Бахилки

Рассказ

Федя звёзд с неба не хватал, судьба забросила его перегноем в придорожную канаву царской железной дороги Петербург-Москва, и всё, что отвёл боженька по его душу, должно было сводиться к впариванию китайских солёных огурцов и пива на станции Бологое, когда в краткие пять минут остановки состава из вагонов появлялись богатые столичные господа с шлейфом неведомых богатых ароматов парфюма и так же загадочно исчезали в тёплых тамбурах. Но Фёдор был парень не промах, хотя и промахнулся с рождением всего на 10 лет, и не успел схапать ни колхозной земли ни кусочка поселкового завода резиновых изделий. Работать Федя, как и любой нормальный человек, не хотел и не собирался, и бизнес идеи кружили голову уроженца россии ежегодно как дефиле богатых блядей в парижах. Торговля бодяжной водкой в лихие 90е с помощью хачей и ментов выбила зуб и отбила почки, выпил и вывоз леса кругляка лишил ещё одного зуба от ментов и бывшего начальника парткома, а более ресурсами его посёлок для него не располагал, и как бы намекал, что зря он тут вообще уродился.

Однакож мечта в виде БМВ прилипла к россиянину также, как мечта о всеобщей толерантности к европейцу, и явно мешала спать. Нет вы не подумайте, Фёдору было где жить: у родителей была отдельная поселковая двушка хрущовка от вышеупомянутого гандонного завода, а на еду спокойно хватало пенсии предков. Но это не есть цель, когда ты родился в умирающем постперестроечном российском посёлке, цель есть не иначе как джип БМВ Х5, и не колесом меньше, ради этого стоит рождаться жить и умирать, ради этого он, Фёдор, появился в этом богом забытом полустанке, и он должен реализовать свою мечту во что бы то ни стало. Но явно не выходило, родина никак не хотела кормить Фёдора, а у бывших партийных начальников уже вытанцовывались первые коттеджи из красного кирпича. Надо было что то делать, и этим чем то стали бахилы, обычные синие бахилы для больниц. Фёдор наладил поставки дырявых бракованных гандонов с завода себе в арендованный сарай с ворованным электричеством, где два таджика, там же живших, красочно расписывали дырявые гандоны гуашью под хохлому. Не сказать, что гандоны были удобными, но уж точно были очень оригинальными: при натягивании их на ногу появлялась и пухла надпись «Россия, ручная работа», а также мельче «Очистим россию от грязи» и лик президента, внимательно смотревшего на удивлённого клиента с ноги. Между прочим товар брали, американский центр косолапия как то заказал целую газель, потом отмечали всю неделю, даже на БМВ отложить ничего не удалось, впрочем как всегда.

Но что то тревожило Фёдора. То ли что он за три года отложил только на одно колесо от будущей БМВ, то ли что никак не соберётся расширить продуктовую линейку товаром под гжель. Но точнее сказать, что Федя, как любой наш человек, если уж жизнь заставила работать, так уж сразу что бы булки с неба посыпались, кареты золочёные и дворцы появились да пир горой. Федя хотел бабла, сразу и много, прямо сейчас. Так не получалось даже у бывшего парторга, ноне хозяина гандонного завода, но Фёдор верил в свою звезду счастья. И однажды его осенило! Кто то сказал Феде, что бахилки можно задвигать не только по ветхим больничкам с умирающими зажопистыми пенсами, а можно двинуть тему выше, к правильным людям, что летают настоящими самолётами. Пропустим тему о том, какими ссаными тряпками выгнали нашего новоявленного бизнесмена с шереметьево менеджерки по закупкам и как неуклюже не прошёл откат двадцатилетнему хуесосу от авиации. Это только придало Феде уверенности: сейчас или никогда! Возвращаясь домой в электричке вместе с примёрзшими бомжами горе-бизнесмена осенило: коенчно, поезд! Вот куда можно барыжить бахилами, миллионами! И БМВ Х5, даже не бэуш-ный от Ашота с лесопилки за полмиллиона без ПТС, а в новом кузове из дорогого салона поманил вкусным выхлопом баварского двигателя.

Остался нерешённым мелкий вопрос: в поезд пускали без бахил. Краткий экскурс в историю авиаперевозок, 11 сентября америки, и у фёдора созрел очевидный план пропихивания идеи в массы. Надо просто ёбнуть проходящий мимо поезд! Делов то, что такое поезд с незнакомыми людьми по сравнению с новым джипом лично для себя? Вопросы этики и социума в посёлке не поднимались никогда за отсутствием и ненужностью оных, Фёдор о них и не знал. Зато Фёдор знал дядю Пахома, сторожа с завода, который в войну работал подрывником, и на каждой пьянке, посвящённой очередному вытаскиванию с завода партии гандонов под расписные бахилки, грозился пустить под откос всех к ебеням и чёртовой матери, до чего страну довели и далее по списку. Взрывчатку как всегда купили в ближайшей военной части. Солдатики предлагали ёбнуть танком прям в морду проходящему паравозу, но не хватило двух бутылок водки и пол ящика тушонки, зато сто кило взрывчатки доставили на генеральском уазике и свалили перед домом. Участковому пришлось отдать один ящик, что бы не возбухал. И соседу полящика, рыбу глушить, а то грозился стукнуть куда надо, а там ящиком не отделаешься, всё отымут, изверги. За поллитра взрывчатку на колхозном тракторе отвезли к насыпи в километре от переезда. За оставшиеся три литра самогона путейцы в рыжих жилетках и красных носах за пол дня проворно и грамотно закопали всё добро под шпалы, причитая, что им похуй что это и что то там про хату с краю, лишь бы не было войны.

Как и полагается, строго после работы, в пятницу, дядя Федя с газетой «Из рук в руки» с тщательно обведёнными объявлениями о продаже БМВ Х5 от трёх до пяти лет, и дядя Пахом в армейском ватнике и газетой правда за 45й год с ликом Сталина в кармане, легли у насыпи. Два таких далёких поколения, и две таких разных идеи, но в одном месте и с одной целью. Сначала прошёл товарник, потом проехали пьяные путейцы в жилетках-апельсинах на дрезине и приветственно махали руками, весело изображая «бууух», за ними медленно проехал грязный зелёный поезд с плацкартами и унылыми людьми внутри да чадящими угольными буржуйками. Убогих было решено не взрывать, пропажу этого поезда могли и не заметить. Зимний дождь начал изрядно доставать, последнюю водку истратили на немецкий трофейный динамо-взрыватель из местного музея обороны, поэтому лежать было особенно грустно. И тут появился он! Из вечернего тумана стрелой появился лакированный блестящий локомотив, за которым начали быстро-быстро мелькать красивые сине-белые новые вагоны с сидящими в нём людьми, уткнувшихся то ли в газеты то ли в компьютеры. «И сральников-дырок нет, ссуки» — заметил Пахом, вспоминая потоки гавна и белых бумажек с обычных зелёных поездов. «Сидячий, блять. Явно не из России едут. Мо-сквачи, блять» — процедил сквозь зубы Фёдор. И тут, зачарованный инопланетным глянцем скоростного поезда, очнувшись к концу состава, Фёдор заорал — «Взрывай, Пахомыч, взрывай, ёбтвоюмать, уйдёт, падла!» Деда Пахом втопил ручку динамо. Ебануло.

Ебануло так, что дед Пахом разом вспомнил всю войну, а Фёдор просто оглох, и в звенящий башке звучало «нихуясебе долби сюрраунд». Задние несколько вагонов раскорёжило и они сошли с рельсов, завалившись на бок. Сверху падали куски вагона, шматки от взорванных людей, сотовые нокии, клавиши с ноутбуков и клочки бодрой розовой газеты с ять в конце названия. Добежав до вагона, Фёдор деловито осмотрел поле боя. Пиджак ему никогда не хотелось, поднятый сотовый был обгорелым и со следами чьих то наманикюренных окровавленных ногтей, а вот поджаренный каталог автомобилей ему понравился, взял. Оглянувшись, он оторвал деда Пахома от пинания кирзачом в рыло бесчувственной тушки грузного мужика в пиджаке с полосатым значком на лацкане. Но Пахом таки извернулся и врезал с ноги по пивному пузу жирного попа, лежащего крестом на шпалах удивлённо остекленевшими глазами смотря в небо, к начальнику. Из вагона доносилось чьё то истошное верещание по сотовому «мама, мы в аду». Удостоверившись, что всё хорошо, взрывники неторопливо пошли домой, отметив по пивку это мероприятие. Вечерело.

На следующее утро, отоспавшись, Федя с удивлением посмотрел репортаж о взрыве, что там погибло так мало человек, когда он лично наблюдал с десяток-другой вывалившихся с вагона красивых людей в пиджаках, некрасиво повисших на вывороченной арматуре. Плюнув в общем на вечный пиздёшь власти да на ему лично неизвестных погибших людей, бизнесмен расправил газету «из рук в руки» и, глядя на муравьиный кипеж по ТВ, зачеркнул все обведённые ранее джипы трёх-пяти летки и подчеркнул от года до трёх, попутно захватив пару джипов БМВ Х6 в «почти хорошем» сотоянии. На улице дед Пахом радостно трещал перед киоском старым пердунам, как он пустил этот поезд под откос и показывал мятую газету со сталиным и всё кому то грозил, но его, конечно, никто не слушал. Местный участковый бегал по посёлку с выпученными глазами, получивши гору пиздюлей и вводную от начальства с центра, писал объяснительные и пояснительные и усердно работал шариковой ручкой. Бывшего директора колхоза вообще вызвали наверх, а в подотчётные земли первый раз с перестройки приехала суровая проверочная комиссия. Как никак, а хотя бы какая то общественная жизнь завелась на заброшенном полустанке.

А в это время в интернетах самосвалами выгружалось дерьмо в вентилятор интернета, что вот щаз вот точно началось, обсуждался всемирный заговор, мусульманский теракт хачовых террористок под видом усатых юных бизнесменов; гэбистские начальники удивлённо звонили друг другу, пытаясь узнать, чей отдел отколол такую шутку; сразу три провинциальные нацисткие группировки взяли на себя ответственность за теракт; на телике разные морды, примелькавшиеся и не очень, на все лады крыли правительство и президента, президент в свою очередь вещал, что надо углубить и ускорить и опять мочить в сортире. РЖД тут же взвинтило цены на билеты, заложив в них стократную стоимость произведённого ремонта, да и вообще, повод поднять. Страховая компания лениво отбивалась от назойливых пассажиров в бинтах, попинывая их палками охранников в офисах по гипсам и синякам. Уже к концу первого дня народ устал обсуждать поезд, и лихо переключился на обсуждение стареющих сисек жиреющей анфиски чеховой и на цвет резинки трусов карлика тимати. Один лишь Фёдор, лёжа на бабкиной наследной кровати в родительской хрущобе спал и видел, как перед входом в Ленинградский вокзал в москве стоит очередь из красивых мужчин и женщин с модными кожаными портфелями и все важно трындят по сотовым. А в дверях, в простой русской вышитой рубахе, стоит улыбающийся Фёдор, рядом сверкает его чёрный джип, и Фёдор радостно подаёт каждому входящему хохломские бахилки его собственного производства, и каждый пассажир этой страны на каждом вокзале идёт на досмотр с пристрастием, с рамкой металлоискателя и просвечиваеним жопы фонариком от местного мента.