Биты: в теории мобильны, на практике – статичны

Биты: в теории мобильны, на практике – статичны

Глядя на ярлык «Сделано в Китае», мы представляем конец американского производства. Завидя минарет, мы представляем захлестнувшую Европу волну мусульманской иммиграции. Однако фантазии, где нам является глобализованный мир беспрепятственно перемещающихся битов, оказываются еще более соблазнительными, поскольку производством и маркетингом этих битов занимаются крупнейшие технологические компании планеты.

В затемненной комнате для переговоров суровые лица японских бизнесменов мрачнеют еще больше, когда они сталкиваются с неразрешимой проблемой: их единственный поставщик слишком дорого хочет за свои клапаны! Самый молодой менеджер и единственный, кто сидит перед экраном компьютера, сообщает, что от компании «Митчко» поступило онлайн-предложение за полцены. «Откуда они?» – спрашивает босс. «Из Техаса», – отвечает молодой менеджер. И мы видим пыльную мастерскую, где Митч в фирменном комбинезоне «Митч & КО» смотрит на экран и с оттяжкой произносит: «Домо аригато».[89]

Ролик, который показывали в 2000 году, рекламировал сервис IBM по электронной коммерции, предлагавший «решения для маленькой планеты». Разные части этой маленькой планеты соединяют не только воздушные и контейнерные линии, которые доставят клапаны Митча на японские заводы; поток битов дает Митчу возможность узнать о японских заказах и разместить свое предложение.

Не знающий границ поток информации обещает нам космополитичное будущее, где механик из Техаса учит японский, чтобы делать бизнес с новыми партнерами. Но, как и в случае с перспективами, которые глобализация сулит атомам и людям, необходимо иметь в виду разрыв между потенциальной и реальной информационной глобализацией. В 1970 году минута разговора по международной телефонной связи стоила два доллара 42 цента. Когда перегруженные медные линии заменили на мощные оптоволоконные сети, а соперничающие компании стали предлагать все более конкурентные услуги, цена, постепенно снижаясь, к 2004 году достигла 14 центов за минуту, а объем международного телефонного трафика вырос со 100 миллионов минут в 1970-м до 63,6 миллиардов минут в 2004-м.[90] А по мере развития мобильной телефонии возможность совершать международные звонки стала доступна практически каждому. В 2000 году мобильный телефон имели примерно 740 миллионов человек. К 2011 году в мире было уже шесть миллиардов мобильных номеров, или 85 телефонов на 100 жителей планеты.[91]

Технологии не просто удешевили связь, они сделали повседневным то, что раньше казалось невозможным. Раз в месяц я болтаю по скайпу со своим другом из Будапешта. С помощью встроенных в наши ноутбуки видеокамер мы показываем друг другу своих детей, и они что-то лепечут друг другу. Находясь на расстоянии пяти тысяч миль, мы связаны интернет-сервисом, который не стоит практически ничего. А ведь всего десять лет назад устроить такую видеосвязь было не просто непомерно дорого – это было просто невозможно.

Об этом и рассказывает нам реклама IBM. Невозможное – когда наш дружище Митч становится поставщиком крупнейшего японского производителя автомобилей – становится возможным с помощью чудесной технологии IBM. В мире, где деловые отношения длятся дольше отведенных на телерекламу шестидесяти секунд, Митч, наверное, захотел бы побольше узнать о своем новом клиенте и его конкурентах. Здесь опять же технологический прогресс изменил картину мира, сделав невозможное самым обычным делом.

20 лет назад обычный гражданин имел доступ к нескольким телевизионным каналам, каждый из которых транслировался с помощью передатчика, расположенного в радиусе нескольких сотен километров. Сегодня небольшая спутниковая антенна позволяет заинтересованному зрителю из Ганы смотреть десятки каналов самых разных стран. 20 лет назад любитель международных новостей должен был регулярно заглядывать в газетные киоски, чтобы купить не первой свежести номер Le Monde или Times of India, которые доходили только до крупных городов. Сегодня эти газеты доступны онлайн, любой, у кого есть интернет и желание их почитать, может сделать это немедленно. И почти всегда бесплатно. На сайте Newspapermap.com размещены ссылки более чем на 10 тысяч газет более чем из 100 стран, материалы которых доступны в машинном переводе с более чем 12 языков. Более того, доступ к информации касается далеко не только прессы. В январе 2011 года, во время протестов на площади Тахрир, тысячи американцев обнаружили, что телеканал Al Jazeera English можно смотреть онлайн, как и японский новостной канал NHKWorld, а также France24, российский RT и еще десятки других.[92]

Однако этот кладезь международной информации мы используем крайне редко. Если глобальные потоки атомов сдерживаются торговыми квотами и потребительскими вкусами, людские потоки – возможностями трудоустройства и миграционным законодательством, потоки информации ограничиваются исключительно недостатком нашего внимания и интереса.

Поскольку тираж газеты Times of India составляет 3,1 миллиона экземпляров, это самая читаемая в мире ежедневная газета на английском языке. Интернет-сайт газеты посещает в среднем 9,1 миллиона пользователей в месяц, 1,1 миллиона которых – из Соединенных Штатов. Резонно было бы предположить, что после появления газет в интернете американская аудитория Times of India заметно выросла по сравнению с тем временем, когда печатные копии доставлялись из Мумбая на самолете.

Американцы просматривают примерно 800 миллионов страниц в месяц таких крупных международных сайтов, как Times of India, и более 10 миллиардов страниц местных новостных сайтов. В теоретически идеальном плоском мире, где внимание равномерно распределяется между всеми уголками интернета, подобном тому, какой Джефри Франкель описывает, говоря о международной торговле, американцы, составляющие всего 11,2 % пользователей интернета, получали бы 88,8 % новостей из других стран. В реальности заграничных новостей мы получаем несравнимо меньше.

Интернет-компания Doubleclick, ставшая частью Google, публикует ежемесячную статистику интернет-трафика и «охвата» (количество пользователей из каждой страны, посещающих тот или иной сайт) десятков тысяч новостных сайтов. Поскольку Doubleclick анализирует интернет-трафик более чем в 60 странах, подразделяя сайты по темам, мы можем узнать, какие новостные сайты чаще всего посещают американцы, а какие – южнокорейцы и являются ли эти сайты местными или международными.

В Соединенных Штатах восьмым по популярности новостным сайтом является «Би-би-си». Кроме того, значительную аудиторию в США имеют британские газеты Guardian, Telegraph, Daily Mail, Times и Sun. Times of India стоит на 94-м месте по популярности среди американских пользователей, являясь первым не американским и не британским ресурсом в этом списке. Из 9,87 миллиарда американских просмотров страниц ста самых популярных сайтов этого списка за июль 2010 года 93,4 % пришлось на сайты, зарегистрированные в Соединенных Штатах, а оставшиеся 6,6 % – на международные ресурсы типа «Би-би-си» и Times of India.

Можно сделать вывод, что американцы – народ местечковый и поэтому значительно реже читают заграничные новости, чем их, скажем, более космополитичные французские собратья. Но взглянем на цифры: 98 % интернет-трафика 50 самых популярных новостных сайтов Франции достаются местным ресурсам, а иностранным – только 2 %. В китайском списке самых популярных сайтов первым значится Reuters.com, занявший 62-е место, за ним идет Wall Street Journal на 75-м, и «Би-би-си» на 100-м.[93] Из 10 стран с самым большим онлайн-населением, состоящих в списке Doubleclick, американцы значатся, как наименее замкнутые и местечковые, что отчасти объясняется большим количеством иммигрантов и иностранных студентов. Ни в одной из 10 стран списка иностранный контент не превышает 7 % от общего числа посещений 50 самых популярных новостных сайтов.[94]

То, что в лингвистически изолированных странах, таких как Япония или Южная Корея, чей основной язык нигде более широко не употребляется, международные источники читают меньше, кажется вполне объяснимым. Скорее удивляет тот факт, что, несмотря на длительные колониальные связи и общий язык, британцы и индийцы читают источники друг друга не больше других. Впрочем, и на американские сайты они заходят не чаще. Получается, что общий язык не гарантирует высокого уровня интереса к чужим информационным ресурсам. Жители испаноговорящих стран Южной Америки проявляют мало интереса к прессе друг друга или интернет-ресурсам бывшей метрополии. Больше интереса к новостям более крупного соседа проявляют страны с меньшим населением, но общим языком и границей: интернет-пользователи Тайваня и Гонконга читают много китайских новостей, а канадцы чаще заходят на американские сайты, чем наоборот. (Есть вероятность, что канадцы и китайцы из Гонконга и Тайваня на самом деле просто присматривают за своими более могущественными и непредсказуемыми соседями.) Ресурсы с более конкретной, в особенности технической, специализацией чаще привлекают зарубежных читателей. Помимо «Би-би-си», которая присутствует в информационном поле практически всех стран мира, международную аудиторию привлекают и сайты о технологиях – такие как C|Net.

Так кто же эти миллион сто тысяч американцев, что читают Times of India? Предприниматели вроде Митча, которые хотят научиться распознавать тренды новых растущих рынков? В любом случае этот сегмент – мечта рекламодателя: большинство из них сообщает о доходе выше 75 тысяч долларов в год, а 70 % имеют высшее образование или степень бакалавра. Это означает, что они богаче и образованнее интернет-аудитории New York Times. Более того, они демонстрируют чрезвычайную лояльность, ежемесячно просматривая 60 миллионов страниц и посещая сайт в среднем 11 раз в месяц.

Даже если часть аудитории и составляют любопытные предприниматели, большинство – это члены сплоченного сообщества, состоящего из 2,8 миллиона «индийцев, проживающих за границей», как индийское правительство обозначает своих граждан, переселившихся в США, и тех, кто оказался там по краткосрочной визе, и тех, кто уже получил американское гражданство.

Судя по данным сайта Times of India, говорить о том, что американцы получают 6,6 % новостей из иностранных источников, было бы упрощением. Определенная доля американцев, например живущие в Америке индийцы, куда активнее используют иностранные сайты, отчего общая масса населения кажется более космополитичной, нежели есть на самом деле. Нет ничего удивительного в том, что интернет не привел к тому, что большинство американцев как по мановению волшебной палочки стали читать новости на Times of India, как и в том, что американских индийцев значительно больше интересуют индийские новости. Мы обращаем внимание на то, что нам дорого, в особенности на тех, кто нам дорог. Как бы ни бурлили глобальные информационные потоки, наше внимание остается прикованным к локальной повестке, к нашему племени; мы больше волнуемся за тех, кто разделяет с нами групповую идентичность, и значительно меньше за далеких «других».

Отсутствие интереса и недостаток внимания, стоящие на пути информационных потоков, поднимают весьма неудобный вопрос: достаточно ли нам получаемой информации об остальном мире для процветания во все более взаимосвязанном мире? Эта информация необходима нам для успеха во взаимосвязанном мире и когда мы хотим получить заграничный контракт, и для совместной борьбы против угроз в духе атипичной пневмонии.

Есть вероятность, что Митч еще не открыл для себя издание группы Asahi Shimbun «Asia and Japan Watch»,[95] регулярно освещающее новости японской политики и культурной жизни. Возможно, он рассчитывает на газету Houston Chronicle, которая ознакомит его с азиатскими новостями с точки зрения американцев. В таком случае он, очевидно, совершает ошибку.

Издание American Journalism Review провело «перепись» иностранных корреспондентов, пишущих для американских газет с 1998 года. За время проведения исследования 20 американских изданий отказались от иностранных бюро полностью, а из 307 корреспондентов в 2003 к 2011 году осталось лишь 234.[96] Снижение числа спецкоров не обязательно означает уменьшение доли международных новостей в американской прессе. Для освещения иностранных событий издания все чаще прибегают к «парашютной журналистике» и помощи информационных агентств. Впрочем, количество статей тоже падает. Участники «Проекта по совершенствованию журналистского мастерства» исследовали публикации 16 американских газет с 1977 по 2004 год и обнаружили, что количество первополосных статей о «международных делах» за этот период снизилось с 27 до 14 %.[97] Моя команда центра гражданской журналистики MIT провела похожее исследование: мы взяли все публикации четырех основных американских газет за четыре равноудаленные недели с 1970 по 2009 год. В двух из четырех газет освещение международных событий снизилось примерно на две трети, а в третьей – более значительно. (В New York Times мы не зафиксировали значительного снижения по этому показателю.[98])

Просмотр новостных страниц местных ресурсов (%)

Данные Google Ad Planner, июнь 2010

Значительное снижение международных новостей наблюдается и в телевизионных программах. Согласно опросам около 78 % американцев смотрят новости местных телеканалов, а 73 % – федеральных и кабельных каналов. Исследование американских теленовостей, проведенное гарвардским Шорестейн-центром, показало, что в середине 1970-х 45 % сюжетов в новостных программах американского телевидения освещали международные события.[99] Исследуя данные «Телевизионного архива Вандербилта» и «Проекта по совершенствованию журналистского мастерства», Алиса Миллер – специализирующийся на изучении журналистики ученый и президент Международного общественного радио – пришла к выводу, что международные события занимают 10 % эфирного времени новостных программ федеральных каналов и 4 % местных.[100]

Американскую аудиторию столь резкое снижение количества международных новостей в национальных СМИ, похоже, не взволновало. Исследование центра «Пью» «Интернет и американская жизнь» показало, что 63 % американцев считают, что международных новостей им вполне достаточно, и лишь 32 % ощущают необходимость в более широком освещении.[101] Опрошенные хотели бы видеть больше местных и американских новостей, а также больше передач о религии, духовности и научных открытиях. Менее 40 % американцев внимательно следят за международными новостями, что во многом объясняет, почему в газетах и на телевидении им уделяют все меньше места. Определенный процент американцев следит за международными событиями по общественному радио и в интернете, однако наши данные по посещаемости международных новостных сайтов позволяют предположить, что людей, склонных к поиску не самых очевидных новостей и точек зрения, не так много.[102]

Митч, конечно, может воспользоваться и другими средствами, чтобы получше понять своих новых японских клиентов. После трудового дня в цеху он мог бы посмотреть по Netflix несколько фильмов Куросавы. Но здесь опять же вырисовывается пропасть между возможностями и тем, как мы их используем. По статистике сайта сервиса видео по запросу Netflix, интерес к неамериканским фильмам оставался низким на протяжении всей истории существования компании, составляя в 1999 году 5,3 % всех запросов, а в 2006-м – 5,8 %.[103] Если же Митч соберется в книжный магазин, чтобы купить там роман Харуки Мураками, он обнаружит, что переводные издания составляют лишь 3 % публикуемых в США книг. (Показатели по художественной прозе и поэзии и того ниже – обычно менее 1 %.[104])

Рекламный ролик IBM приглашает нас в будущее взаимосвязанного мира. Однако реальный интерес к новостям и фильмам из-за границы предполагает, что такое будущее может оказаться фантазией. Если атомам и людям пересекать границы мешают тарифы и законы, потоки битов замедляются нашими пристрастиями и интересами, изменить которые, возможно, даже труднее, чем торговую политику государства.

Космополитичный, взаимосвязанный и информированный мир, конечно же, существует не только в этом рекламном ролике IBM. Он часть нарратива, склонность к которому проявляют отдельные люди и компании, занимающиеся развитием интернета. Этот нарратив одновременно является и маркетинговой кампанией, и естественным ходом нашей мысли. Развитие новых мощных инфраструктур побуждает нас представлять себе глубокие изменения. Чтобы понять реальную эффективность интернета, нам необходимо рассматривать сеть по крайней мере с двух разных точек зрения. Необходимо понимать и различать возможные и реальные перемены и рассматривать не только карту маршрутов, но и потоки, по этим маршрутам следующие. Нарисовать карту Сан-Франциско можно как минимум двумя разными способами. Можно взять спутниковые снимки и прочертить улицы, прибрежную полосу и обозначить основные здания. Художница Эми Балкин решила создать карту совершенно иного рода. Ее работа In Transit создана с помощью данных, полученных от тысяч «желтых такси», курсирующих по городу. В Сан-Франциско «желтое такси» использует GPS для отслеживания своих машин, и значительный объем этих данных после отсеивания информации, которая могла бы помочь идентифицировать водителей или пассажиров, компания передала ряду графических дизайнеров, которые использовали ее для создания портретов города.[105]

Маршруты «желтых такси» Сан-Франциско. In transit, Эми Балкин

Основные магистрали и улицы города на карте Балкин обозначаются толстыми белыми линиями света – там проехали сотни такси. Береговая полоса и городские парки остаются темными пятнами, потому что такси туда нельзя. Другие темные пятна – это районы, куда такси редко заезжают, – например, Хантерс-Пойнт, исторический афроамериканский район на юге города.

Карта потоков – структура заметно менее законченная, чем карта города, однако она содержит информацию, которая на обычных картах не отображается. На карте Балкин легко различить пути из аэропортов в центральные районы Сан-Франциско, вертикальные маршруты, ведущие из центра к Пирсу 39 и другим расположенным на берегу океана туристическим достопримечательностям. Но на ней же видны и горизонтальные линии, прочерченные такси, которые использовались как машины скорой помощи и связывают жилые районы с больницами. Так проявляются силовые линии города.

Чтобы доехать от Юнион-сквер до Рыбацкой пристани, вы вряд ли воспользовались бы картой Балкин, но она весьма пригодилась бы специалисту по городскому планированию, прокладывающему новые автобусные маршруты, или предпринимателю в поисках бойкого места под заправочную станцию. На традиционных инфраструктурных картах отображены все возможные направления движения, тогда как карты потоков показывают те направления, которые люди чаще всего выбирают в реальной жизни. Если основной поток туристов движется к Рыбацкой пристани по улице Стоктон, то наличие у вас данных о том, что на углу Стоктон и Бич народу всегда больше, чем на углу Тейлор и Бич, может предопределить успех или провал вашего нового магазина футболок.

На многие карты, которыми мы пользуемся в жизни, нанесены инфраструктуры. На карте дорог указано, где можно проехать на машине. Схема путей сообщения показывает, куда можно добраться на поезде, метро или на автобусе. По карте покрытия сотовой сети можно узнать, где наш мобильный телефон будет (и где не будет) работать. Такого рода карты безусловно полезны, однако могут и вводить в заблуждение. Мы знаем, что можем добраться из точки А в точку Б, но не знаем, насколько популярна эта дорога и высоки ли шансы попасть в пробку, или, наоборот, насколько она непопулярна, потому, например, что по ней сложно проехать, она небезопасна или это окружной путь.

История индустриализации прослеживается и в картах инфраструктуры. Первыми массово печатать карты стали железнодорожные компании. Вместе с типографиями они выработали совершенные литографические технологии для производства подробнейших карт железнодорожных путей, уходивших далеко на Дикий Запад, или связывавших британские фабрики, заводы и порты. В Америке XIX века карты были в буквальном смысле инструментом пропаганды. Чтобы получить прибыль, железнодорожным компаниям приходилось продавать граничащие с путями земли, которые предоставлялись им принятым в конгрессе законом. Чтобы привлечь новых поселенцев во внутренние районы, карты переводили на языки иммигрантов, прибывающих в города Восточного побережья. На самой сомнительной карте вдоль железнодорожных путей были указаны города со знакомыми названиями: Крит, Дорчестер, Эксетер, Фэрмонт – все в алфавитном порядке. То, что эти города еще только предстояло построить, не снижало их привлекательности для вновь прибывших иммигрантов. На картах дикая пустыня представала цивилизованным местом с хорошим сообщением, а железная дорога была и земельным маклером, и средством доставки плугов, семян и прочих необходимых вещей, а также единственной возможностью вернуться к оставленным на востоке сообществам.[106]

Мировые маршруты пароходов компании «Американ Экспресс», ок. 1900 г.

По подробности атласу железных дорог издательства Рэнда Макналли почти не уступают современные ему карты телеграфных линий. На них соединение идет от города к городу, обеспечивая возможность посылать телеграммы из Луизианы в Новую Шотландию. На карте пароходной компании «Американ Экспресс» 1900 года океаны исчезают под толстыми красными линиями, соединяющими порты разных континентов. Посыл всех этих карт ясен: наша инфраструктура соединяет мир, и, если вы будете с нами, вы тоже сможете воспользоваться преимуществами соединенного мира. Эти карты не помогут вам ориентироваться в пространстве – вести поезд или управлять кораблем. Это карты ваших возможностей.

В волне карт, сопровождавшей развитие коммерческого интернета, отразился этот посыл вековой давности. Провайдеры демонстрировали потенциальным клиентам карты оптоволоконных кабелей, соединявших основные города, и карты эти сильно напоминали старые железнодорожные схемы. (Оптоволоконные кабели во многих странах прокладывали вдоль путей, поэтому ранние карты интернета по сути совпадали с железнодорожными.) Географ Мартин Додж собрал сотни карт раннего интернета – как физических сетей, так и общих схем соединений, – то есть путей, по которым сети передавали друг другу интернет-трафик.

По мере того как сети становятся все более распространенными и сложными, схемы соединений все более похожи на нечто органическое. Проект Opte, завершенный в 2005 году, стал одной из последних попыток визуализации схемы интернет-соединений. Мы видим многоцветные, невероятно запутанные ветви, которые больше похожи на изображение человеческих нейронов, чем на железнодорожные ветки. На самом деле «карту» Opte невозможно воспринимать иначе, как образное изображение – символ интернета, ставшего настолько сложным, что и размышлять о нем нужно как о чем-то органическом, ставшем частью естественного порядка вещей.[107]

Если инфраструктурные карты показывают потенциальные соединения, карты потоков описывают другие перспективы и другие проблемы. Во-первых, делать их значительно сложнее, чем инфраструктурные карты. Инфраструктура куда более неизменна. Совсем другое дело – карты дорожного движения, которые могут меняться поминутно и неизбежно различаются по будням и выходным. Как измерить движение? Данными по большим улицам и шоссе располагают государственные службы транспорта, которые устанавливают датчики на основных путях, чтобы отслеживать уровень загруженности и скорость движения.[108] Google использует эти данные, полученные на многих улицах, указанных на карте Эми Балкин, при составлении карт Сан-Франциско с информацией об уровне движения, поступающей практически в реальном времени. Данные о трафике на улицах поменьше Google запрашивает у пользователей. Открывая карты Google на своем телефоне, вы отсылаете информацию о своем местоположении и скорости на серверы компании, где на основе этих данных строятся прогнозы относительно загруженности улицы, по которой вы движетесь.[109]

Свой пост в корпоративном блоге, где он предупреждал пользователей о сборе данных, менеджер по продуктам Google Maps Дэйв Барт назвал «Как приносить пользу, сидя в пробке». Отдавая себе отчет в том, что некоторые пользователи могут воспринять такую «пользу» как вмешательство в частную жизнь, Барт уверял, что данные, используемые для карт, абсолютно анонимны и что любой пользователь может отказаться от сбора информации. Вполне обоснованные опасения за личное информационное пространство обозначили основную проблему, связанную с мониторингом людских потоков: с помощью этих данных можно создавать потрясающе полезные карты, но направление это быстро свернуло в сторону слежки.

В 2010 году представитель немецкой Партии зеленых Мальте Шпитц подал в суд на провайдера сотовой связи Deutsche Telekom. Его не устраивало, что компания собирала информацию об использовании им мобильного телефона, и он решил обнародовать факты постоянной слежки, которую корпорации ведут за своими пользователями. Он выиграл дело, и суд обязал DT выдать Шпитцу распечатку, содержавшую 35 831 строчку данных, собранных в течение шести месяцев между августом 2009 и февралем 2010 года. Там было зафиксировано, кому он звонил и писал сообщения, а также когда он проверял свой имейл. Из этой распечатки вырисовывался вполне четкий портрет – становилось понятно, когда он спал, когда бодрствовал, когда работал, а когда развлекался, а также кто именно составлял круг его знакомств.

В каждой из 35 831 строчки распечатки содержались географические координаты Шпитца и его телефона. Операторы мобильной связи могут весьма точно определять местоположение пользователя, замеряя силу сигнала, получаемого телефоном от ближайшей сотовой вышки. Когда человек звонит на экстренную линию, операторы передают эти данные полиции или службе скорой помощи.[110] Шпитц сотрудничал с немецкой газетой Die Zeit, которая, используя данные с мобильного телефона и такие общедоступные сведения, как сообщения в Twitter Шпитца, составила карту, на которой указаны его перемещения и деятельность за период в шесть месяцев.[111]

Если смотреть карту как кинофильм, можно увидеть, как Шпитц перемещается по своему району в Западном Берлине, вращаясь вокруг Розенталер Плац. Если навести фокус на Нюрнберг, то таймлайн покажет, что Шпитц был в городе утром 9 сентября 2009 года, а 20 ноября того же года был там проездом. Если увеличить еще чуть-чуть, то можно разглядеть, по каким улицам Шпитц любит прогуливаться и в какие пивные заходить.

Журналист спросил Шпитца, что нового он узнал про себя, ознакомившись с этой визуализацией. Шпитц ответил, что больше всего его удивила компактность его передвижений. «Самое забавное, что большую часть времени я провожу в своем районе… Я действительно не так часто выхожу за его границы».[112]

Шпитцу было не сложно представить себя более мобильным и менее предсказуемым, чем он есть на самом деле. Главные события его недавнего прошлого – выступление на конференции в другом конце страны и посещения родного города – смотрятся как отчетливый сигнал на фоне белого шума бесчисленных заходов в ближайшее к дому кафе. Подобные когнитивные искажения – это форма регрессивного ложного вывода, когда мы обращаем больше внимания на необычные моменты нашей жизни, нежели на те, что сопутствуют нашему обычному повседневному существованию.

Если отвлечься от опытов Шпитца и посмотреть на наши собственные передвижения, мы, скорее всего, обнаружим собственные наклонности и свои нахоженные маршруты. С той же легкостью, с какой мы представляем себе, как в каждом магазине мексиканский мигрант раскладывает по полкам китайские товары, мы воображаем, что знаем о мире значительно больше, чем видели на самом деле. Если сравнить карту мира и карту наших передвижений по миру, это несоответствие станет еще более очевидным.

Мировые авиасообщения. Карта Джона О’Салливана

В начале 2009 года канадский фотограф Джон О’Салливан, используя данные маршрутных карт сотен авиакомпаний, создал гигантскую визуализацию авиасообщения. На этом изображении все коммерческие рейсы, которые он обнаружил, обозначены дугой между двумя городами. Маршруты, на которых работают несколько авиакомпаний, обозначены более толстой дугой, таким образом наиболее соединенные города выделяются на карте темными точками. В рисунке тонких синих дуг угадываются очертания континентов: Южная Америка привязана к Испании и Португалии, Африка – к Британии. Карта О’Салливана демонстрирует возможности, которые открываются перед человеком с паспортом и неограниченным запасом миль от всех авиакомпаний мира – ему доступна практически любая точка планеты.

Доктор Карл Реге и его команда из Школы прикладных наук Цюриха использовали схожие данные, добавив лишь еще одно измерение – время. Получилась совсем другая карта. Используя данные FlightStats.com – сайта, отслеживающего передвижение коммерческих рейсов, команда Реге создала видеоролик,[113] на котором каждый самолет представлен в виде крошечной желтой точки, движущейся по поверхности Земли. В 72-секундном ролике показаны полеты, совершаемые в мире за сутки, и раскрыты особенности, которых на статичной карте не видно. С наступлением ночи с Восточного побережья США в сторону Европы стартует целая стая самолетов, а обратный поток из Европы в США начинается, когда в Лондоне наступает полдень. Густая сеть рейсов покрывает расстояния между восточным Китаем, Южной Кореей и Японией вне зависимости от времени суток. Объединенные Арабские Эмираты возникают как место стыковки рейсов из Европы и Австралии. Рейсов, соединяющих южные страны – из Южной Америки в Африку или Австралию, – заметно меньше.

Больше всего в ролике Реге поражает густая желтая масса, покрывающая Соединенные Штаты, Японию, Восточный Китай и Европу в рабочие дни. Даже при условии, что каждый самолет обозначен одним пикселем, 25 тысяч коммерческих рейсов над Соединенными Штатами хватает, чтобы полностью затмить всю территорию. Кроме того, внутренних рейсов в США значительно больше, чем международных. В 2009 году из американских аэропортов вылетело около 663 миллионов пассажиров, и лишь 62,3 миллиона приземлились в других странах, при этом 19 миллионов сошли с трапа в Мексике или в Канаде. (Американцев среди пассажиров международных рейсов насчитывалось лишь 32,8 миллиона, остальные 29,5 миллиона – граждане других стран, прибывшие в Соединенные Штаты по делам или на отдых.[114])

На международные рейсы приходится лишь 9,4 % пассажиров и еще меньшая доля коммерческих рейсов, поскольку на международных линиях, как правило, используют более вместимые суда, чем на внутренних. Типичный пассажир в американском аэропорту летит не за границу и даже не на другое побережье, а путешествует на расстояние до 900 миль, в ближайший город, часто в том же часовом поясе.[115] Визуализация Реге предполагает, что такая схема действует и в других частях света: европейцы путешествуют в основном по Европе, китайцы – по Китаю, японцы – по Японии. Воздушный транспорт имеет глобальную инфраструктуру, однако основной поток носит локальный характер.

Представьте себе бесконечно более сложную версию ролика Реге, в которой все люди планеты были бы обозначены подобно Мальте Шпитцу – эдакую карту Мародеров, в которой вместо Хогвартса помещался бы весь мир.[116] На ней фиксировались бы ежедневные передвижения – на поезде на работу, на машине в магазин, пешком в парк или на детскую площадку – всех землян. Если наложить триллионы путешествий, которые люди совершают пешком, на велосипеде, автобусе или машине, – визуализированные Реге полеты исчезнут под маревом этих передвижений. Тогда изображенные на карте О’Салливана авиаперелеты будут вообще восприниматься как статистическая погрешность.

Прочертите график наших путешествий – каждого в отдельности или всех американцев вместе – по осям частоты и длительности, и получившаяся кривая покажет «длиннохвостое» распределение: голова будет обозначать наши частые и короткие маршруты, а длинный и тонкий хвост – редкие длительные и далекие путешествия. Такие путешествия, наверное, лучше всего запоминаются, однако больше всего времени мы тратим на короткие поездки недалеко от дома.

Когда мы смотрим что-то в сети, физическое расстояние не имеет принципиального значения, мы редко задумываемся, где находится сервер страницы, которую мы читаем, – за углом или на другом конце света. Однако расстояние другого рода – расстояние между знакомым и незнакомым мы просто обязаны учитывать. Мы с радостью пользуемся способностью интернета привносить в нашу жизнь необычное и неожиданное содержание по мановению пальца, однако нам необходимо осознавать разницу между инфраструктурой и реальными потоками.

Если проследить наше сетевое поведение, отследить наши потоки в рамках глобального интернета, мы, скорее всего, обнаружим, что наши сетевые путешествия во многом напоминают перемещения в офлайне. Мы (в лучшем случае) редко взаимодействуем с людьми из дальних стран, редко воспринимаем актуальные там идеи, а большинство наших контактов происходит внутри узкого круга людей, с которыми у нас и так много общего.

Если за рамками инфраструктуры, обеспечивающей глобальную взаимосвязанность, мы разглядим потоки нашего внимания в интернете, мы увидим, что наиболее сильное влияние на наше поведение оказывает гемофильность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.