Щедрое сердце
Щедрое сердце
Вы бы ребёнку теперь показали
Светлую сторону...
Н. Некрасов
"Дорогой Василий Николаевич! Сердечное спасибо за то, что вовремя указали мне правильный путь". Так начинаются письма, лежащие стопкой на столе. Они подписаны, казалось бы, странными именами: «Алёша-интеллигент», «Соня-Золотая ручка», «Толик-Петербуржец»...
Я читаю эти письма и невольно думаю. Да, благороднейшее это дело вот так суметь перековать человека! И таких писем у майора полиции Василия Николаевича Куренкова тысячи. Пишут ему благодарные люди со всех концов страны. Однажды получил телеграмму: «Срочно вылетайте мальчика назвали Вася». И пришлось брать отпуск за свой счёт и лететь на Камчатку. А как же иначе?
Все, кто проходил через руки Куренкова, назвали своих детей Васей - если мальчик, либо Василисой – если девочка. А недавно был курьёз: родилась у одного насильника двойня – так обоих пацанов Василиями назвали.
Любят майора рецидивисты, иначе как посажёный отец и не называют. А он их ласково – посажёные дети, и при этом весь так и светится...
Я прошу рассказать какую-нибудь характерную историю. Василий Николаевич мнётся, стыдливо вынимает из стола пистолет и от смущения вертит его в руках. Я понимаю – он застенчив, застенчив той настоящей мужской застенчивостью, которая бывает только у работников полиции и шофёров-дальнобойщиков. Через руки майора прошли тысячи уголовников, а в МУРе его иначе и не называют, как Красная Шапочка,– за скромность, отвагу и ещё за то, что он трогательно заботится о своей престарелой бабушке.
Запинаясь и краснея, Куренков начинает рассказывать. Лет двадцать назад проходил Василий Николаевич по двору, где играли малыши. Майор обратил внимание на мальчика Толю – он обижал сверстников. Куренков сказал ему: «Нехорошо!» Через несколько лет, когда Толя ходил в детский сад, судьба вновь столкнула их. Василий Николаевич стал очевидцем того, как мальчуган съезжал по перилам. Последовало такое знакомое многим уголовникам суровое куренковское «Нехорошо!». Уже тогда майору показалось, что парень катится по наклонной плоскости. И действительно: ещё через десять лет матёрый домушник Анатолий Телегин, насупившись, сидел перед Василием Николаевичем на допросе.
Долго бился с ним Куренков, но Анатолий молчал. Тогда майор протянул домушнику ириску: «Съешь, Толик, может, на душе полегчает». И случилось чудо: всё ниже опускалась голова рецидивиста – он рыдал! Василий Николаевич погладил его по голове, и... Телегин, захлёбываясь, стал «раскалываться». И ведь всё очень просто: зачерствевший и озлобившийся человек понял, что рука, протянувшая ему ириску, – это ласковая рука друга. Уже много позже народный артист республики Анатолий Телегин говорил Куренкову: «Я ведь сроду конфетами не закусывал – вот что душу-то мне перевернуло...»
Телегин стал артистом, а скольких ещё вывел в люди Василий Николаевич! Среди них четыре академика, двадцать два футболиста, учитель пения и даже несколько депутатов.
Беседа идёт к концу.
Светает, мы засиделись. Я подхожу к окну и поднимаю штору... Появились первые дворники – первые ласточки большого города, и я подумал: не для них ли майор Куренков делает своё большое и важное дело, не для них ли швейные фабрики выпускают одежду, не для них ли журналисты сочиняют свои очерки?