Перед «Войной и миром»

Перед «Войной и миром»

Рисунки Нади Рушевой

Изучение творчества Льва Толстого я начинаю с вступительного слова - первой лекции в цикле толстовских уроков. Вот основные тезисы этого вступления:

Жизнь Л. Толстого — от Пушкина (в год рождения Толстого еще не закончен "Евгений Онегин") до Ахматовой (в 1910 году уже печатала свои стихи); в 1910 г. родился Твардовский. При этом писателя всегда отличала поразительная духовная самостоятельность; он ничего не принимал на веру, не соглашался ни с какими авторитетами — всё всегда решал по-своему, «из себя».

Л.Н. Толстому свойственно четкое различение временного (сиюминутного, модного, чем живет минута) и вечного; его постоянный интерес именно к вечному — к тому, что важно для любого человека всегда (Бог, смерть, любовь, семья, природа, искусство); ЛТ всегда умел задавать главные вопросы (эти вопросы могли казаться и казались детскими — но они-то и были самыми главными).

С этим связано различение уровней бытия — поверхностного (отсюда, например, скептическое отношение ЛТ к современной ему журналистике) и глубинного; этим путем — к постижению смысла бытия — идут и герои Л.Н. Толстого.

В высшей степени всегда был свойствен (и автору, и героям) самоанализ, с этим, наверное, связана тяга к ведению дневника. Требовательность к себе, моральные штудии - например, склонность выставлять себе оценки за поведение. Неисчерпаемость человека. «Да я и сам не знаю себя, понятия не имею. Во всю длинную жизнь свою только изредка, изредка кое-что из меня виднелось мне» (Дневник, 22.10.1899).

Вся жизнь — движение, путь, поиск истины; сама истина — только кажущаяся, вскоре наступит разочарование. «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость» (п. А.А. Толстой, октябрь 1857 г.).

Противоречия Л.Н. Толстого, о которых так часто говорили и при жизни писателя, и после его смерти — не слабость, а сила. Это проявление живой мысли, испытывающей саму себя, проверяющей себя бесконечной жизнью.

Важнейшие понятия толстовского мира — гармония и дисгармония, мир и война. Как никто, Л.Н. Толстой умеет изображать цельность бытия (конец II тома «Войны и мира»), момент непосредственной, рационально не объяснимой причастности миру.

Интерес к природе, ребёнку – как к воплощению естественного (важнейшая категория для ЛТ).

Многообразие и единство мира. Сопряжение, единение (Пьер в Можайске, его сон на постоялом дворе, «сопрягать надо»).

Микроскоп и телескоп как инструменты Л.Н. Толстого: мельчайшие движения души человека и масштаб общечеловеческий, мировой («Война и мир»).

Особый писательский облик — никогда не помещался в европейское понятие художника, артиста, литератора, живущего своими писаниями; пророк, проповедник; популярность Толстого и восприятие его в мире — на Западе, в Индии, в США.

Основатель религии (ср. запись в Дн. 4 марта 1855 г.: «Разговор о божественном и вере навёл меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле»).

На тех же первых двух уроках комментирую список для чтения (скорее, перечитывания — список дан на лето):

1. Н.Г. Чернышевский . Детство. Отрочество. Военные рассказы гр. Толстого.

2. Н.Н. Страхов . Статья о «ВиМ» — в сборнике «Роман Л.Н. Толстого "Война и мир" в русской критике»;

3. С.Г. Бочаров. Роман Л. Толстого «Война и мир».

4. В. Камянов. Поэтический мир эпоса.

5. Б.М. Эйхенбаум . О литературе (1989). О прозе (1969). О прозе. О поэзии. (1986).

Замечу кстати, что у меня есть сайт, на котором я выкладываю по просьбе своих учеников необходимые материалы — так, книга С.Г. Бочарова (с любезного согласия автора) выложена на сайте полностью.

Что делать с биографией Толстого? Конечно, подробные уроки, посвященные жизни писателя, просто невозможны — нет времени. Есть несколько путей. Разумеется, рекомендую кн. В.Б. Шкловского (вышла несколькими изданиями) и книгу, составленную из двух частей, написанных А. Зверевым и В. Тунимановым. Если есть желающие сделать доклад на одну из возможных тем (например, «Толстой на Кавказе» или «Толстой на Крымской войне»), то такую возможность я использую. Есть другой путь — ученики задают вопросы — большие или частные — и я на них отвечаю; так, в одном из 10-х классов я рассказывал о последнем десятилетии в жизни писателя (несколько человек прочитали «Бегство из рая» П. Басинского и захотели поподробнее поговорить о книге и 1900-х годах в жизни Толстого).

Далее уроки по трилогии. Собственно, все три повести выводить на уроки не приходится — опять-таки из-за нехватки времени. О повести «Детство» мы говорили в 8-м кассе — нужно вспомнить всё, что было на уроках два года назад. Включение «Отрочества» даёт возможность вести разговор на более серьезном уровне. Вот основные тезисы обсуждения:

Предшественники (Стерн, Руссо, Карамзин) и контекст конца 1840-х — нач. 1850-х гг. (интерес к мемуарам, очеркам в литературе этого времени).

Архаист – и в стиле, восходящем к приемам и лексике сентиментальной литературы, и в мировосприятии (см. главу «Детство» — «отчего не живу в том веке[?]»);

Дневники как литературная школа – именно в дневниках оттачивается навык самонаблюдения, пристальный психологический анализ; сравнить свои чувства с описанными другими – «у меня не так». «История вчерашнего дня»; многослойность каждого душевного движения (т. 1=90, с. 282).

День — важнейшая единица «Детства» (ср. Дневник);

Самоанализ (Чернышевский о Л.Н. Толстом: «кто не изучил человека в самом себе, тот не поймет другого человека»);

Отсутствие сатиры;

Как описать человека (Дн, 4.07.51): «Мне кажется, что описать человека собственно нельзя; но можно описать, как он на меня подействовал. Говорить про человека: он человек оригинальный, глупый, последовательный и т. д.... слова, которые не дают никакого понятия о человеке, а имеют претензию обрисовать человека, тогда как часто только сбивают с толку». Здесь можно было бы прочитать начало 59-й главы первой части «Воскресенья» («Люди как реки…») и вместе с детьми прокомментировать этот фрагмент.

Нет типов — (в отличие от Гоголя) – есть только индивидуальности;

Изображение душевной жизни — смена состояний, над которой не властно сознание; ум – «жалкая пружина моральной деятельности», надо приложить мысль к жизни, глава «Отрочество» — XIX;

Всё подвергается анализу;

Замысел — четыре эпохи развития (смысл каждой: детство — весь мир во мне; отрочество — есть мир вне меня — глава «Новый взгляд»; «Юность» — поиск сопряжения моего «я» и мира — и это уже на всю оставшуюся жизнь); почему «Детство», а не «История моего детства»? (см. п. к Некрасову: нет дела до моего детства — важна эпоха в жизни каждого человека); автобиографичность – и всё же не автобиография.

Из предисловия — «голос грудной и горлом» (искренность важнее мастерства);

Интерес к ребенку («Первые воспоминания», «Воспоминания детства»): интерес к мелочам, гармония, цельность, «Человек родится совершенным» (Руссо), процесс, а не результат (Чернышевский — «диалектика души»), чистота нравственного чувства (он же); добро и зло: «единственная цель литературы – нравственная» (Дн, 46, 214).

Духовное и материальное в человеке, их взаимосвязь – жест (Яков – папа – ср. Билибин — «физические движения страстей» — Пушкин);

Портрет (любимые детали — глаза, рука, улыбка), фамильные черты, резкая, характерная черта, противоречивость и парадоксальность в описании внешности человека;

Исповедь как форма (ср. «Исповедь» Руссо);

Детализация и генерализация (по главам: «Что за человек был мой отец», «Старший брат» и т.д.);

Условное и безусловное («Охота»);

Природа — «перелить в другого свой взгляд при виде природы»; «Говорят, что смотря на красивую природу, приходят мысли о величии Бога, о ничтожности человека, влюблённые видят в воде образ возлюбленной. Другие говорят, что горы, казалось, говорили то-то, а листочки то-то, а деревья звали куда-то. Надо стараться, чтобы вбить в голову такую нелепицу» (Дн, 10 авг. 1851). («Охота», гл. II «Отрочества», гл. II «Юности» — «Весна»);

Игра — гармония и ее разрушение (ср. ребёнок во взрослом – Пьер);

Горе — человек перед лицом смерти (гл. «Горе»); бабушка и Наталья Савишна, гл. XXVIII;

структура толстовской фразы отражает сложность душевных движений и состояний героя;

Новый взгляд – «Отрочество»; новый период — его смысл: мир вокруг открывается;

«Пустыня отрочества» — в чем смысл этого выражения?

Семья — фамильное, порода; «мысль семейная».

«Затмение» (XIV) и ненависть (XVII)— ср. с героями Достоевского.

Мечты (XV) – ср. Николай Ростов при Аустерлице.

Небольшой комментарий к этим тезисам. Конечно, чт? и как обсуждается на уроках — зависит в первую очередь от класса. От класса зависят и типы домашних и классных работ. Работу по тексту двух повестей я даю в любом случае, а вот темы домашних сочинений — не всегда всем (т.е. обязательные), и сами темы могут различаться. Скажем, раньше я давал несколько тем по трилогии — в том числе и такую: «Пустыня отрочества». Одна моя ученица начала с возражения против формулировки темы — и написала блестящее эссе о том, что она открыла для себя в отрочестве. Были интересные работы (скорее, реферативного характера) на тему «Как сделана повесть “Детство”?» т.д. В последнее время я даю темы дом. сочинений для желающих — и получаю одну-две работы, зато написанные по желанию.

Вторая группа уроков посвящена военным рассказам. Обязательны здесь три — «Набег» и два первых севастопольских (конечно, желающие могут в качестве доклада или домашнего сочинения взять и любой другой: «Рубку леса» или «Севастополь в августе», например). Вот вопросы к этой теме, которые я даю заранее:

ВОПРОСЫ К ВОЕННЫМ РАССКАЗАМ РАННЕГО ТОЛСТОГО

НАБЕГ

[?] как выражены в тексте ссылки на свой личный опыт?

· новичок на войне — что даёт этот прием?

· Что важнее для ЛТ — ход сражения или поведение человека на войне?

· Хлопов среди персонажей р-за;

· как изображены военные действия?

· стыдно ли бояться за свою жизнь?

· что такое храбрость?

· спор с романтической традицией — в чём он виден?

· природа и ее роль – конец VI гл.

СЕВАСТОПОЛЬ В ДЕКАБРЕ

· как «работает» форма рассказа – очерк?

· как автор разрушает стереотипное восприятие войны?

· прокомментируете сцену в госпитале;

· как Вы понимаете финал рассказа?

СЕВАСТОПОЛЬ В МАЕ

· генералы или «люди из рядов»?

· тщеславие как мотив;

· условное и безусловное (гл. V — сцена с пехотным офицером);

· спор с традицией – последние минуты Праскухина;

· госпиталь во втором рассказе (ср. с изображением в первом рассказе);

· прямое авторское слово;

· бессознательность поведения на войне (примеры);

· событие и рассказ о нём – ср. ВиМ;

· природа и ее роль — здесь же прямое авторское слово (второй рассказ);

· персонажи не злодеи и не герои (финал второго рассказа); что такое правда?

· как изображено перемирие?

Попробую подробно прокомментировать урок по «Набегу». Сначала — биографические факты: 29 апреля 1851 г. Лев Толстой вместе с братом Николаем выехал из Ясной Поляны. Путь лежал через Москву, Казань, Астрахань на Кавказ, в станицу Старогладковскую, где служил поручик 4-й батареи 20-й артиллерийской бригады граф Николай Николаевич Толстой. 30 мая братья прибыли на место, тогда же Лев Николаевич записал в дневнике: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже».

В июне 1851 г. Толстой участвует в качестве волонтера в набеге русского отряда на селения горцев. «Нашел-таки я ощущения», — пишет он своему казанскому знакомому. В конце 1851 г. Толстой отправляет прошение «на высочайшее имя» об определении на службу в 20-ю полевую артиллерийскую бригаду, в январе 1852 г. сдает экзамен на чин юнкера; он зачислен на военную службу фейерверкером 4-го класса. В феврале 1852 г. участвует в делах против горцев — в дневник заносятся наблюдения над собственным поведением во время опасности.

(Очень важно приучить учеников задавать вопросы — в т.ч. и по словам, значение которых они не знают. Для этого полезно время от времени проводить небольшие словарные опросы, когда дети должны дать толкования слов из изучаемого произведения).

«Война всегда интересовала меня. Но война не в смысле комбинаций великих полководцев — воображение мое отказывалось следить за такими громадными действиями: я не понимал их — а интересовал меня сам факт войны — убийство. Мне интереснее знать: каким образом и под влиянием какого чувства убил один солдат другого, чем расположение войск при Аустерлицкой или Бородинской битве». Эти строки из черновой рукописи «Набега» написаны намного раньше, чем Толстой примется за описание Аустерлицкой и Бородинской битв. Но в них обозначена одна из главных проблем всего творчества Толстого: что движет человеком в минуту смертельной опасности, что заставляет человека убивать себе подобного? В основе «Набега» — личный военный опыт, наблюдения над собой и другими. Не случайно в военных рассказах 50-х годов встречаются обороты типа: «Каждый, бывший в деле, верно, испытывал <...>» («Рубка леса»), «Кто не испытал, тот не может вообразить себе <[?]>» («Севастополь в мае»), «Мы довольно долго продолжали между собою ту однообразную военную болтовню, которую знает каждый, кто бывал в походах<?>» («Из кавказских воспоминаний»). Все три кавказских рассказа написаны от первого лица — автору важен взгляд участника событий, новичка («Набег») или «старого юнкера» («Из кавказских воспоминаний»): создается ощущение предельной достоверности.

Кавказские рассказы Толстого отчетливо противостоят романтической традиции изображения этого края. Ротный командир Волхов («Рубка леса») говорит: «Ведь в России воображают Кавказ как-то величественно, с вечными девственными льдами, бурными потоками, с кинжалами, бурками, черкешенками <?>»— писатель разрушает это книжное представление. Вместо напряженного лирического романтического стиля (как в кавказских повестях А. Бестужева-Марлинского) в прозе Толстого заметны очерковые интонации, приметы документального жанра — корреспонденции с места событий; прежних героев-удальцов сменяют обыкновенные люди. Всякая ходульность, неестественность подчеркивается и снижается. Вот изображение поручика Розенкранца, одного из «наших молодых офицеров, удальцов-джигитов, образовавшихся по Марлинскому и Лермонтову. Эти люди смотрят на Кавказ не иначе, как сквозь призму героев нашего времени, Мулла-Нуров и т. п., и во всех своих действиях руководствуются не собственными наклонностями, а примерами этих образцов». Уже в первом военном рассказе автор разоблачает позу, противопоставляет простоту и естественность Хлопова актерству Розенкранца. Эта антитеза — одна из основных в толстовском творчестве (вспомним хотя бы Кутузова и Наполеона в «Войне и мире»).

Неприятие войны — основная идея Толстого. В «Набеге» рассказчик спрашивает: «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым небом?» Природа противостоит войне и в «Севастополе в мае», и в «Войне и мире», и в «Хаджи-Мурате»: везде у Толстого гармония мира (природа, музыка, любовь) дана как идеал, а дисгармония (война, дуэль, душевный разлад) — как отклонение от идеала, как недолжное. Нередко гармоническое, естественное начало в прозе Толстого воплощено в ребенке: девочка в первом севастопольском рассказе, мальчик на поле боя в финале «Севастополя в мае» одним своим присутствием подчеркивают неестественность войны. И «детские» вопросы, которые задает автор в начале второй севастопольской повести (почему воюют 80 000 солдат с каждой стороны, а не один против одного), обнаруживают силу моральных критериев — всегдашнего толстовского различения добра и зла, — неизменно применяемых автором ко всем его персонажам.

Здесь вновь обнаруживается известный прием Толсто­го — дать привычные, известные явления через восприятие человека неискушенного, нового, непривычного — ребенка, новичка. Волонтер-рассказчик «Набега» поражен стоном раненого; тут же он добавляет, что никто, кроме него, как будто не заметил этого стона. Николай Ростов — еще не обстрелянный юнкер — обостренно ощущает противоестественность войны, возможность собственной смерти. Заметим, что гибель молодого человека, почти мальчика — частый мотив военных рассказов Толстого (Аланин, Володя Козельцов) — перейдет в «Войну и мир»; сцена смерти Пети Ростова вновь с пронзительной силой выразит авторское отрицание войны.

В заключение одно соображение: конечно, «Война и мир» — главная книга Льва Толстого и одна из главных книг русской литературы. Но не стоит, наверное, рассматривать ранее творчество Толстого как подготовку к «Войне и миру». Правильнее, по-моему, так: показать в ранних произведениях писателя его особый взгляд на мир, его особенные приемы художественной работы, которые мы увидим, читая «Войну и мир».

Сайт Л.И. Соболева: http://sobolev.franklang.ru/

Теги: литература , чтение