Гиперагрокультура

Приближается день, когда и крестьянское земледелие, и индустриальный агробизнес станут анахронизмом, их все активнее будут вытеснять разные формы гиперагрокультуры, которые в конечном итоге окажут гораздо более сильное и устойчивое влияние на глобальную бедность, чем все субсидии, льготные тарифы и благотворительность вместе взятые.

Изменившийся мир ждет новое поколение детей из деревни. Наша задача — приблизить такое будущее.

Безусловно, экстренная помощь в случаях стихийных и других бедствий, списание долгов, субсидии от богатых государств и другие одномоментные или кратковременные меры будут необходимы и в дальнейшем, но подобные шаги ни в коей мере не излечат миллиарды сельских бедняков от этой хронической болезни.

Мир должен признать, что страны, население которых представляет собой большую часть глобальной бедноты, а именно Китай и Индия, отвергая последовательный путь развития от Второй волны к Третьей и ориентируясь на развитие секторов той и другой, прокладывают дорогу к избавлению от бедности для остального мира.

Чтобы понять всю важность их миссии, нужно смотреть дальше таких преходящих вещей, как кредитный процент, торговые отношения и финансы, как бы важны они ни были. Китай и Индия делают нечто более глубинно важное, чем даже предполагают их лидеры.

Обе страны наращивают темпы изменений, бросая вызов традиционно медленной крестьянской жизни, пересматривая свои отношения к глубинной основе времени.

Они одновременно сдвигают ось глобального экономического могущества через Тихий океан — это функция глубинной основы пространства.

Самое главное, Китай понимает (а Индия учится понимать) центральную роль знания для своей экономики. Он все больше полагается на данные, информацию и знание, каковы бы ни были способы его получения — собственные исследования, утечки, покупка, пиратство, — и тут же пускает в дело, чтобы трансформировать экономику, менять отношения к глубинной основе знания.

На протяжении тысячелетий крестьянство жило в виртуальной изоляции, будучи информационно оторванным от широкого мира, а очень часто — и от ближайшего селения. Проходили месяцы, а то и годы, прежде чем до них доходили сведения, которые были им насущно необходимы: знание, которое могло бы спасти ребенка от болезни или смерти; знание о земледелии; знание о ценах на их продукцию; знание, без которого они все глубже и глубже погружались в бедность, все дальше отставая по уровню жизни от городского населения.

Это молчание теперь наконец нарушают технологии, которые несут образы, идеи и информацию и предоставляют им право принять или отвергнуть их, а также сокращают время, необходимое для искоренения бедности.

Стратегия, приблизительно очерченная на страницах этой книги, нацелена не только на преображение деревенской жизни, а на радикальное уменьшение опасного давления на города из-за все увеличивающегося наплыва крестьян, бегущих в поисках спасения от невыносимого существования, — давления, которое в любой момент может привести к взрыву.

Перспектива новых возможностей, происходящие сегодня перемены, хороши они или дурны, несут с собой луч надежды, и это может быть самым важным, самым вдохновляющим изменением.

Каждый день повсюду в мире на нас обрушиваются бесконечные, повторяющиеся описания ужасов нищеты. Фотографии умирающих от голода детей. Манифесты благотворительных и правительственных организаций. Резолюции ООН. За вроде бы правильно звучащими фразами чиновников или членов неправительственных организаций ощущается глубокая безнадежность. И беспомощность.

Беднякам не нужны чужаки, чтобы узнать о том, как тяжка их участь. И если мир желает им помочь, он должен заменить неэффективные стратегии, ускорить развитие новых революционных инструментов и вместо убийственного пессимизма вооружиться разумной надеждой.

Индустриализация, прокатившаяся по миру в XVIII–XIX веках, изменила способ распространения богатства и благосостояние людей на планете. Революционное богатство, как мы увидим далее, сделает то же самое вновь — самым поразительным для нас образом.