6 мая Родился Зигмунд Фрейд (1856)

6 мая

Родился Зигмунд Фрейд (1856)

С ФРЕЙДОМ НА КУШЕТКЕ

Зигмунд Фрейд, чье 155-летие весь мир отметит 6 мая, посторонился и пропустил в кабинет новую пациентку. Все-таки его не зря предупреждали, что она очень большая. Еще и на кушетке не поместится, подумал он с тревогой. Но она поместилась — за последнее время ее масштаб несколько поджался.

— Расслабьтесь, не смотрите на меня и отвечайте как можно откровеннее, — произнес он обычные слова, с которых всегда начинал прием. — Что вас беспокоит?

— Много всего, доктор, — отвечала пациентка, тревожно ворочаясь. — Сны мучают, например.

— Сновидения? — оживился Фрейд. — Очень интересно. Что же вам снится?

— Ну… — Она явно стеснялась. — Неприлично всяко.

— Не смущайтесь, — подбодрил психоаналитик.

— Ну, что будто бы меня это, и я от этого становлюсь очень великая, и сама всех это, — выговорила она наконец, краснея от смущения и удовольствия. — Как сказать… я хорошо себя чувствую, только когда меня это.

— Но это обычное женское сновидение, — разочарованно заметил Фрейд.

— Нет, доктор, вы не скажите! — Она не желала признавать своей обычности. — Во сне меня это — и я такая великая! А просыпаюсь, — чуть не плакала она, — и ничего, ничего… А еще, доктор, мне снится, что я детей своих это.

— Есть дети? — заинтересованно спросил Фрейд. — Много?

— Ой, много, — махнула она рукой, — больше чем надо. Куда мне стока? Плодятся и плодятся, ползают и ползают. И будто во сне я их это, а они крепчают! Просыпаюсь — а они разбежалися все.

— Куда разбежалися? — не понял психолог.

— Да кто куда, — безразлично ответила она, — кто в Париж, кто в Штаты… Сволочи неблагодарные. Я их это, а они бегуть…

Фрейд что-то записал в книжечке.

— Скажите, — спросил он осторожно, — вот эта связь между «это» и величием… она давно образовалась в вашем сознании?

— Всегда так было, — пожала она плечами. — У вас разве не так?

— У нас по-разному, — уклончиво ответил Фрейд. — Ну-с, что еще волнует?

— Выбрать не могу, — отвечала она сокрушенно. — В последнее время вообще разучилась. Раньше хоть как-то могла, а теперь даже из двух трудно.

— В каком смысле? — не понял венский специалист.

— Ну вот… — Она затруднилась с ответом. — Как если бы двое, так? А я и не знаю, которого надо. Они мне оба вроде как без надобности, а вместе с тем я жить без них не могу. И вот смотрю: который? И не могу. Я уж их спрашиваю: робяты, вы скажите, кто из вас-то? А они говорят: не беспокойтесь, мы решим.

— Ага, — важно сказал Фрейд. — В таких ситуациях мы обычно рекомендуем попробовать третьего…

— Это никак! — замахала она руками. — Это ни под каким видом! Вы что, доктор, вы эти гадости другим предлагайте, а я девушка честная. Я из двух-то с трудом…

— Ладно, — согласился врач. — На что еще жалуетесь?

— Я никогда не жалуюсь, — возразила она с достоинством, — еще чего! Я великая, доктор, вы как со мной разговариваете вообще! Я лежу отсюда и досюда, а вы — «жалуетесь»! Это вы жалуетесь, а я горжуся! Я думала, вы приличный человек, а вы, кажется, из этих…

— Из этих, — печально подтвердил Фрейд. — Хотите поговорить об этом?

— Хочу, — подтвердила она мечтательно. — Я в последнее время больше ни о чем и не могу почти. Раньше — культура там всякая, кино, театр… Опять же ракеты… А сейчас все больше меня тревожит национальный вопрос и еще отчасти тарифы. С бензином вот проблема у меня. Вообще, — увлеклась она, — вы не знаете, доктор, отчего это бывает такая болесть, что все вроде есть, а ничего вроде нету? Я как подумаю иногда — столько во мне всего, и даже детей, а поговорить не с кем! Это все враги, мне кажется, правда же, доктор? Это же все фобия у них, бывает такое?

— Бывает и фобия, — уклончиво ответил старик. — Скажите, а вы не пробовали на себя посмотреть?

— Только и делаю, что смотрю! — с готовностью подхватила она. — Как сказал поэт, и с ненавистью, и с любовью!

— И что видите?

— Да что ж, — вдруг опечалилась пациентка. — Все то же и вижу. Ничего нового. Вроде, думаю, все на месте, а внутри ноет и ноет, ровно как перед бурей. Может, вы пилюлю какую пропишете? До вас один был, тоже немец и тоже из этих, как-то Карла или вроде того… Так он такого прописал — семьдесят лет кровью харкала. Но очень великая была, — добавила она с гордостью.

— Видите ли, — осторожно начал Фрейд. — Наша личность состоит как бы из трех этажей. Нижний — это наше подсознание, то, чего мы хотим. Средний — сознание: то, что делаем. А верхний — супер-эго: законы, правила, принципы… Конфликт верхнего этажа с нижним создает муки совести. А у вас, мне кажется, все муки именно оттого, что нет верхнего этажа, как бы крыши, то есть законов и принципов. И если вы не выработаете их, то вас так и будут…

— Чаво?! — вскинулась она. — Крыши у меня нету? Да ты знаешь, кто ты есть такой? Да я сейчас тебя самого вместе со всеми твоими неприличностями так…

Она не договорила, потому что Фрейд проснулся.

— Что за странный сон! — проговорил он, закуривая вечную сигару. — Что бы это значило? Наверное, я ее боюсь и к ней подсознательно стремлюсь, но ведь и весь мир так… Нет, все-таки хорошо, что я ее никогда не видел.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.