историей. Притупится острота воспоминаний, осядут на дне памяти фамилии его гауляйтеров. Но я никогда не забуду тех страшных лет. И всякий раз, заходя в здание МВД, буду вспоминать, как студеным январским вечером стояли перед ним тысячи людей, пришедшие на митинг в мою защиту. Как держали транспаранты и плакаты мои коллеги — не только из «МК» — из всех, наверное, честных, не продавшихся ещё газет: из «Совершенно секретно», из «Новой газеты», из «Комсомолки». Простые, обычные москвичи, далекие от политических разборок и интриг.
Я видел этот митинг лишь на видеокассете: мне пришлось уехать тогда далеко из Москвы, дабы избежать очередного ареста.
Веселый и пьяный, сжимая в руках подписанный министром диплом, я вышел из здания МВД, и мне неожиданно почудилось, будто перед оградой по-прежнему стоит наспех сколоченная трибуна.
Хмель и иллюзии сразу же сняло как рукой. От морозного, пропитанного табачным дымом воздуха сперло в груди. И в этот момент окончательно и явственно я понял: какие бы реформы ни проходили в МВД, место мое именно здесь, за забором, а не в теплом мраморном зале, где генералы в парадных мундирах готовы аплодировать каждому, даже своему злейшему врагу: лишь бы сдвинули ладони замминистра и начальник Управления кадров…