К жерлу прижав жерло

Еще в 1990 г. исполком Моссовета начал нарушать законодательство, связанное с распоряжением и управлением муниципальной собственностью. Согласно действующим законам, управлять муниципальной собственностью, проводить разгосударствление и приватизацию могли только органы, созданные местными Советами, структура и штаты которых, а также порядок продажи имущества предприятий могли утверждаться только на депутатских сессиях. Но лужковский исполком уже тогда сформировал Комитет по приватизации и управлению муниципальной собственностью, который подчинялся лично председателю исполкома. Никаких прав этому Комитету Моссовет не передавал, к его созданию никакого отношения не имел. Нарушение закона было покрыто Г. Поповым и московскими правоохранительными органами. В начале 1991 г. противозаконная деятельность была продолжена новым номенклатурным вывертом. Мосгорисполком передал права арендодателя даже не Комитету по приватизации и управлению муниципальной собственностью, а своим прежним структурам: Мосгорторгу, Мособщепиту, Главмосплодоовощпрому. Наконец, Лужковым был самочинно введен особый порядок разгосударствления на территории Октябрьского района. Моссовет от контроля над собственностью города был полностью отстранен, его усилия по восстановлению законности были блокированы Г. Поповым и Ю. Лужковым, а также молодой номенклатурной порослью, расплодившейся вокруг них.

Программу приватизации Г. Попов сформулировал на II Съезде движения «ДемРоссия»: "У нас нет времени и надежного исполнительного механизма — между собственностью и людьми оказывается слишком длинная цепочка бюрократов. Выход в одном — отдавать госсобственность тем, кто этого захочет, просто так. Проблема же социальной справедливости будет решена впоследствии через налоговый механизм" ("КП", 12.11.91). Так оно и вышло. С поправкой на то, что собственность досталась "просто так" тем, кто до сих пор контролировал ее использование, а теперь мог прибрать ее к рукам, огородив от остальных граждан бюрократическим барьером.

Ельцин, дав летом 1991 г. московской администрации особые полномочия, запустил механизм не прекращающихся конфликтов по поводу собственности, которые подчас выливались в кровавые разборки. Выведя Москву из-под действия общероссийских законов, "всенародно избранный" отдал ее на разграбление. Главным организатором грабежа стало Москомимущество, которое по смыслу его деятельности должно было заботиться об интересах Москвы. Но здесь формировалась (а точнее извлекалась из нафталинной пыли) другая традиция — традиция способствовать «своим», т. е. тем, кто кормил администрацию сверх положенной зарплаты.

ПРОХВОСТЫ ВЕДУТ ПРИХВАТИЗАЦИЮ

Посмотрим в чем же состоял «эксперимент» по приватизации московской собственности. Приватизатор Г. Попов расценил так: коль скоро на каждого гражданина России приходится на 10 тыс. рублей собственности (в старых ценах — до 1992 г.), то все предприятия, где остаточная балансовая стоимость фондов ниже этой цифры, помноженной на число работающих, должны быть отданы трудовому коллективу бесплатно ("Известия", 20.05.92). Так и получилось. Добавим, что если предприятие стоило больше, то остальную часть вносили деньгами. Но уже деньгами «новыми», обесцененными, т. е. теми, которых было много и которые были дешевы. Оплачивали этими пустыми бумажками имущество, оцененное несколько лет назад. Еще одна заметная особенность поповской приватизации состояла в том, что членами трудовых коллективов, которым московская администрация подарила такие льготы, оказались почти исключительно работники торговли и службы быта. К тому же они получили еще и ваучеры от российского правительства.

После ухода Попова с поста мэра, «обвальная» приватизация стала сбиваться с темпа. Ставленник Попова на посту председателя Москомимущества Ю. Андреев был с шумом вышиблен со своего поста (не вписался в новую команду). Управделами мэрии В. Шахновский чуть не уволил его "по статье", как не справившегося с обязанностями. Потом все-таки оформили увольнение по собственному желанию.

С обидой Ю. Андреев высказал все, что думает о приватизации в Москве ("Свидетель", № 1, 1993). Он упомянул и о фиктивных конкурсах, и о взятках, и о чиновничьем произволе. Оказалось, что в ситуации круговой поруки бюрократии Андреев даже со своим заместителем справиться не смог. Тот наполнил Москомимущество кадрами из райкомов комсомола, а потом вытеснил своего начальника, на время заняв его место.

Обида обидой, но нужно было Ю. Андрееву помнить о «межрегиональной» солидарности бывших депутатов СССР. Вот он и спохватился, не стал в своем интервью называть имен и должностей, выдвигать конкретные обвинения. По традиции «демократов», Ю. Андреев предпочел все свалить на несовершенные законы. Любовь к Ельцину не позволила рассказать о многом.

А рассказать было о чем. Комиссии по приватизации, которые были сформированы из директоров крупных предприятий, грубейшим образом нарушали закон. В частности, любимый Лужковым сектор пищевой промышленности был просто расхищен. Вместо организации конкурсов и аукционов из работников предприятий создавались закрытые акционерные общества, которые почти безвозмездно забирали себе городскую собственность. Так были приватизированы Красногвардейский мясоперерабатывающий и Лианозовский колбасный заводы, Микояновский мясоперерабатывающий комплекс и многие другие предприятия.

Ситуация быстро докатилась до абсурда, но ни Верховный Совет, ни правоохранительные органы не только не обращали внимания на обвальную приватизацию в Москве, больше походящую на грабеж, но еще и способствовали ее расширению. Если в Москве собственность получали "просто так", то по российскому законодательству разрешалось всю муниципальную собственность продавать только через конкурсы и аукционы. Реально же в столице шло прямое присвоение собственности безо всяких правил. Это реализовался «компромисс» с номенклатурой, к которому призывал Г. Попов и на который «демократы» пошли в надежде на свою долю. После октября 1993 г. стало совершенно ясно, что в долю взяли лишь продажную верхушку демноменклатуры.

Но вернемся в 1992 г. Главный городской контролер В. П. Миронов сделал достоянием общественности свое семистраничное письмо Ю. М. Лужкову "О неудовлетворительной организации работы Агентства по управлению имуществом на территории Центрального административного округа" ("ВМ", 19.10.92). В письме указывается на 13 грубейших нарушений действующего законодательства со стороны директора агентства, заключавшего договоры аренды с явными признаками фальсификации. 90 % договоров заключались агентством именно с коммерческими структурами. Явным самоуправством занимался и начальник территориального управления «Тверское» (прямо на главной улице города), который самовольно передавал здания в центре столицы в аренду коммерческим фирмам, часто занижая арендную плату. В территориальном управлении «Пресненское» из 759 арендаторов заплатили арендную плату лишь 47,4 %. Ущерб исчисляется миллионами рублей. Остается лишь напомнить, что руководил префектурой Центрального административного округа А. И. Музыкантский — верный соратник Г. Попова, Ю. Лужкова и Б. Ельцина.

В. П. Миронов также упоминал о злоупотреблениях руководителя агентства по управлению имуществом в Северном административном округе, предоставлявшего коммерческим структурам помещения без конкурсов и аукционов вопреки интересам трудовых коллективов, работающих в этих помещениях. Допущены были не отдельные, а именно массовые нарушения.

Поскольку Москомимущество на данную информацию не прореагировало, В.П.Миронов пытался решить вопрос об отстранении аппаратного жулика от должности через мэра. В. П. Миронов констатировал: "Идет перераспределение собственности, и есть влиятельные структуры, обладающие большими деньгами и заинтересованные в нарушении законов, чтобы получить еще больше и завладеть прибыльными объектами. При этом выделяется цепочка должностных лиц на всех уровнях, снизу доверху, действующих весьма целенаправленно и страхующих друг друга". Это важное признание «демократического» активиста, которого тоже грызла обида. Как и Ю. Андреева, его поначалу не допустили к дележу пирога, и пришлось немножко пошуметь, чтобы занять подобающее место в номенклатурном клане.

* * *

В 1992 г. Москва практически завершила "малую приватизацию" (около 9,5 тыс. предприятий). От нее городской бюджет получил мизерную сумму: 3185 млн. рублей. «Обвальная» приватизация позволила привилегированному слою забрать городскую собственность на сверхльготных условиях и при полном отсутствии какой-либо конкурсности ("Коммерсантъ-Дейли", 10.06.93). Через аукционы (весьма и весьма закрытые) было продано лишь 119 предприятий ("МН", № 32, 1993).

Дальше положение не улучшилось. За полтора года приватизации (к середине 1993 г.) в бюджет города поступило всего-то 5,5 млрд. рублей (из них 2,7 млрд. за счет аукционной продажи московской собственности) ("ЭиЖ", июль 1993). По расчетам антимонопольного управления Москвы «символичность» выплат за приватизируемую собственность срезала доходы городского бюджета примерно на 150 млрд. рублей — цифра примерно равная официальной сумме доходов города за год ("Куранты", 30.10.92).

Вопреки закону Москомимущество в более чем 3 тыс. сделок выступило продавцом имущества, хотя собственником или представителем такового оно не являлось. Это позволяло авантюристам формировать своеобразные "группы захвата": втихую учреждать акционерные общества с узким кругом участников и присваивать государственную собственность. Так происходили захваты Центрального Дома Туриста, кинотеатра «Родина», Московского инструментального завода, объединения Мосмебельторг и т. д. ("Ступени", 05.06.93).

Только после отмены Конституционным судом Указов Ельцина об ускоренной приватизации в Москве (2 апреля 1993 г.), прокурор Москвы направил прочувствованное письмо председателю Моссовета Н. Гончару и мэру Ю. Лужкову о необходимости координации действий по приватизации и борьбе с массовыми нарушениями закона ("Дума, № 26, 1993). Письмо это осталось всего лишь "филькиной грамотой". Какой же прокурор будет писать письма, если в руках у него закон? Трусоватый прокурор решил «отмазаться» перед обществом, так и не решившись на возбуждение дел по пересмотру многочисленных незаконных сделок.

ЛУЖКОВСКИЕ ЛУЖНИКИ

Самостоятельное значение имеет история с захватом Лужников. Приведем несколько строк из распоряжений Ю. М. Лужкова, касающихся этого захвата:

Распоряжение вице-мэра Лужкова (22 января 1992 г.):

"С целью обеспечения функционирования и развития материальной базы Центрального стадиона им. В. И. Ленина, являющегося уникальным объектом собственности г. Москвы, поддержать инициативу трудового коллектива Центрального стадиона им. В. И. Ленина по созданию акционерного общества «Лужники».

Распоряжение мэра Лужкова (23 июля 1992 г.):

"В соответствии с Законом Российской Федерации "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР"…, утвердить решение комиссии по приватизации Центрального стадиона им. В. И. Ленина".

Приватизация крупнейшего сооружения в Москве должна была принести городу всего 100 млн. рублей. Такую сумму выложить не представляло труда для любой криминальной структуры. Тем более, что финансовое вложение могло окупиться буквально в один день — за счет дневной выручки от продажи билетов.

Единственным препятствием изъятию ценнейшего объекта у города стал Моссовет, который воспротивился включению Лужников в программу приватизации на 1992 г. и отменил распоряжение Лужкова, опирающееся на те "дополнительные полномочия", которые он получил из рук Ельцина. Директор АО «Лужники» сразу вчинил иск Моссовету. Суд родил решение, которое не отменяло ни решение Лужкова, ни решение Моссовета. Мир должен был после такого решения умереть от изумления. Но вмешалась Генеральная прокуратура, в которой нашлись люди, отказавшиеся закрывать глаза на разбазаривание национального достояния, и мир временно продолжил жить ("РГ", 29.06.93).

Если прямой грабеж не удался, то номенклатура найдет иной способ «законного» отъема — собственности ли, денег ли — все равно. В сентябре того же года Лужков отдал стадион под торговую площадку, ставшую одной из наиболее криминальных точек Москвы и рассадником антисанитарии.

ПРОДАННЫЙ ГУМ

Способов овладения собственностью прохвосты-приватизаторы придумали немало. Первым приватизированным магазином России оказался именно Государственный универсальный магазин — главный, первый из первых, известнейший магазин страны (общая площадь всего имущественного комплекса ГУМ — 172 тыс. кв. метров). Он был прибран к рукам фактически еще в 1991 году — до всякой приватизации.

Затруднения у приватизаторов вызвало появление "государственной программы приватизации", согласно которой здания исторических объектов приватизации не подлежат. Тогда криминальное сознание номенклатуры изобрел хитрый ход (одним из ведущих изобретателей стал бывший член Президиума Моссовета Ю. Соломатин, с большим трудом выбитый моссоветовской комиссией по потребительскому рынку с поста председателя комиссии, а теперь избранный председателем совета акционеров ГУМа). Для того, чтобы увеличить обеспеченность акций АО "Торговый дом ГУМ" и привлечь внимание разного рода инвесторов, здание было передано не напрямую от Москомимущества на баланс Управления контроля, охраны и использования памятников истории и культуры, а своеобразным «транзитом» через АО. Временное владение (внешне похожее на вечное владение) зданием помогло вздуть цены на акции на чековом аукционе ("Сегодня", 28.05.93).

Несмотря на то, что сессия Моссовета 4 ноября 1992 г. приостановила приватизацию зданий, находящихся в пределах Садового Кольца, 27 ноября 1992 г. председатель Фонда имущества В. Бушев выдал АО "Торговый дом ГУМ" свидетельство на право собственности, в перечне которого значились и здание ГУМа, и все его помещения в пределах Садового Кольца.

Это свидетельство стало предметом скандала на сессии Моссовета, но суть дела была основательно затушевана противостоянием двух партий. Одна из «партий», отстаивающая интересы акционеров ГУМа (во многом почему-то совпадающая с фракцией "ДемРоссия"), противостояла попыткам другой «партии», стремящейся снять с должности председателя Фонда имущества и назначить на этот пост своего выдвиженца. Первая «партия» каким-то образом могла быть причастной к покушению на этого выдвиженца (во время разбирательства дела на улице его ударили по голове металлическим прутом), а вторая «партия» откровенно копалась в семейных делах своего врага — председателя Фонда имущества (через прокуратуру Москвы предпринималась попытка раскрутить дело об изнасиловании или хотя бы оглаской подозрений опорочить конкурента). А тут еще выяснилось, что обе партии не были чужды интереса к акциям ГУМа и приобрели их в немалом количестве. Отвращение большинства депутатов к взаимной низости обеих «партий» не позволило принять какое-либо решение.

Передача здания на баланс Управлению по охране памятников состоялась 1 декабря 1992 г., но приложение к свидетельству о собственности никто не аннулировал. В начале 1993 г. на чековом аукционе акции АО "Торговый дом ГУМ" продавались по цене в 16 номиналов. Бесплатное пользование громадной собственностью, привлечение средств 13 тысяч акционеров — это та прибыль, которой пользовались организаторы аферы с ГУМом, который по соображениям здравого смысла должен был уйти из-под опеки казны в самую последнюю очередь.

ПАРТИЙНОЕ НАСЛЕДСТВО

После августа 1991 г. по непонятным причинам к поповской мэрии стали переходить огромные материальные ресурсы. В октябре-декабре 1991 г. еще до всех решений о собственности КПСС финхозуправление (ФХУ) мэрии, контролируемое управделами В. Шахновским, стало фактически владельцем всего имущества МК и МГК КПСС, части собственности управления делами ЦК КПСС и управления делами Совмина СССР вместе со зданиями союзных министерств в Москве. Полная информация об использовании этой собственности была тщательно скрыта.

Единственный объект, который все время был на виду — это комплекс зданий СЭВ (29-этажное здание, гостиница «Мир», детсад, ясли и пансионат). Комплекс был передан в ведение ФХУ мэрии, и на его базе было создано хозрасчетное предприятие «Моссервис». Через пять месяцев эксплуатации практически бесхозного здания «Моссервис» упраздняется, а на его месте создается муниципально-коммерческое предприятие «Олимп». Но из перечня передаваемого ему имущества исчезло само 29-этажное здание. Причем в это время площади здания были сданы коммерческим структурам в аренду. Так, не выплачивая налогов, «Олимп» получил возможность извлекать немалую прибыль для своей коммерческой составляющей, нещадно эксплуатируя муниципальную.

Вот история с другой частью партийного наследства. В августе 1991 г. трудовой коллектив транспортной части управления делами МКГ и МК КПСС решил приватизировать свое предприятие. Не тут-то было. Лужков сразу же издает распоряжение о его реорганизации в автохозяйство мэрии. Трудовой коллектив, избавившись от шока, через два месяца снова решает приватизировать предприятие, которое перешло в новое качество — под крыло мэрии. Но реакция Лужкова снова была мгновенной — 30 ноября 1991 г. он подписал с АО «АСМ-холдинг» (бывший Минавтосельхозмаш СССР) совместное решение о передаче ему всего автохозяйства, а за это АО бралось закупить машины для обновления автопарка мэрии и обслуживать 150 московских «членовозов». Автохозяйство путем таких несложных махинаций потеряло юридический статус.

Трудовой коллектив, который не думал сдаваться, припугнули репрессиями, но к марту 1992 г. им все-таки была подана в Москомимущество заявка на приватизацию. Москомимущество заявку в недрах своих похоронило. А Лужков в третий раз отреагировал без промаха — включил (вопреки российской программе) автохозяйство в перечень предприятий, не подлежащих приватизации.

Здесь к месту привести еще одну историю с «АСМ-холдинг». В феврале 1992 г. это АО получило по распоряжению Президента Ельцина на баланс здание по ул. Кузнецкий мост, 21/5 и тут же выкупило все 30 тыс. кв. м площадей по остаточной стоимости (т. е. за мизерную плату). Находящиеся в здании госорганы были поставлены перед необходимостью платить арендную плату, которая за год должна была окупить приватизацию государственного же здания ("Завтра", № 19, 1994). Так что покровители у АСМ были самые высокие, и опыт захвата государственной собственности немалый.

Подобно автохозяйству мэрия прихватила и гостиницу «Пекин». Точно так же был отстранен от реорганизации трудовой коллектив, точно так же цепочка решений Лужкова замела следы партийной собственности. В декабре 1991 г. гостиница вместе с немалыми прибылями была передана ФХУ мэрии, а потом появился договор о ее реконструкции и эксплуатации с американской и английской фирмами. Дотошные журналисты выяснили, что по указанным в договоре зарубежным адресам таких фирм не числится, да и в банках данных соответствующих торгпредств их нет. Явное жульничество вокруг гостиницы правоохранительные органы даже не насторожило. А мэр продолжал свое дело. К гостинице он присовокупил в марте 1992 г. еще и ресторан, и часть здания, принадлежавшую КГБ. А потом был прирезан еще и кусок земли для автостоянки и выносной торговли.

* * *

Общий принцип дележа собственности как-то раз выразил председатель Госкомимущества А. Чубайс ("РГ", 22.01.92): "Есть значительная часть сделок, совершенных до того, как был утвержден закон. И принимать какие бы то ни было решения по ним не приходится. Закон обратной силы не имеет. Далее, есть масса сделок, которые явно не соответствуют духу закона. Но дух — не буква. Нормативных документов нет, и не к чему привязываться." Короче — ворье неуязвимо, а законодательство беспомощно. Причем эта ситуация возникла вовсе не спонтанно. Она была создана теми, кто оказался у власти. В том числе и самим Чубайсом.

В июле 1993 г. в результате вскрытия массовых нарушений договоров и законодательства о приватизации в Моссовете и ВС начались разговоры о «переприватизации», которая должна привести процесс в правовое русло и наказать зарвавшихся дельцов… Совет предпринимателей при мэре (свои люди!) выступил против переприватизации. "Не замай!" — сказали денежные мешки, наполненные мэрией. Кстати, еще в мае 1992 г. лужковский Департамент муниципального имущества готовил программу «Реприватизация» ("Ъ", № 196, 1992). Но это были последствия бегства Г. Попова, и Москву лишь слегка «чистили» от его людей.

Та форма приватизации, которая была в явном виде проведена в Москве, а в неявном — по всей России, превращала чиновников в собственников. Сначала лишь формально администраторы разных уровней присваивали право выступать распорядителями собственности коллективной — муниципального или общегосударственного достояния. Результатом их деятельности было подавления бизнеса, не связанного с номенклатурой. Естественным образом собственник действует конкурентно, выжимая оппонентов с рынка. Номенклатура использовала для этого аппаратные рычаги. Зато на свободном от конкурентов пространстве, как грибы, выросли супермонстры крупного частного капитала, отмывшего свои деньги через систему госуправления.

Конкурентное поведение номенклатуры закономерно разрушило управление общественным имуществом. Оно перестало приносить ощутимые прибыли, что заставляло номенклатуру с еще большей энергией вкладывать средства в коммерческие структуры. Они тоже не давали средств в бюджет, но позволяли наживаться всему чиновному люду. Так, в "экономической политике" были одновременно запущены механизмы растаскивания и деградации госсобственности. Главный результат — катастрофический спад производства, разрушение высокотехнологичных производств и крайне жесткое социальное расслоение общества (см. главу "Прививка для доверчивых".

Кроме того, преступность в сфере приватизации приобрела массовый характер. Только за 1993 г. практически подавленная система прокуратуры России опротестовала в сфере приватизации около 2,3 тысячи незаконных актов, направила в суд более 700 исковых заявлений и вынесла более 2,5 тыс. представлений по поводу нарушения закона ("Завтра", № 19, 1994).

ПРИВАТИЗАЦИЯ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД

Московская торговля — это тот силок, в который попались лидеры демдвижения, ратовавшие за рынок и всестороннее разгосударствление экономики. Ратовать можно было сколько угодно, но реально "радикальные реформаторы" к концу 1990 г. не смогли даже на уровне концепции подступиться к созданию рыночных структур (признавать таковой программу "500 дней" невозможно). Зато эксперимент с торговлей в столице был поставлен на широкую ногу — вся приватизация пошла через черный ход.

В 1990 г. Москву наполнили разнообразные талоны, визитки, приглашения… Система управления выбивалась из сил, чтобы «отоварить» многочисленные обязательства рыночников перед москвичами. Все запуталось вконец: на сахарные талоны давали табак, на табачные — галантерею, спиртное продавали лишь по предъявлении пустой бутылки… Параллельно царствовали визитки покупателя, дополняемые все более усложнявшимися правилами отпуска товара с прилавка. Номенклатура творила свой новый мир. А недавно избранные депутаты, стиснутые информационной блокадой, вынуждены были довольствоваться борьбой за справедливость в отдельно взятом магазине или выдавать предложения по усовершенствованию абсурда.

В январе 1991 г. была принята и опубликована программа Моссовета по разгосударствлению торговли, предусматривающая демонополизацию, освобождение цен, поощрение создания новых предприятий. Программа планировала ввести налоги, побуждающие продавать как можно больше товаров по наименьшей цене. Но история пошла иначе. Лужковский исполком не стал утруждать себя разработкой пакета документов по реализации этой программы. После путча 1991 г. обстановка позволяла не обращать внимания на всю предпутчевую историю и творить очередную номенклатурную реальность по своему усмотрению — в духе нового социального эксперимента, в котором люди и их судьбы — лишь материал для изысканий истины.

Наигравшись с умопомрачительной талонной системой торговли, Г. Попов взялся за приватизацию самой торговли. Принятые под руководством того же Г. Попова решения Моссовета были отброшены, как и российское законодательство. Право на эксперимент освятил своим повелением Президент Ельцин, находящийся в состоянии многомесячного упоения от своей победы над ГКЧП.

Как истинный экспериментатор и энтузиаст своего дела, Г. Х. Попов легко отказался от объявленного им самим перехода на талонную систему по всем основным видам продовольствия. Эксперимент уже дал свои первые плоды, и ум реформатора стремился к новым неизведанным загадкам экономического бытия. Ум же подсказывал ему — на талонной системе москвичи уже хорошо узнали об управленческих способностях поповской команды, надо было изобретать новый мираж. Прежней организации продажи товаров народ мог не стерпеть. Необходима была новинка, которая снова надолго озадачила бы потенциальных бунтовщиков.

Для идейного оформления обвальной приватизации Попову удается привлечь дуэт "известных экономистов" Пияшева-Пинскер, готовых выпотрошить город ради интересного эксперимента и воплощения своего оригинального ("совкового") понимания принципов либерализма. Это отвечает интеллектуальным интересам самого Г. Попова, который объявил, что на сегодняшний день главное — сделать всех собственниками хоть чего-нибудь. После недолгих препирательств между мэрией и правительством, в основном решавших вопрос о том, кто будет управлять процессом и снимать пенки, остановились на промежуточном варианте, сочетающим интересы приватизаторов из разных кланов.

Мэр Г. Попов со своей «либеральной» командой с момента избрания на высший пост московской административной иерархии не давал городу перевести дух. Его экспериментаторский пыл без всякой системы терзал столицу хаотическими реформами, напоминавшими скорее школярское препарирование тела с единственной целью — посмотреть, что там у него внутри. А "идейным руководителем" над всем этим стоял Б. Ельцин.

Одной половиной мозга Ельцин давал Г. Попову право на «обвальную» приватизацию, другой — требовал приватизации муниципальной собственности строго в соответствии с законом (Указ от 12.01.92). Лужков вслед за Поповым своеобразно понял этот парадокс президентского сознания. Он сделал так, что приватизация по закону в Москве становится наказанием для непослушных. Лужков издает распоряжение о том, что по российским законам будут приватизироваться те предприятия, которые повременили с заявками и подали их после 6 января 1992 г. Если промедлил (или не поторопился удовлетворить потребности тех, от кого зависит своевременность подачи заявки на приватизацию) — получай в назидание — будешь приватизироваться строго по закону!

А еще Ельцин выпустил на волю базарную стихию, оккупировавшую всю Москву. Была объявлена СВОБОДА ТОРГОВЛИ! И город надолго стал свалкой отбросов. Главный санитарный врач оценил ситуацию так: свободная торговля сделала из Москвы помойку. И помойка эта продолжалась все последующие годы. Только в 1994 г. Лужков стал осторожно исследовать проблему перенаселенности московских улиц разногабаритными киосками. Загнать джина обратно в бутылку теперь было не так то просто. Только по официальным данным, за один год в Москве правдами и неправдами появилось на свет 20 тыс. этих резвых детишек "свободы торговли". Столица была перегорожена целыми переулками из киосков, плодящих невообразимую грязь. В этих переулках на выпас вышла лужковская муниципальная милиция — "борцы с организованной преступностью", собирающие мзду на помойных кучах лоточной торговли.

Справка:

По торговым площадям Москва отставала от столиц других государств примерно в два с половиной раза, а от таких городов, как Париж или Лондон — в пять раз ("ЭиЖ", № 12, 1994). Прибавим сюда еще и всего лишь тридцатипроцентную обеспеченность складскими помещениями, ветхость торговых сооружений более чем в 50 % магазинов. Тут бы не реорганизациями заниматься, а искать возможности для капитальных вложений…

Поповско-лужковский вариант приватизации во всех своих модификациях сводился к одному — монополизации рынка бывшими государственными структурами, приобретению частных капиталов за счет эксплуатации системы госпоставок и укреплению сложившихся мафиозных связей. Результат, помноженный на взлет цен, таков — если раньше в магазинах было много покупателей и очень мало товаров, то теперь прилавки наполнились, а магазины опустели. Вместе с очередями сократилось и содержание домашних холодильников. Магазины быстро наполнились товарами, ожидающими очень расточительного покупателя, или были закрыты до лучших времен на ремонт. Продовольственные магазины расцвели коммерческими отделами, торгующими импортной техникой, одеждой и парфюмерией.

Чтобы дать возможность своим "братьям меньшим" обрести без хлопот начальный капитал, Лужков и K° два года блокировали введение лицензий на право торговли и похоронили программу передачи под торговые площади первых этажей зданий. Дефицит товара рождал прибыли, ограничение выхода на рынок независимых предпринимателей — сверхприбыли.

Одиннадцать оптовых предприятий столицы, торгующих рыбой, хлебом, солью, табаком сливаются в монополию АО «Медея». Новоиспеченная «Медея» намерена вести правительственные закупки товаров, устанавливать тарифы и цены для всего города. Глава «дела» — бывший первый зам. в системе «Мосторга» В. Жилинский. Его пример — другим наука. На приватизацию живо сориентировались и другие городские чиновники.

Генеральный директор Главмосплодоовощпрома О. Виричев становится председателем комиссии по приватизации овощного хозяйства Москвы, а через некоторое время возглавляет и коммерческую ассоциацию соответствующего направления. Прошло немного времени, и номенклатурная кормушка восстановила свою производительность. Теперь можно было возвращаться. И Виричев в конце августа 1993 г. уже снова числится в администрации — как первый зам руководителя департамента продовольственных ресурсов. Он сообщает с гордостью, что гноить продукцию на овощных базах стало невыгодно, и закладка овощей на хранение сократилась втрое ("Тверская-13", 26.08.93).

Бывший министр торговли московского правительства В. Карнаухов тоже не отстал. Он входит в руководство нового АО «Инвестпрод», которое включает в себя единственный сахарный завод Москвы (им. Мантулина), все кондитерское производство Москвы, городскую пиво-алкогольную и безалкогольную индустрию.

Вопреки Закону "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" чиновный люд обеспечивал себя дополнительными доходами, а доходы поддерживал своим административным влиянием.

* * *

Два с половиной года беспредела, основанного на распоряжении Попова и указе Ельцина о дополнительных полномочиях исполнительной власти г. Москвы, закончились тем, что 2 апреля 1993 г. Конституционный Суд России признал ельцинские указы по Москве незаконными. Но дело было сделано. Торговые работники души не чаяли в поповско-лужковской приватизации, а «бюджетники», составляющие 60 % взрослого населения Москвы, стали пушечным мясом реформы. Слова Лужкова о том, что ельцинские указы по Москве отменять поздно, оказались банальной истиной и одновременно оценкой оперативности Конституционного суда. Указы Ельцина можно было бы с тем же успехом отменить и через двадцать лет.

Попустительство экономической преступности и отказ от регулирования торговли в Москве заметно сказались на благосостоянии москвичей. В результате политики администрации Москвы цены на продовольствие в столице оказались в 2–3 раза выше, чем в соседних областях ("ВМ", 13.07.93). «Свободная» торговля накручивала цены многократно. Казалось бы продовольствие должно хлынуть на столь выгодный для ее производителя рынок. Этого не случилось, потому что криминальный рынок прочно охраняет свою монополию. В это время (лето 1993 г.) вместо борьбы против теневиков-монополистов Лужков бегает в Правительство РФ с просьбами о продовольственном снабжении Москвы за счет централизованных административных рычагов ("МП", 14.07.93).

Лужковская (а ранее — поповская) администрация была полностью погружена в эту систему грабежа и активно способствовали ее формированию. Криминальную ситуацию в столице в значительной степени усиливала именно безоглядная приватизация московских магазинов. Перепрофилирование продуктовых магазинов приняло массовый характер. Карающая рука закона по отношению к нарушителям договоров купли-продажи вдруг ослабла, но руководители ведущего приватизацию Москомимущества продолжали жаловаться на службу главного городского контролера (знакомый нам В.П.Миронов), контрольно-ревизионное управление мэрии и даже на органы по борьбе с экономическими преступлениями. Среди чиновников (правоохранительные органы, Москомимущество, Антимонопольное управление, Фонд имущества) шла постоянная борьба за влияние на процесс приватизации и право получать мзду с новоявленных собственников. А жалобы друг на друга иллюстрировали давно известную ситуацию: вор у вора шапку украл ("Куранты", 17.10.92).

И все-таки в постоянной борьбе теневые лидеры московской приватизации умели договариваться между собой и слажено рвали на куски собственность города без особых потасовок. Например, распоряжением мэра от 13.01.92 г. при Мосстройкомитете был создан центр экономического развития и торговли (ЦЭРиТ). Г. Попов еще и делает новому центру подарок в виде роскошного здания и участка земли на проспекте Мира. В Минэкономике как-то решили поинтересоваться, куда девались «выбитые» столичной властью 25 % продукции московских предприятий, предназначавшихся якобы для обмена на продовольствие через этот самый ЦЭРиТ. По самым скромным подсчетам, только этого добра хватало, чтобы сделать Москву самым изобильным городом ("МН", 29.11.92). Куда дел их ЦЭРиТ вместе с Мосстройкомитетом никто узнать не смог. Дележка состоялась тихо и незаметно для публики.

Вот другой пример тихого дележа. В 1990–1991 г. германский бундесвер направил гуманитарную помощь Москве из своих стратегических запасов в объеме 250 тыс. тонн. Выручка от ее продажи так и не выражена официальными цифрами. Можно было делать лишь оценки. По имеющимся документам на 56 тыс. тонн, Фонд социальной защиты населения должен был получить 278 млн. рублей. Реально поступило лишь 47 млн. Таким образом, около миллиарда рублей (в ценах до 1 января 1992) исчезло в неизвестном направлении ("РГ", 31.03.92). Московская торговля весело разграбила щедрый подарок немцев, а правоохранительные органы закрыли на это глаза.

К середине 1993 г. 90 % предприятий торговли было уже приватизировано. Но проверки показывали, что в каждом третьем из них нет кассовых аппаратов, в половине — зафиксированы обсчеты покупателей, и 3/4 магазинов не удовлетворяли санитарным нормам ("МК", 14.07.93). Проверка 1000 магазинов показала, что 86 % из них нарушают обязательства, записанные в договорах купли-продажи. Правительство Москвы отделывалось лишь грозными предупреждениями в прессе и предпочитало не тревожить торговую мафию.

* * *

Г. Попов в интервью еженедельнику "Эвенман дю жерди" сказал: "Не столь уж важно, в чьи руки перейдет государственная собственность. Останутся лишь те, кто сумеет выжить." ("Гласность", август 1992 г.). Одним назначено было выживать, другим жить на широкую ногу. Вместе с реализацией невнятных идеологических установок Г. Попова, в Москве привольную жизнь обеспечила себе криминально организованная торговля.

Именно торговая мафия, против которой боролся первый секретарь московского горкома КПСС Б. Ельцин (или скорее делал вид, что борется), и которую вместе с Поповым и Лужковым энергично поддержал в процессе реформ, полностью восторжествовала в Москве. Она же показала, как борцов с мафией покупают и ставят на службу этой самой мафии.