Глава 7 КОНФЕССИОНАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ МИРА

Глава 7

КОНФЕССИОНАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ МИРА

В течение ближайших пятнадцати лет религиозная идентичность, скорее всего, будет становиться все более значимым фактором самоопределения человека[359].

Шестой фактор феноменальных перемен носит конфессиональный характер. Религия играет все более важную роль в самосознании людей. И прозелитизм присущ практически всем мировым религиям. Наблюдается рост числа новообращенных и проявление более глубоких религиозных убеждений у верующего большинства планеты… Например, в таких странах, как Китай, влияние марксизма ослабевает, тогда как конфуцианство, буддизм, христианство и другие религии получают широкое распространение. А в традиционно глубоко католической Латинской Америке растет процент новообращенных евангелистов. Во многих обществах границы между религиозными группами и внутри них могут становятся не менее важными, чем национальные границы. К примеру, христианско-мусульманские разногласия в Юго-Восточной Азии, раскол в исламском мире между шиитской и суннитской общинами, и островки потенциальных религиозных и этнических конфликтов в Европе, России и Китае, которые станут существенными факторами в картине мира 2050 года.

Новое христианство. На протяжении последних пяти столетий христианство было неразрывным образом связано с западным миром, с Европой и Северной Америкой. До недавнего времени подавляющее большинство христиан приходилось на белые нации Запада, что позволяло говорить о «европейской христианской цивилизации». Собственно, христианство было религией Запада и было идеологической основой западного империализма, религией богатых. Собственно, еще в 1970-х годах «христиане» в США обозначали нечерных, небедных и немолодых. Важно указать на перенос центра тяжести отдельных религий. Обратимся прежде всего к христианам.

Наибольшее число христиан по странам (в млн. человек).

Таблица № 10.

Источник: Jenkins Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: Oxford University Press, 2002, p. 90.

В 2005 г. в мире живут около двух миллиардов христиан. Наибольшее их число сегодня — 560 млн. человек — живут в Европе, 480 млн. человек в Латинской Америке, 360 млн. в Африке и 260 млн. в Северной Америке. Но уже в 2025 г., когда в мире будет 2,6 млрд. христиан, 633 млн. из них будут жить в Африке, 640 млн. — в Латинской Америке, 460 млн. в Азии. Европа с 555 млн. опустится на третье место[360]. В 2050 г. белые (неиспанского происхождения) христиане составят только одну пятую от общего числа христиан в мире. «Эра западного христианства прошла, и встает рассвет южного христианства. Факт этого изменения уже нельзя отрицать, это уже случилось»[361].

Когда в 1998 г. отмечалась пятидесятая годовщина создания Мирового совета церквей, то проведена всемирная конференция была в Зимбабве. Одним из главных (если не главным) христианских центров будет Бразилия. А 60 процентов католиков будут жить в Африке и Латинской Америке (66 процентов в 2050 г.).

Бороться с этими цивилизациями сложнее. Как пишет англичанин Роберт Харви, «войну против коммунизма, сравнительно краткосрочной секулярной идеологии, можно было выиграть; война против глубоко укоренившихся религиозных верований сотен миллионов людей не может быть выиграна принципиально»[362]. Возможно, ислам — уникально авторитарная вера, но уже одного его противостояния с христианством достаточно для эпической битвы.

Футурологи еще привычно рисуют будущее как продолжение современного мира, но это все более оторванные от жизни мечтания. Отметим, что среди двадцати пяти наиболее крупных стран мира в 2050 г. в двадцати будет преобладать либо ислам, либо христианство.

Представляется, что и растущее незападное христианство не будет встречено в США с подобающей серьезностью — как примитивный ориентализм, как жалкая потуга «третьего мира» породить учение. Как просто нечто чудовищное, породившее, скажем, массовые самоубийства в Уганде в 2000 г. Кровавое противостояние в Индонезии или Судане оценено Западом как просто зверство. До сих пор Запад был способен лишь обличать «шиитских монстров» и стереотипы примитивной Африки, явления из пустынь и джунглей.

Между тем все главные конфликты наступившего третьего тысячелетия так или иначе связаны с различием в религиозной и культурной лояльности, что с трудом представлялось всего лишь десятилетие назад. Конкурирующие концепции бога заменили диалектический материализм. Как пишет Ф. Дженкинс, много насилия таит в себе представление, что «некоторые жизни более ценны, чем другие». Битвы, которые уже ведутся в Африке и Азии, определят лицо двадцать первого века. В мире, где Запад будет секулярным, рациональным, а остальной мир — фундаменталистским, Запад может встретить, при всей своей мощи, тяжелые времена.

Хватит ли у него силы? Готовы ли США поддерживать независимость Кувейта перед лицом стомиллионного Ирана и пятидесятимиллионного Ирака после 2025 года? Создать вариант «регентства Макартура» над огромным арабским миром США уже не могут чисто физически. При этом следует учитывать, что, как минимум, у Ирана будет ядерное оружие и ракеты.

В предстоящей борьбе противником Америки будет не традиционный военно-политический антагонист, а иное видение места на планете человека и Бога. Исход грядущей битвы будет прежде всего зависеть от деятельности образовательных систем, от ориентации масс медиа, от преобладающего общественного мнения, от мировосприятии молодого поколения нашего мира, от доминирующей культуры и фактора решимости ее защищать. При определенном культурном повороте Запад может оказаться не в состоянии выдвинуть политических деятелей, способных на выработку стратегии, а не суммы рефлекторных действий.

Где будут соборы. Кенийский исследователь Дж. Мбути приходит к выводу, что «университетские церковные центры располагаются уже не в Женеве, не в Риме, Афинах, Париже, Лондоне или Нью-Йорке, а в Киншасе, Буэнос-Айресе, Аддис-Абебе и Маниле»[363]. В 1950 г. в списке наиболее населенных христианских стран значились Британия, Франция, Испания, Италия. Ни одной из этих стран не будет в подобном списке 2050 г.

Таблица № 11. Католики в мире 2025 г. в млн. верующих (прогноз).

Источник: World Christian Encyclopedia. New York: Oxford University Press, 2001, p. 12.

Религиозный баланс между крупнейшими странами в XXIвеке. 1. Преимущественно мусульманские страны: Пакистан, Бангладеш, Саудовская Аравия, Турция, Иран, Йемен.

2. Преимущественно мусульманские страны со значительными христианскими меньшинствами: Индонезия, Египет, Судан.

3. Преимущественно христианские страны: США, Бразилия, Мексика. 4. Преимущественно христианские страны со значительными мусульманскими меньшинствами: Россия, Филиппины Конго (Киншаса), Германия, Уганда. 5. Страны, где ни христианство, ни ислам не являются преобладающим большинством: Нигерия, Эфиопия, Танзания. 6. Страны, где не преобладает ни христианство, ни ислам: Индия, Китай, Вьетнам, Таиланд, Япония.

Два блока европейских держав покатились к катастрофе 1914 г. руководимые сведущими, образованными, блестящими людьми — и вовсе не фанатиками. Почему подобная судьба должна миновать мир, где гораздо меньше взаимопонимания, чем в научно-умудренной Европе — не говоря уже об остальном мире — начала XX века?

Относительно «спокойная» фаза, последовавшая за падением коммунизма, неизбежно окончится — и достаточно скоро. Да и эпоху 1990-х гг., характеризуемую кровавыми войнами на Балканах, где Запад, сравнивая сербов с нацистами, неожиданно выступил на стороне мусульманских сил, игнорируя (как пишет Ф. Дженкинс) «значительные масштабы агрессии и брутальности мусульманских сил, включающих в себя хорошо вооруженные интернациональные бригады фундаменталистов»[364], едва ли можно назвать спокойной.

Многие адепты религиозных течений — будь то индуисты-националисты, последователи христианских евангелических церквей в Латинской Америке, ортодоксальные иудеи в Израиле или радикальные мусульмане — становятся борцами своей религии — «активистами». Они отстаивают необходимость изменения общества, стремятся вернуться к резкому разделению добра и зла в духе манихейства и верят со всем религиозным рвением, что конфликты местного значения являются частью «великой битвы».

Ислам. Частичным результатом натовского вторжения в югославские дела, а затем американского в ближневосточные стало массивное наступление мусульманских сил, подъем их воинственности в юго-восточной Европе за счет древних христианских общин. В то же самое время «угнетаемые христиане Судана не получили никакой поддержки со стороны НАТО или любой западной христианской страны. Даже церкви на Западе не пожелали осудить эти преследования»[365]. Едва ли будет чистой фантазией представить себе противостояние Республика Христиана против Дар-аль-Ислама, мусульманского мира, что низвело бы мир до жестокого четырнадцатого века с его черной чумой, ухудшившимся климатом и бесконечными войнами.

В большинстве регионов, которые испытают на себе увеличение числа религиозных «активистов», также наблюдается рост доли молодежи в обществе, с чем эксперты и связывают большое количество радикальных адептов вероучений, включая мусульманских экстремистов.

Ожидается, что проблема увеличения доли молодежи особенно остро встанет в большинстве ближневосточных и западноафриканских стран и продлится по меньшей мере до 20052010 годов, однако последствия будут ощутимы и долгое время спустя.

Возрастающее влияние радикального ислама на Ближнем Востоке отражает протест многих молодых мусульман против косной и не представляющей интересов народа власти и связанной с этим неспособности многих государств, в которых преобладает ислам, извлечь сколько-нибудь существенные экономические преимущества из глобализации. Отчасти притягательность радикального ислама объясняется тем, что он призывает мусульман вернуться к истокам, когда исламская цивилизация была в авангарде мировых перемен. Коллективное ощущение отчуждения и разобщенности, к которому апеллирует радикальный ислам, едва ли рассеется, пока мусульманский мир не окажется снова более глубоко интегрированным в мировую экономику. Радикальный ислам сохранит привлекательность для многих мигрантов-мусульман, которые тянутся на Запад из-за больших возможностей трудоустройства, но чувствуют себя неуютно в чужой культуре.

Распространение радикального ислама будет оказывать существенное влияние на весь мир вплоть до 2020 года: возможно, что совершенно несовместимые этнические и национальные группы сольются воедино, и, возможно, даже появится властный орган, выходящий за пределы государственных границ.

Исследования показывают, что, по мере того, как западноевропейские страны становятся более открытыми, иммигранты-мусульмане интегрируются, однако многие иммигранты во втором и третьем поколении оказываются втянутыми в радикальный ислам, потому что сталкиваются с препятствиями на пути к полной интеграции и барьерами в осуществлении того, что они понимают под нормальной религиозной практикой.

К 2050 г. население Центральной Азии увеличится до ста миллионов человек — бедное население, живущее рядом с незаселенной Сибирью. Чем это грозит? Разведывательные службы Соединенных Штатов определили Центрально-Азиатский регион как «зону, грозящую потенциальным конфликтом» на протяжении нескольких ближайших десятилетий[366]. На Ближнем Востоке усилится ярость столкновения ислама с иудаизмом, поскольку в 2000 г. 20 млн. евреев уже противостоял миллиард мусульман. В дальнейшем, к 2050 г. это соотношение увеличится до одного к ста. Логично предположить начало конфликтов в странах, где имеется уже сейчас весьма мощное противостояние между исламом и христианством. Мы уже достаточно хорошо знаем о боях межцивилизационной битвы, которая, если быть точными, уже началась. И трактователь «столкновения цивилизаций» С. Хантингтон приходит к неутешительному выводу, что «в конечном счете победит Мухаммед».

Вдумаемся, арабы, которых сегодня 240 млн., в 2050 г. достигнут полумиллиарда. Будут ли они спокойно сидеть на двух третях мировой нефти? Соединение ислама и нефтяного богатства уже дало заметные результаты. И будет давать, ведь не видно дна главной энергетической кладовой мира. Иным будет мировидение таких стран, как Узбекистан, которые к 2050 г. удвоят свое население. В Китае ислам примет под свое крыло многие десятки миллионов новых верующих в Синьцзян-Уйгурском автономном районе..

Обе великие религии пытаются войти в зону действия друг друга. И здесь действует значительное отличие. Христианские миссионеры говорят о 10–40 уязвимых местах, где христианское наступление считается возможным, хотя и с большими трудностями. Христиане — разумеется, эти случаи крайне редки — могут перейти в ислам, но обратное движение крайне трудно. Популярная поговорка гласит: «Ислам — это движение в одном направлении. Ты можешь войти в ислам, но ты не можешь из него выйти». Для мусульманина покинуть свою веру почти невозможно.

Фундаментальным по важности является вопрос, могут ли ислам и христианство мирно сосуществовать. И хотя историк может показать столетия относительно мирного сосуществования ислама и христианства, в западной мысли начинает преобладать точка зрения, что «долговременный прогноз относительно сосуществования религий «нехорош… Две сестры слишком похожи друг на друга, чтобы жить вместе… За последние двадцать лет мусульманский мир пережил массовое религиозное возрождение»[367]. Фанатизм вспыхивает каждые полстолетия. На фоне процессов глобализации, действующих явно не в пользу мусульманских стран, мир ислама явственно ожесточился. Согласно выводам американской разведки, к 2015 г. «в значительной части Ближнего Востока население значительно вырастет, оно при этом станет беднее, будет живущим уже преимущественно в городах и все более теряющим иллюзии»[368]. Согласно американским прогнозам ситуация усугубится к 2050 г. еще более. Мусульмане настаивают на том, что их вера требует создания мусульманского государства — вне зависимости от существования иных религиозных верований, меньшинств, религий, сект. Вывод: неважно, по каким причинам, но мусульманская враждебность к христианам в грядущем возрастет[369].

Ничто не предвещает исчезновения или ослабления основных факторов, породивших международный терроризм, в течение следующих 15 лет. По оценке экспертов, большинство международных террористических групп будут и дальше солидаризироваться с радикальным исламом. Возрождение мусульманского самосознания создаст основу для распространения радикальной исламской идеологии, как на Ближнем Востоке, так и за его пределами, включая Западную Европу, ЮгоВосточную и Среднюю Азию.

Это возрождение сопровождается ростом солидарности между мусульманами, втянутыми в национальные или регионально-сепаратистские конфликты, которые продолжаются в таких местах, как Палестина, Чечня, Ирак, Кашмир, Минданао или южный Таиланд. Эти конфликты возникли как реакция на репрессии со стороны государства, коррупцию и неэффективность власти.

Захват власти радикалами в одной из мусульманских стран на Ближнем Востоке может подхлестнуть распространение терроризма в регионе и убедить людей в том, что новый Халифат — это не пустая мечта.

Неформальные сети благотворительных фондов и другие механизмы будут и дальше распространяться и использоваться радикальными элементами. Безработная, социально неинтегрированная молодежь будет по-прежнему оставаться резервом для вербовщиков в террористические организации. «Наибольшее беспокойство у нас вызывает тот факт, что террористические группы могут приобрести биологически активные вещества или, что менее вероятно, ядерное устройство. И то и другое может привести к массовой гибели мирного населения»[370].

Существуют явные указания на то, что желание исламских радикалов спровоцировать транснациональный мятеж, иными словами — стремление мусульманских экстремистов свергнуть якобы отступнические светские правительства в странах с преобладанием мусульманского населения, будет находить отклик в сердцах многих мусульман. Сопротивление глобализации и политике США может сплотить и расширить ряды тех, кто сочувствует террористам, сотрудничает с ними и финансирует террористические структуры.

Количество постоянных членов «Аль-Каиды», возможно, будет и дальше уменьшаться, но другие группировки, вдохновленные «Аль-Каидой», а также отдельные личности, которых обычно называют джихадистами (объединенные общей ненавистью к умеренным режимам и Западу), скорее всего, будут продолжать террористические атаки. Место членов «Аль-Каиды», прошедших подготовку в лагерях Афганистана, постепенно займут выжившие участники иракского конфликта. Все они будут сопротивляться распространению многих проявлений глобализации в традиционно мусульманских странах. «К 2020 году на смену «Аль-Каиде» придут не менее фанатичные, но более рассеянные группы исламских экстремистов»[371].

Кровоточащий Ирак и другие зоны будущих конфликтов обеспечат приток свежих новобранцев в тренировочные лагеря, давая технические навыки и хорошее владение языком для нового класса «профессиональных» террористических бригад, для которых политическое насилие станет самоцелью. Иностранные джихадисты — люди, готовые воевать всюду, где, как им кажется, мусульманские земли оккупированы «неверными захватчиками», — получат большую поддержку со стороны мусульман, вовсе не обязательно одобряющих террористические методы.

Даже если количество экстремистов уменьшится, террористическая угроза, скорее всего, останется. Через Интернет и другие технологии беспроводной связи злоумышленники смогут быстро находить и собирать сторонников в более широком, даже всемирном масштабе, причем делать это незаметно. Быстрое распространение биологических (и других смертельно опасных технологий) увеличит риск для человека, не связанного ни с какой конкретной террористической группировкой, станет причиной гибели многих людей.

Большинство террористических актов будет совершаться с применением преимущественно традиционных видов оружия, но с помощью новых трюков, направленных на то, чтобы сбить с толку тех, кто планирует контртеррористические мероприятия. Возможно, террористы проявят наибольшую оригинальность и изобретательность не в применении технологий или видов вооружения, а в идеях осуществления самих терактов — их размаха, подготовки или обеспечения.

Одна из таких идей, которая, скорее всего, получит дальнейшее развитие, заключается в большом количестве одновременных терактов — в как можно более удаленных друг от друга местах.

Хотя импровизированные взрывные устройства, смонтированные на транспортных средствах, по-прежнему останутся широко распространенными в качестве асимметричного оружия, террористы, скорее всего, поднимутся выше по технологической лестнице и будут применять новые взрывчатые вещества и беспилотные воздушные аппараты. «Следовательно, использование террористами биологически активных веществ весьма вероятно, и диапазон их будет расширяться».[372]

Религиозное рвение мусульманских экстремистов будет усиливать в них желание совершать теракты, приводящие к большому числу жертв. Как известно из истории, религиозный терроризм наиболее губителен, поскольку такие группы обычно не связывают себя никакими ограничениями. Наиболее тревожной тенденцией являются усиленные поиски оружия массового поражения, предпринимаемые некоторыми террористическими группировками.

Биотерроризм больше всего устраивает небольшие, хорошо информированные группы. На самом деле лаборатория биотеррориста может вполне уместиться в домашней кухне, а созданное там оружие может быть по размеру меньше тостера. Следовательно, использование террористами биологически активных веществ весьма вероятно, и диапазон их будет расширяться. К примеру, такие диагнозы, как сибирская язва или оспа, могут быть подтверждены лишь через определенный период времени после заражения, так что при «кошмарном сценарии» террористическая атака может быть успешно проведена задолго до того, как власти смогут это осознать.

Применение устройств радиологического рассеивания вполне способно вызвать панику, поскольку общество не имеет представления о том, какое количество людей может погибнуть в результате такого теракта. С продвижением исследований, нацеленных на создание упрощенного ядерного оружия, террористы продолжат искать способы заполучить ядерное топливо. Одновременно можно ожидать, что они будут продолжать попытки закупить или украсть такое оружие, особенно в таких странах, как Россия или Пакистан. Учитывая вероятность того, что террористы могут приобрести ядерное оружие, нельзя исключать и возможности его применения ими до 2020 года.

Террористы попытаются заполучить или развить возможности для проведения кибернетических атак с целью повредить компьютерные системы и разрушить важные информационные сети.

Фронты. Некоторые фронты уже сформировались. В Судане правительство объявило ислам господствующей религией, чему сопротивляются 2 млн. христиан и 8 млн. анимистов. Здесь уже погибли полтора миллиона человек. К 2050 г. население Судана составит вместо сегодняшних 25 млн. почти 84 млн. населения, и масштаб конфликта, нужно думать, вырастет соответствующе. Допустим, Судан слишком беден. Но в гораздо более богатой Саудовской Аравии христианство запрещено полностью и абсолютно. В соседнем несколько более богатом Египте ощутима дикриминация христиан-коптов.

Колоссальный очаг насилия зреет в Нигерии, где мусульман и христиан примерно поровну, примерно по 45 процентов от общего населения. Север — мусульманский, восток — христианский. К 2001 г. шесть из 36 нигерийских штатов ввели шариат. К 2050 г. в Нигерии будут жить 300 млн. человек, а к концу века — полмиллиарда. Американская стратегическая разведка обозначила Нигерию как первостепенный по важности источник конфликта в ближайшие 15 лет. И еще более важный и жестокий в дальнейшем. Начало взаимоубийства христиан и мусульман, скажем, в соседнем Камеруне, весьма легко может вызвать вмешательство мусульманской части Нигерии. Соседние страны с преобладающим христианством ответят на вмешательство нигерийцев. Собственно, разделенная по религиозному признаку Нигерия быстро может (не без помощи Уганды) дойти до края ожесточения, и апокалиптическое видение происходящего превзойдет региональные границы и доведет дело до глобального уровня.

Нетрудно представить себе и битву христианских Филиппин с мусульманской Индонезией — обе страны могут прийти на помощь своим страждущим единоверцам, вначале не обязательно открыто, но постепенно втягиваясь все больше. В ближайшие десятилетия здесь, пожалуй, не избежать конфликта. Китай в будущем вполне способен взять на себя роль защитника китайских общин в этой части света, особенно по мере того, как США, Британия и Австралия будут действовать здесь с вполне понятной осторожностью.

Трепещут три миллиона пакистанских христиан. За поминание всуе пророка Мохаммеда их может ждать смертная казнь.

В Индонезии примерно в таком же положении находятся 21 млн. христиан. Через пятьдесят лет это будет гигантская страна, но острота конфликта в ней лишь усилится. Насилие нависло над собственно Западом. К 2050 г. мусульман во Франции будет не менее десяти процентов всего населения страны. Это не сможет не повлиять, в частности, на позицию Парижа, скажем, в ближневосточном конфликте. Это усилит значимость арабской нефти. В Австралии с ужасом воспринимают проекцию роста индонезийского населения к 2050 г. Индонезийцы будут превосходить австралийцев в соотношении четырнадцать к одному.

Ислам будет доминировать в бедном мире, но при этом он будет главенствовать и в богатейших нефтеносных странах и будет иметь союзников в зависимых от потребления энергии странах. Хуже всего придется странам, где уже сейчас происходит схватка прозелитических религий. Речь идет прежде всего о колоссальных Бразилии, Индонезии, Нигерии, Филиппинах, но также и о странах вроде Судана и Гватемалы, характерных жестким религиозным расколом. Ислам может опираться в определенных вопросах на христианские движения бедных стран.

Индуизм. Но не только ислам выступит на дорогу самоутверждения и противостояния другим религиям. Индуизм, его мощь и направленность особенно привлекают внимание, поскольку население Индии довольно скоро обойдет по численности население Китая, составив самое большое в мире государство (1,5 млрд. человек будут жить в Индии 2040 года, среди которых приверженцами индуизма будут не меньше 1,2 млрд.). Насилие индуистов в отношении христиан уже получило освещение на газетных полосах, но пока не подверглось подлинному анализу. Пока на Западе предпочитают видеть пример непротивленца Махатмы Ганди, но, как показывает опыт, индуизм может иметь весьма воинственные формы, что мы собственно видим сейчас в Кашмире и Пенджабе, в контактах индуистов с сикхами и мусульманами.

Подлинную катастрофу таит обращение высших каст с низшими, с так называемыми неприкасаемыми, которых в Индии от 150 до 250 млн. человек. Формально их религиозная эксплуатация отменена в 1950 г., но в реальности «неприкасаемые» подвергаются самым грубым и жестоким формам насилия. Западное христианство стремится оказать низшим сектам помощь. Неоспоримо то, что высшее духовенство — христианские священники в Индии — вышли преимущественно из высшей индийской касты, но подлинная благодарная паства — «неприкасаемые». Они уже начинают выдвигать вперед своих религиозных деятелей. Католическим архиепископом Хайдарабада уже является бывший «неприкасаемый». Стимулируя вступление многих «неприкасаемых» в лоно христианства, христианский Запад начинает попадать в зону противостояния с потенциально самой населенной страной мира. В настоящее время уже 23 млн. «неприкасаемых» приняли христианство и многие десятки миллионов готовы обратиться в него.

Заметим, что, по индийским законам, каждый житель страны считается приверженцем индуистской религии по вере, если он специально не оговорил свою иную религиозную принадлежность. Начиная с 1997 г. индуистские политические деятели в Индии находятся на подъеме, и им совсем не безразлично, что христианские проповедники уводят у них паству. В 1999 г. австралийский миссионер и его двое сыновей были сожжены заживо. Особенно жестокие столкновения произошли в отличающемся своей бедностью индийском штате Гуджарат. По крайней мере, в одном случае толпа превратила христианский храм в индуистский (как считается, с молчаливого одобрения фундаменталистской индуистской Джаната парти). Отдельные города и даже штаты уже приняли постановления и законы, запрещающие обращение индуистов в христианство. Следует полагать, что это только начало.

Индия и Пакистан понимают, какую цену им обоим придется заплатить в том случае, если между ними, ядерными державами, вспыхнет вооруженный конфликт. Однако националистические эмоции в этих странах очень сильны и вряд ли они пойдут на спад. Согласно одному из вероятных сценариев, Пакистан может применить ядерное оружие, чтобы не допустить успешных действий индийских вооруженных сил, которые численно значительно превосходят пакистанскую армию, особенно если учесть отсутствие у Пакистана основательного стратегического мышления.

Буддизм. Буддизм в меньшей степени пока проявил себя боевой политической силой, что вызвало у некоторых исследователей предположение, что он прошел пик своего влияния и жесткости самозащиты. Некоторых наблюдателей «успокаивает» тот факт, что в 1900 г. буддисты составляли 20 процентов мирового населения, а в 2000 г. — только 5 процентов[373]. Такая оценка может быть самоутешительной и не соответствовать конфессионально-политической реальности. По мере роста — экономического и политического — таких стран, как Китай, Вьетнам и Таиланд, можно предположить, что буддизм почти несомненно войдет в некое силовое противостояние с христианством и исламом. Приверженцы буддизма утверждают, что религия, провозглашающая мир и самопожертвование, не склонна приобретать воинственный характер. Но ведь сходные черты «в теории» проявляют и прочие основные мировые религии, что не мешает им периодически звать своих приверженцев в бой, к силовому противостоянию. Ничто не дает основания полагать, что буддизм ждет иная судьба, и мы не увидим жесткого самоутверждения буддизма по мере роста значимости стран — его носителей, по мере «посягательств» основных прозелитических религий.

Уже сейчас сокращается процентное отношение азиатских студентов, отправляющихся учиться в Европу и Северную Америку, зато образовательные центры Японии и даже Китая становятся в их глазах все более привлекательными. Похоже, что новая, более азиатская культурная идентичность пользуется в Азии все большим спросом, который растет вместе с ростом доходов и распространением информационных сетей. Корейскими поп-певцами уже вовсю увлекаются в Японии, японские мультфильмы имеют множество поклонников в Китае, а фильмы о китайском кунфу и танцевально-музыкальные эпопеи Болливуда смотрят миллионы людей по всей Азии. Даже Голливуд начал испытывать на себе эти азиатские влияния, которые к 2020 году могут только усилиться[374].

Христиане. В середине наступившего столетия христиане (благодаря, в основном, их католическому ответвлению), возможно, еще будут первой по численности религией мира. Но центром (прежде всего, по численности) планетарного христианства будет не европейская зона, а Экваториальная Африка. (Более ста миллионов христиан будут проживать в каждой из шести ведущих христианских стран — Бразилии, Мексике, Филиппинах, Нигерии, Конго и Соединенных Штатах. Среди католических стран будет первенствовать Бразилия со 150 миллионами католиков (в ней также будут жить 40 миллионов протестантов). Чрезвычайное распространение получит беднейшая ветвь христианства — пятидесятники).

Западная Европа находится в стороне от этой набирающей обороты глобальной «религиозности», за исключением общин мигрантов из Африки и Ближнего Востока. Многие функции, традиционно осуществляемые церковью: образование, социальные услуги и т. д., — теперь выполняются государством. Однако всепроникающий, настойчивый антиклерикализм может помешать культурному принятию новых иммигрантов-мусульман, которые считают дискриминационным запрет на публичное проявление своей религиозной принадлежности, установленный в некоторых западноевропейских странах.

На что следует обратить особое внимание: христианство и мусульманство выделятся «в своих лагерях». Первые будут преобладать в относительно уменьшившемся «золотом миллиарде», а вторые — в среде бедной части мирового населения. Практически несомненно произойдет поляризация. По мнению Ф. Дженкинса, в 2050 г. 20 из 25 крупнейших государств мира будут либо преимущественно христианскими, либо мусульманскими.

Относительно незаметно вызревает новый приход фундаментализма и экстремизма, в том числе и христианского. Ислам не будет единственным представителем религиозного экстремизма[375]. Как отмечает профессор истории в католическом университете Нотр Дам С. Эплби, «экстремисты обеих религий будут господствовать в обществах, лишенных базовых гражданских прав, угнетающих женщин и нетерпимых к иным вероучениям. Эти процессы будут проходить на фоне гонки вооружений в странах Азии и Африки, правительства которых одно за другим будут обзаводиться оружием массового поражения, в том числе химическим и биологическим. Грядущие бедствия приобретут такой масштаб, по сравнению с которым кровавые религиозные войны прошлого покажутся всего лишь утренней гимнастикой»[376].

Б. Барбер обращает внимание на южных христиан: новый мир придет не благодаря джихаду, а ввиду крестового похода южных христиан[377]. Эту точку зрения не разделяет растущее число исследователей. Подлинной религией будущего (приходит к выводу известный американский историк религии Ф. Дженкинс) будет ислам, и «международная политика грядущих десятилетий будет вращаться вокруг конфликта между христианством и исламом. Понимание этого с трудом проникает на Север, вытесняемый на обочину мировой истории. Северяне испытывают сложности в осознании религиозных процессов, определяющих возникающий новый мир и в буквальном смысле слова неспособны к контактам с иными верованиями»[378].

Схватки вполне вероятны и между христианскими государствами по ряду причин. Скажем, практически лишенные будущего африканские страны южнее Сахары имеют государственные границы, которые вовсе не совпадают с этническими границами. Унижение одного из племен легко может перекинуться через существующие государственные границы. Уничтожение относительно-небольшой народности в Руанде в 1994 г. вызвало серию войн и интервенций, которые обрушились на гигантские территории Конго, Анголы, Зимбабве, Намибии, Уганды и Руанды. Погибло примерно два миллиона конголезцев. В результате Конго стала чем-то вроде Германии после окончания Тридцатилетней войны, унесшей две трети германского населения.

Германия восстала из пепла Тридцатилетней войны — и то же может произойти с нынешними африканскими жертвами милитаризма, но не требуется особой фантазии, чтобы представить себе, что Нигерия, Уганда и Конго предстанут в не столь уж далеком будущем хорошо вооруженными державами. На Западе не все осознали, что движение «простить долги» бедной части мира энергично поддерживается религиозными деятелями Юга, в том числе и христианами. Лидерами выступили кардинал Родригес из Гондураса и англиканский примас Ньонгулу Ндунгане (заменивший известного Десмонда Туту в Кейптауне).

В то же время воинствующий консерватизм папы Иоанна Павла Второго объективно способствовал религиозному противостоянию. Этот папа сформировал свою внешнеполитическую философию в процессе противостояния коммунизму, несколько абстрагируясь от реальных конфликтов современности и будущего. Ему еще не был виден мир, где католиками будут прежде всего африканцы и латиноамериканцы. Где вместо Бельгийского Конго будет Конголезская Бельгия.

Как отнестись к изменению характера веры, владеющей Западом со времен императора Константина? Как отнестись к факту, что большинство христиан становится коричневым?

Через 20 лет. Совместное действие демографических и религиозных факторов определит мир XXI века. Отсутствие баланса между тем, где создаются богатства, и тем, где живут люди, — вот вопрос будущего. И встанет вопрос: как Западу отнестись к своему превращению в едва заметное меньшинство человечества?

Согласно оценке американского разведывательного сообщества, впереди штормовой межконфессиональный спор: «Христианство и ислам, две крупнейшие религиозные группы, растут самым значительным образом. Обе распространились на несколько континентов, обе используют современную информационную технологию для распространения своей веры, обе пытаются привлечь сторонников для финансирования многочисленных групп влияния и политических организаций. Наиболее активные компоненты этих и других религиозных групп будут все более усиливаться в спорах по таким вопросам, как генетическое манипулирование, права женщин, различие в доходах между бедными и богатыми»[379].

Западный мир будет иметь дело с силами, природу которых он, судя по ведущейся на Западе дискуссии, не понимает. То, как Запад имел дело с Ираном, Ливаном, а сегодня с Ираком и Палестиной, говорит об ограниченности аналитических способностей правящей западной элиты. Западные политики никогда и не пытались понять суть и движущие силы ислама, действуя с примерной самоуверенностью, фактически отвергая концепцию религиозной мотивации. Если одиночное убийство на религиозной почве в странах Запада еще привлекает внимание, то многотысячные жертвы религиозных столкновений в незападном мире (скажем, в Нигерии, Индонезии, Судане) подаются лишь как элементы сенсации. При этом «либеральные представители Запада неохотно обращаются к темам, которые могут показать их как противников мусульман или противников арабов; они вдвойне подозрительны по отношению к христианам из третьего мира»[380].

Америка. Отвечая на самим собой поставленный вопрос «почему они нас ненавидят?», президент Буш указал на свободы, которыми пользуются американцы. «Тем самым, — полагает американский политолог Э. Басевич, — Буш избавил себя и своих соотечественников от любых попыток переосмыслить глобальное влияние воздействия на мир американской мощи — политической, экономической, культурной. Поступая так, президент оживил старую склонность пренебрегать мнениями о себе иных — включая союзников, — тех, кто видит в американском влиянии на мир явление случайное, проблематичное и периодически ошибочное»[381].

Все страны имеют свои религиозные и ценностные основы. И за них в таких традиционалистских странах, как Америка, стоят твердо.

Не спрашивайте, где находятся в воскресное утро американцы. Они стоят, сидят (или даже полулежат и танцуют) в одной из бесчисленных церквей пятидесяти штатов. В Соединенных Штатах верующими себя провозглашают 94 процента населения. Это втрое больше, чем в породившей основную массу американцев Европе. Не ищите на купюрах других стран кредо типа «Мы верим в бога». Такое откровение есть только на долларе. Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, американский историк Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная». Америку справедливо называли «дитем Реформации». Америка била основана как общество протестантов и на протяжении двух столетий в сердцевине созидания американской культуры были протестанты.

В Америке сегодня в шесть раз больше (пропорционально) верующих, чем, скажем, во Франции. Если же определить Бога как некий «универсальный дух», то в Соединенных Штатах верующих оказывается 94 процента всего населения — цифра просто невероятная для современного мира. Атеистами или агностиками здесь открыто называет себя лишь 1 процент населения. И это, напомним, в стране, где церковь решительно отделена от государства и первая поправка к конституции звучит так: «Конгресс не имеет права принимать законы, поощряющие отправление религии».

Избранность. От вождей пуритан в шестнадцатом веке и до президента Кеннеди и борца за права афроамериканцев Мартина Лютера Кинга Америка называлась Богом избранным Новым Израилем, словно США были библейским Израилем, а американцы — избранным народом. Дело начали бежавшие из Старого света пуритане, чьи общины возникли в Англии XVI века. Это были «железные» люди, они буквально перевернули Англию своей революцией, а затем решили основать новый мир в Америке.

Основополагающим элементом пуританизма был кальвинизм. Первый его элемент — учение «о предназначении», избранном для каждого человека на небесах. Второй — фактически определенная политическая доктрина: вернуть, «очистить» христианство до состояния Ветхого завета. Пуритане не боялись называть себя «избранным народом Господа». Они отныне жили в «земле небесного обетования» и многократно называли себя «новым Израилем». Губернатор Массачусетса Джон Уинтроп пишет в 1630 г.: «Мы найдем здесь божий Израиль». А Томас Джефферсон во втором инаугурационном президентском послании говорит, что нуждается в помощи «того, кто вел наших отцов, как в Израиле старых времен, из наших первоначальных земель в страну, где есть все для удобной жизни», — парафраз из библейского места о стране, «где течет молоко и мед».

Именно пуританизм фактически трансформировался в американизм. Мы находим пуритан среди основных американских конфессий — конгрегационалистов и пресвитериан, среди баптистов и квакеров, в среде епископальной англиканской церкви, среди методистов и приверженцев унитарной конфессии — фактически во всех ответвлениях американского протестантизма. И не только протестантизма.

В своем наставлении «Информация для тех, кто решил переехать в Америку» Бенджамин Франклин в 1782 г. пишет: «Атеизм здесь неизвестен; неверие — редкость, и оно окружает себя тайной; каждый может жить здесь до преклонных лет и не встретить ни атеиста, ни неверующего». Европейский наблюдатель Ф. Шафф в девятнадцатом столетии писал, что в Америке «каждое явление имеет протестантское основание». Религия всегда играла огромную роль в Америке. Религиозное «великое пробуждение» 1740-х годов сыграло исключительную роль в подготовке американской революции. В течение семидесяти лет после войны за независимость Америка стала еще более строго религиозной страной. Религиозное «возрождение» 1801 г. дало невиданный старт методистской и баптистской сектам, лишенным внутренней иерархии и своего рода «духовному республиканизму». Баптисты, методисты, Ученики веры Христовой довольно быстро обогнали по численности даже старые церкви и секты. (При этом именно американские миссионеры заложили основание американской внешней политики). Конгрегационалисты, которые в 1745 г. имели больше священников, чем какая-либо другая конфессия в Америке, к 1845 г. имели в десять раз меньше священников, чем методисты. В ходе дальнейшей конфессиональной эволюции (второе религиозное возрождение) евангелисты, как пишет йельский историк Гарри Стаут, «стали продолжением национализма на религиозных основаниях». И в речах таких государственных деятелей, как президент Линкольн, мы слышим призывы к Богу ради поддержки Союза штатов.

Авраам Линкольн называл американцев избранным народом. Во втором инаугурационном президентском послании Линкольн упоминает Господа четырнадцать раз, внеся в текст послания четыре прямых цитаты из Библии. И он не был последним владельцем Белого дома, кто полагал именно так. Следующее религиозное возрождение пришлось на XX век, являясь одной из основ взглядов Т. Рузвельта, В. Вильсона, ф. Рузвельта. Один из подлинных творцов современного американизма — сын и внук пресвитерианских священников — президент Вудро Вильсон просто говорил и писал языком Библии. Его первое инаугурационное послание: «Нация глубоко взволнована торжественной страстью, она поколеблена, видя повергнутые идеалы, неправедное правительство… Она желает Божьей справедливости, где правда и милость примирились, где судья является еще и братом». Вильсон видел руку провидения во всех своих действиях, при нем американизм окончательно приобрел современные формы. Он просто жаждал распространить американизм на весь мир.

Историк Уильям Лойхтенберг пишет о периоде Вудро Вильсона: «Соединенные Штаты верили в то, что американский моральный идеализм может быть распространен на внешнюю сферу и что он приложим повсеместно… Кульминацией долгой политической традиции упора на жертвенность и решающую моральную схватку стала Первая мировая война, которую американцы восприняли как финал борьбы за праведный мир на стороне Бога». Объявляя войну Германии, президент Вильсон призвал американский конгресс «сделать мир обеспеченным для демократии». Говоря об Америке, Вильсон утверждал, что «Бог помогает ей, и никому другому».

Сторонники гражданских прав вовсю цитировали Библию. При президенте Эйзенхауэре слова «В Бога мы верим» стали официальным лозунгом Соединенных Штатов. В Капитолии была открыта молельная комната. В официальных клятвенных текстах начало «по воле Божьей» стало обязательным.

Начиная «холодную войну», президент Трумэн в «доктрине Трумэна» выступил с выражением классического американизма: «Свободные народы мира ждут от нас поддержки в борьбе за свою свободу». Это едва ли ни прямой повтор Линкольна и Вильсона. В мемуарах президент Трумэн рассказывает, что впервые полностью прочитал Библию в четырнадцать лет, а затем повторил это еще семь раз. При окончании холодной войны президент Рейган так же называл Америку «сияющим градом на холме», как и первые американские пуритане (Джон Уинтроп в 1630 г. процитировал эту фразу пророка Исайи и евангелиста Матфея).

Особенные черты. В целом, как формулирует американский политолог У. Миллер, религия в Америке определяет едва ли ни все. «Либеральный протестантизм и политический либерализм, демократическая религия и демократическая форма правления, американская система ценностей и христианская вера проникли друг в друга и оказывают огромное воздействие друг на друга». Особенностью этого общенационального явления стала массовая убежденность в возможности очевидного для всех выделения и противопоставления добра и зла. В том числе и в формировании национального характера. Ничего подобного нет ни в одной другой стране мира. Такая откровенная вера в собственную избранность — явление в истории нечастое.

Автор вышедшей недавно книги «Молитва в Овальном кабинете» журналистка Барбара Виктор полагает, что религия играет все большую роль при принятии политических решений. Принцип отделения церкви от государства оказался под угрозой при «родившемся заново» президенте-христианине Джордже Буше-младшем, считает Барбара Виктор, предупреждая об опасности перерождения американской демократии в теократию.

Понятие свободы американские теологи выводили из «Исхода» Ветхого завета (Сэмюэль Мэзерс: «Фигуры и типы Ветхого завета», 1673 г.; Коттон Мэзерс: «История Новой Англии в семнадцатом веке», 1702 г.; Джереми Ромейн: «Американский Израиль», 1795 г.). Вот слова из проповеди Николаса Стрита в 1777 г.: «Британский тиран действовал в той же порочной и жестокой манере, что и фараон — король египетский по отношению к детям Израилевым 3 тысячи лет тому назад». В день принятия Декларации американской независимости Бенджамин Франклин, Джон Адаме и Томас Джефферсон готовили новую печать для новорожденного государства. Они избрали образ израильтян, пересекающих Красное море и Моисея, освещающего путь со словами «Мятеж в отношении тиранов является знаком покорности Богу». Эта печать не была принята, но каждый может познакомиться с ней в архиве Континентального конгресса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.