Неполный Пис Д. Ц., или Руминация как искусство
Неполный Пис Д. Ц., или Руминация как искусство
Руминация.
До сей поры этот емкий и милый термин пылился в глуши ветеринарно-сельскохозяйственных справочников, даже не подозревая о своем блестящем литературном, научном и философском будущем.
Но теперь, учитывая качественность этого словечка и его способность охарактеризовать целые течения и направления в литературе, искусстве, науке, — ему явно обеспечена долгая и счастливая жизнь.
Ведь все потихоньку руминируют (предаются руминации). Руминируют политики и журналисты, эстеты-модельеры и ассенизаторы, гламурщицы и скинхеды. И прочая, прочая, прочая.
Все ходят по двадцать пятому кругу. Заново отрыгиваются уже давно пережеванные и подзабытые лозунги, моды, тенденции, отрыгиваются и жуются заново.
Иные руминируют азартно, иные угрюмо, иные превратили руминацию в сладостный процесс, смахивающий на самоцель, иные руминируют от беспросветицы и отчаяния, так как действительно нового и свежего в нашей жизни (во всех ее областях) маловато.
Информационная руминация является основной и самой характерной проблемой отечественных конных журналов.
Они уже все поняли про себя — и обреченно предаются этому занятию. (Подпадая под категорию «унылых руминантов».)
Впрочем, у волов, овец и других т. н. «жвачных» — процесс руминации, в соответствии с данными науки, возможен лишь однажды. Редкое жвачное ухитряется вернуть пережеванное дважды из желудка обратно в рот — в третий раз.
А у конной прессы получается.
Русская конная пресса превратила руминацию практически в искусство, пережевывая старенькие темы, заглатывая, отрыгивая их, снова пережевывая и снова заглатывая и снова отрыгивая — и так до полной бесконечности.
Процесс практически волшебный. Посмотрите конные журнальчики.
Все повторяется и повторяется, все ходит по пробитым глубоким колеям.
Одни и те же темы, одни и те же лица.
Интервью с какой-нибудь пожилой садисткой… Результаты скачек… Протухшие советы по сто пятому разу — как дернуть за ротик, как укольчик сделать, какой толщины тетеньку посадить на пони, как развесить уздечки в амуничнике и как лучше расставить крашеные палочки. Все одно и то же. По сто пятому кругу.
Но!
Русской прессе, надо сказать, еще повезло.
Русские конные журналы руминируют темы и их интерпретации всего по третьему-пятому разу, так как русская конная пресса сравнительно молода.
Есть, правда, гордый хранитель совковых традиций — журнал «Коневодздво и конный спорд», древний, замшелый и сильно заросший поганками, но этот журнал побаивается дневного света и таится только где-то в мрачно-навозных недрах ВНИИК… Читать его выдают только своим и только в специальном помещении, так как при попадании дневного света на страницы буквы начинают исчезать.
Говорят, для ритуального чтения этого журнала руководство ФКСР — даже специально закупило в Гамбурге кабинку, которая долго служила в стрип-клубе для уединенной мастурбации.
Но «Коневодздво и конный спорд» — журнал особый. Не массовый. Три экземпляра.
Прочая конная пресса пасется на глянцевых искусственных лужайках конноспортивного примитивизма и оглушительно срыгивает темы годовалой давности, чтобы, чавкая, прожевать их снова.
Правда… добавились артистки. Артистки жеманно блеют о любви к лошадкам.
Дизайнеры конных журналов России, обреченные каждой артистке делать Фотошопом липосакцию третьей степени, скрипят зубами, но звука срыгивания и последующей руминации заглушить все равно не могут. Но «интересную» нотку добавляют.
В общем — симфония.
Иногда, конечно, прорываются какие-то совсем уж искрометные дуры с совсем уж неистовыми глупостями, но это — приятная редкость. Артистка нынче пошла однотипная, скучная. Учитывая, что артисток, готовых рассматривать лошадь как ингредиент престижного досуга, — всего-то штук пять, то их ждет та же грустная участь.
И их скоро начнут срыгивать и пережевывать по новой.
Артистки, впрочем, кокетничая, и не скрывают готовности быть срыгнутыми.
Но это русские журналы… здесь все еще не так трагично.
А на Западе, где конная пресса раз в пять постарше русской, — совсем беда.
Там темы уже пошли на двадцать шестой — двадцать седьмой круг.
Такой же руминационный мрак наблюдается и в конной литературе.
Недавний бестселлер кривоносого человечка в огромной-огромной «даунке», обладателя красивой фамилии ПИС — типовой, идеальный образчик руминации.
Человечек в огромной «даунке» учит «понимать лошадь».
Делает он это очень забавно. Ему, конечно, надо было вовремя податься в бармены — он прославился бы коктейлями.
Дружище ПИС, посверливая малюсенькими глазками с глянцевых страниц, — варганит удивительный коктейль из четырех компонентов.
Компоненты:
1. 75 % — самый примитивный спорт с уклоном в банальное «попокатание» для дам и женщин.
2. 20 % — вульгаризированное НХ, совсем уж бесстыже ориентированное на «пользователя», которому «ну очень страшно», но которого мучает промежностноягодичный зуд и очень хочется кататься.
3. 3 % — безответственный легкий шаманизм, основанный на полном незнании и непонимании лошади, на исключительном презрении к анатомии и физиологии лошади и на исключительной глупости лохов, которые будут читать книжку, затаив дыхание.
4. 2 % — феноменальное лицемерие.
По этому списочку легко заметить, что старина ПИС — настоящий гурман.
Ведь он пережевывает то, что срыгнул не сам! Но делает это очень старательно. Единственное, что он добавил от себя (процесс вторичного пережевывания это допускает), — так это фермент феноменального лицемерия. Вторичный пищевой ком от добавления этого фермента благоуханнее не стал, но приобрел временную мягкость.
Этот фермент лицемерия и есть непосредственно новация самого ПИСа.
Кстати, ничего обидного в этих строчках нет! В Западной Африке уважаемым гостям примерно так и готовят главное блюдо — тщательно пережевывая бетель и еще какую-то гадость и сплевывая «пережев» в огромную миску, которая украшается зеленью и подается гостю.
Делают это, правда, очень увесистые афро-африканские дамы в рельефном татуаже и нагие.
Наш дружок ПИС взял на себя, по сути, именно эту роль.
Сейчас поясню.
Все-таки свербит в одном месте у человечества по «лошадиной» части.
Все-таки стыдно. Горы лошадиных трупов, которые громоздят скачки, рысачьи бега, конкуры и троеборья, — не то чтобы очень беспокоят, но как-то мрачат престижную забаву с ее за косом в аристократизм — верховую езду.
Как-то вот уже не получается того чистого, беспримесного наслаждения от издевательств над лошадью, которое испытывали конники еще каких-то пятнадцать лет назад.
Ощущения у «конников» теперь неприятные. Уж чего только ни делают, но лезет эта чертова правда про железо, про пытки, про избиения, про размолоченные спины… про многолетнюю ежедневную лошадиную муку.
(Меня, кстати, всегда поражало упрямство правды. Как она всегда отовсюду вылезает, как прорастает сквозь любые асфальты, под которые ее так любят закатывать! Как вылупливается сквозь скорлупы любой толщины!
Потрясающая штука.
Вот вранье — оно как-то поскромнее. Ему два раза дадут по носу — и оно присмиревает, затихает, обиженно пришипившись. А правда, даже и с расквашенной рожей, заплеванная и убитая, трижды посаженная на кол и десятикратно распятая, — все равно не унимается.
И все равно побеждает.)
Сейчас основная масса цунами (правда о подлинных отношениях человека и лошади) еще не докатилась… Но она уже близко. Уже согнулись пляжные пальмочки и валятся кабинки. Уже срывает панамы и «даунки».
На конно-пользовательском курорте — паника.
Естественно, лошадники сложа руки не сидят, а изобретают способы временного спасения.
Один из таких способов — это быстрое приготовление острых словесных соусов, которыми можно было бы приправить идеологически протухший конный спорт и попокатание.
И такой соус изобретается. Его легко определить — в нем словечки «понимание», «любовь», «контакт», «постижение лошади», «партнерство с лошадью», «единение с лошадью».
Все, по сути, остается тем же самым. Железо, шамбоны, побои, применение нейрокраниального шока для послушания, размозжение мышц спины, мартингалы, «даунки»… но добавляются словечки о «единении».
В чашу лошадиной крови наливается сиропчик.
Естественно, «чистая» попытка вступиться за скачки или дрессаж — будет столь же чистым «питекантропничанием». Не поймут.
Значит — добавляются словечки. Гнилая рожа конного спорта и попокатательства — макияжится…
Потому что им очень хочется. Хочется галопировать по полям, плюя на горящую от боли лошадиную спину, хочется врезать железом в ответ на попытку лошади возмутиться.
Хочется.
Адреналин. Спорт.
Но уже стыдно.
Поэтому появляются ПИСы.
С ПИСами хорошо. Уютно.
Можно делать все то же самое: избивать, рвать железом рот, уродовать спину, но при этом говорить слова про «понимание лошади».
Примечательно, что в книжке ПИСа — ни единого разумного слова о физиологии лошади.
И о том, что именно физиологические ощущения абсолютно первичны, и на них строится все. С любым живым существом отношения начинаются с того, делаешь ты ему больно — или нет.
Но об этом ни-ни… Что вы, запретная тема!
Лучше поговорить о высоком. О любви и партнерстве.
В книжке ПИСа много предназначено, по идее, для сведения самой лошади.
Как она должна понимать всадника, как она должна его слушаться, как должна прыгать крашеные палочки.
Эта рефренная апелляция к самой лошади лоха-читателя должна особенно прослезить.
Ему невдомек, что это для лошади прописана некая — «этика поведения на электрическом стуле».
Цитировать книгу бессмысленно — это, действительно, продукт с явными признаками неоднократной руминации, сдобренной диким лицемерием автора.
Простой пример (стр. 19): «Как дать лошади знать, что вы на ее стороне? Например, высвободите челку из-под налобного ремня уздечки…»
Все прочее — выдержано именно в таком духе. И все очень сладенькое и скользкое.
Как говорили латиняне: «D. C.» (Dedeceo Cero), что означает, в буквальном переводе, текст «непристойно скользкий» — «Д. Ц.»
Но с модными проблесками, с репликами о лошадином настроении и прочем. И автора зовут ПИС.
То есть обыкновенный неполный ПИС Д. Ц.
Публикуется по: Nevzorov Haute Ecole. № 5 (2007)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.