: Хеннер Виктор, профессор кафедры

: Хеннер Виктор, профессор кафедры

Хеннер Виктор, профессор кафедры теоретической физики Пермского университета, профессор кафедры физики университета Луисвилля

Попытка сымитировать западную схему высшего образования без понимания существа ее работы привело к плачевным результатам в области естественно-научных и технических специальностей

Рисунок: Константин Батынков

Скандальная реформа Академии наук дает новый повод поговорить о затеянной значительно раньше реформе высшей школы. Хотя формально они не связаны, их идеологическое обоснование идет из одних и тех же институтов и во многом совпадает. Утверждается, что реформы направлены на приближение нашей университетской системы к западной, а постоянное обращение к успешности американских университетов говорит о том, что за образец взяты именно они.

Невозможно принять самонадеянность, с которой идеологи реформы взялись за преобразование естественно-научных и технических направлений (я буду говорить только о них и использовать стандартное обозначение STEM: Science, Technology, Engineering and Math). Мотивы понять легко: руководство «всеобщей» реформой забрасывает на самый верх государственного управления, дает возможность распределять, принести в свои и дружественные институты колоссальные бюджетные ресурсы. Образовался круг незаменимых, лишь время от времени меняется некий символ — министр образования. Об этом сказано не раз, и я хочу сравнить то, к чему пришли мы, с тем, как обстоят дела в американских университетах.

Преподавая и ведя исследования (я физик) семестр в России и семестр в США в течение пятнадцати лет, могу судить, насколько реализация является карикатурой на оригинал. В каждом из университетов (оба исследовательские, одному скоро сто лет, другому за двести) я читаю лекции примерно для двухсот студентов в год и вижу быстрое ухудшение ситуации в российских университетах. В американских же уровень остается стабильным — относительно невысоким на undergraduate и очень серьезным на graduate programs. Почему так происходит?

Дорогие магистры

Ключевое преобразование — переход к системе бакалавриата и магистратуры. Одна из первых мантр — дипломы и ученые степени станут конвертируемыми, хотя для занятых в STEM людей они такими и были. Какой бакалавриат имелся в виду? Американский, когда любой выпускник школы может поступить в университет и определиться со специальностью в процессе учебы, или (условно) европейский, когда только диплом определенного уровня школ (гимназий) позволяет поступать в университет, учиться на одной специальности, но очень интенсивно, практически без изучения посторонних предметов?

Я попробую описать американскую схему. Для меня ясно, что идеологи реформ, побывав несчетное число раз в «ведущих американских университетах», назидательно растолковывая их систему, не понимают ее целей и работы вне своих областей. Я слышал научного руководителя ВШЭ: нам-де невозможно и бессмысленно иметь столько студентов-физиков (для конкретности дальше я тоже буду говорить о физиках), так как по специальности работает лишь малая часть из них. Все соглашались: да, это очевидно. Никто не спросил, как с этим в США. Американский институт физики (AIP) ежегодно публикует статистику об областях работы физиков с бакалаврскими, магистерскими и PhD степенями (aip.org/statistics). Упрощая, можно сказать, что 15–20% остаются в физике как таковой, остальные идут в индустрию, компьютерные науки, образование, другие области. Тогда зачем университетам столько студентов-физиков? Уверен, спросите у реформаторов — получите ожидаемый ответ: при платном образовании расходы несут студенты, и пусть они приобретают на этом рынке , что им хочется (как у нас с дипломами экономистов и управленцев). Все наоборот! Graduate student (магистр или аспирант) стоит очень дорого факультету, который практически всегда оплачивает обучение (tuition), медицинскую страховку и зарплату, примерно 1500 долларов в месяц, за работу TA (ассистент, ведущий учебные практические занятия, принимающий экзамены) и RA (ассистент, ведущий исследования). Здесь нелепо спрашивать зачем — на этих студентах держатся все исследования и базовые (кроме лекций) занятия с бакалаврами. Один TA или RA обходится в 40–50 тыс. долларов в год, идущих либо из бюджета факультета, либо из гранта профессора. Но: а) без них встанет вся исследовательская работа, б) они обходятся существенно дешевле, чем преподаватели с PhD. В такой ситуации разделение на бакалавров и магистров естественно — магистров столько, сколько позволяет бюджет, и при этом их можно загрузить на полный рабочий день без мысли о подработке. В моем Physics Department около 20 профессоров и 25 TA и RA, на математике и химии TA и RA вдвое больше (эти предметы берут больше студентов). А как получить таких заинтересованных и работящих graduate students, они же сами не знают, какие они, приходя в университет? Надо дать им возможность четыре года выбирать предметы на разных факультетах. Этому способствует разбивка 120 «кредитов», необходимых для получения диплома бакалавра, на три части: 40 — общее образование/general education requirements (эти курсы определяет колледж), 40 — programmatic requirements (курсы определяет факультет) и 40 — по выбору/electives, это курсы с любого факультета. Каждый студент должен обсудить выбор классов с советником в колледже — иметь таких людей очень важно. Года за два студент определится, и за четыре года (некоторые быстрее, многие дольше) заработает диплом бакалавра по крайней мере по одной специальности. Треть выпускников бакалаврских программ по физике имеют двойной диплом, по физике и еще по одной специальности — для этого надо брать курсы из programmatic requirements на двух факультетах. Возвращаясь к расходам: суммарная плата со всех Physics undergraduates не компенсирует затраты на Physics graduates, за две трети последних факультету приходится платить, причем вдвое больше, чем для жителя штата (большинство graduate students приезжают из других штатов и других стран). И даже это не все: undergraduate tuition всю забирает университет (обычно плата за обучение составляет не более трети бюджета университета), а graduate tuition платит за студента department (кафедра) из своего бюджета своему же университету. Эти бюджеты очень непросто сообщаются: так, если класс увеличился с 20 человек до 50, на бюджете кафедры это никак не сказывается — у университета есть приоритеты, для которых он концентрирует ресурсы. Поскольку для кафедр и для всего университета graduate programs с точки зрения бюджета — чистый убыток. Но университеты борются за их увеличение, без них это не университет.

Перед главным зданием университета Луисвилля стоит одна из первых копий роденовского «Мыслителя»

Вернемся к числу студентов-физиков. В США в 2010 году 6017 человек получили степень бакалавра, рост на 65% по сравнению с 2000 годом. Степень мастера получили 794 человека, степень PhD — 1558 человек (из них 52% иностранцы) — рост на 43%. Всего на Physics graduate programs в 2010 году было 15 182 студента, MS и PhD, руками которых проводятся исследования. Цифры для химиков надо примерно удвоить. И еще есть многие сотни Post Doc — недавно получивших степень PhD ученых, проходящих что-то вроде стажировки (иногда две, каждая обычно два года) в сильных научных группах. Они занимаются только научной работой, и расходы на Post Doc еще выше, чем на аспиранта. Дополню впечатляющими данными о числе студентов, берущих классы физики (инженеры, биологи и т. д.). В 2012 году на общий курс физики, основанный на матанализе (то есть серьезный уровень), взяли более 210 тыс. человек, 250 тыс. слушали общий курс физики, основанный на алгебре. И еще 100 тыс. — односеместровый курс с простой алгеброй (как наш школьный). Кстати, в классах нижнего и среднего уровней довольно много студентов из школ бизнеса и права. Смешно спрашивать, как обстоит дело на этих факультетах у нас — они же не «ботаники», зачем им? Тут уместно добавить, что уровень уважения к науке среди американцев, поучившихся в университете, несопоставимо выше, чем у этой же группы людей в России. Больше 385 тыс. человек зарегистрировано на Physics Forum — и это не только те, кто имеет отношение к физике, но и те, кто просто любит науку. Какой пласт людей! Стереотипы rocket scientists в одной стране, «ботаники» в другой на самом деле отражают отношение, в том числе людей во власти, к ученым.

Сколько студентов-физиков в российских университетах на аналоге graduate programs? В 2010 году было около 2000 пятикурсников, 900 магистров и 1175 аспирантов, всего примерно 4000. Из них треть на самом деле на computer science, то есть тех, кто может быть вовлечен в физические исследования, не больше 3000. Сравните с американскими 15 182 — получим примерно одну пятую их числа. И учтите, что те прошли на программы по серьезному конкурсу, учеба и работа в университете их единственный труд, ну и расходы на нашего и американского graduate student несопоставимы. Такое же соотношение, если не хуже, на других STEM-специальностях. С таким количеством предлагают мощно двинуть вперед науку в университетах?

Ни американская, ни европейская

Университетская система традиционно была в первую очередь нацелена на высокий уровень образования, естественной была ситуация, когда только небольшая часть студентов задумывалась о карьере исследователя. Совсем скоро специалитета не станет, и лишь часть потенциальных пятикурсников пойдет в магистратуру. Мы уже сейчас туда берем любого, кто не отказался, — в американском университете такое представить себе невозможно. Да и ребята просто не понимают, зачем им два голодных года в магистратуре, с подработками на стороне, если диплом уже есть. У выпускников Departments of Physics коридор стартовых зарплат в частном секторе такой: Bachelor’s in non-STEM Jobs — 25–55 тыс. долларов в год, Bachelor’s in STEM Jobs — 40–60 тыс., Physics Master’s — 50–70 тыс., Physics PhD’s — 72–95 тыс. долларов в год. У последних зарплата выше в частном секторе и (!) в государственных лабораториях, таких как Los Alamos National Laboratory и т. д. Стимул учиться больше совершенно ясен. И 56%, получив Bachelor Degree in Physics в 2012 году, пошли в Graduate School.

Если призыв «нам столько физиков (вообще ученых) не надо» не будет отозван, мы уйдем далеко вниз и от сегодняшнего состояния. Сокращение преподавателей уже началось, есть реальная угроза закрытия многих ведущих специальностей, где десятилетиями концентрировались знания и традиции. На наших естественно-научных и технических факультетах аудиторная нагрузка по физике и математике уменьшилась обвально, но в учебных планах, зачетках количество часов («трудоемкость») по министерским инструкциям в два раза больше: так, мой курс квантовой теории состоит из 17 лекций и 17 практических занятий (кстати, в Америке на этот курс у меня вдвое больше часов), но вместо 68 часов пишется 140 за счет «самостоятельного обучения», которое просто фикция. Да и где и с чьей помощью «самостоятельно обучаться»? Я вижу, как сидят с конспектами в столовых. В моем университете в США грандиозная роботизированная библиотека, открытая семь дней в неделю с половины восьмого утра до двух ночи (только в воскресенье открывается в полдень), всегда востребованная и заполненная. В ней звукоизолированные учебные комнаты, консультационные центры, бесконечное число компьютеров, все книги (кроме редких) в открытом доступе — там я вижу, как студенты работают самостоятельно и в группах.

Никто уверенно не скажет, какая система лучше — американская или европейская. Начинающему студенту со знаниями среднего американского школьника (мы уверенно идем к этому уровню) американская система облегчает путь к диплому, она более демократична, к лучшему это или нет.

Реализованная у нас конструкция не американская и не европейская, ее цели были непонятны с самого начала, неясны и сейчас. Для чего была нужна единая для всех реформа, без включения в нее основного — мобильности внутри университета на бакалаврских программах, притягательности магистратуры как громадного продвижения в карьере, — непонятно. Система вяловато, по старинке, но работала. Согласен, что реформы возможно провести только директивно, но цели должны быть сформулированы самими учеными. Настоящую реформу нужно было готовить годами, а дорогостоящую имитацию удалось быстро «впарить» властям. Мне кажется, что в отличие от реформы Академии наук здесь не было агрессии, только эгоизм, непрофессионализм и пренебрежение — унизительное перемалывание ослабленных годами дезориентации и бедности университетов произведено походя, но и без сожаления о результате.

Могут успокаивать, что это переходный период, после которого появится новая норма. Да, но на драматически сниженном уровне, снижение очевидно с каждым годом. В США я этого не вижу, в университетах с сильными инженерными программами уровень классов физики даже несколько повысился (возможно, из-за увеличения числа студентов в них) — там много ребят, хватающих на лету. Деканаты инженерных факультетов призывают держать планку преподавания естественных наук, они считают наши курсы, помимо прочего, хорошим фильтром для своих специальностей. Ну и в богатой стране богатых университетов минимум 50% (часто три четверти) graduate students на STEM — иностранцы, ясно, что не из слабых.

Научные специальности находятся на грани перехода на уровень, немыслимый для нашей страны, возвращение утраченного займет десятилетия

Что можно сделать сейчас

1. Убрать барьеры между естественно-научными факультетами. Ввести на них единое поступление, составить список предметов определенного уровня для получения степени бакалавра по каждой специальности и снять ограничение на число семестров для получения этой степени. Дальнейший переход на те или иные специальности — не раньше чем через год по конкурсу текущих оценок. Хороший результат школьного ЕГЭ можно принимать во внимание как один из факторов. Как первый шаг разрешить хорошо успевающим студентам свободное «перемещение» по университету, помочь им с индивидуальным планом, определить список двойных специальностей, например физика — математика, химия — биология. Если студент хочет взять класс, к которому он по уровню своих знаний не готов, нужно сначала взять класс более низкого уровня (для общих курсов двух уровней достаточно). Число бесплатных «кредитов» в семестр можно определить исходя из срока получения степени бакалавра за четыре года, все, что свыше, должно быть платным (за небольшие деньги — другого на наших специальностях просто не может быть) — это позволит оплачивать работу ТА, тьюторов. Отменить пересдачу экзаменов (или ограничить максимум одной), дать возможность (за плату) взять предмет снова. По всем причинам в совокупности число студентов на общих курсах может заметно вырасти, поэтому каждый общий курс должен читаться в каждом семестре — сейчас они читаются раз в году. Тогда даже с учетом предварительных и повторных классов общий срок обучения может вырасти незначительно. Факультетам эти меры могут добавить средств, а также пресечь отвратительную систему выставления удовлетворительных оценок почти ни за что.

2. Не сразу, но нужно перейти к единой «школе естественных наук» с одним деканом и единым деканатом (для огромных федеральных университетов это, вероятно, неосуществимо). Кафедры это не обязательно должно затронуть. Существующие сейчас деканаты должны заниматься только студентами, организацией тьюторства, привлечением школьников и т. д.

3. Ввести летний семестр для желающих. Это имеет много плюсов: можно получить степень быстрее, взять классы, необходимые для смены специальности в бакалавриате, летние классы можно сделать умеренно платными, в это время легче привлечь иностранных студентов.

4. Ввести существенные стипендии за счет государственного финансирования для магистров, успевающих на 4 и 5 на STEM-специальностях. Величина стипендий может быть разной на разных специальностях, на приоритетных она должна соответствовать полной занятости в университете.

Эти меры нужно провести не «ломая» людей в очередной раз, так как большинство факультетов будет стоять за сохранение настоящей структуры. Можно просто позволить университетам делать это, снабдив простыми «разрешающими» механизмами. Кто захочет — воспользуется.

Предположим, что каким-то образом нас услышат. Тогда надо найти профессоров, занятых в STEM-направлениях одновременно в российском и зарубежном высшем образовании, собрать их вместе. Боюсь, что группа будет небольшая — множество ученых работает часть времени за границей, некоторые читают отдельные курсы, но не многие рутинно преподают в двух странах (одновременные исследования подразумеваются). Целью должен быть набросок шагов к системе, в которой можно осмысленно работать. Исходя из этого надо составить список упрощающих и разрешающих решений, требуемых от Министерства образования. Потом обсуждать в университетах, сделать следующую итерацию. Потом «воззвать» к самым-пресамым верхам, попытаться донести до них, что уже сегодня — поздно. Если будет профинансировано несколько пилотных проектов, вполне возможно, что появятся сторонники. Судя по известной мне позиции ректора нашего университета, я думаю, что часть ректоров готовы поддержать реальные преобразования.

В объективно тяжелой ситуации университетской общественности надо принять, что «переждать» просто не даст жизнь — точка невозврата очень близка, многие считают, что она уже пройдена. А сверху должна быть проявлена решимость остановить дурной ход событий, понять, что адаптационные возможности университетов очень ограничены. Научные специальности находятся на грани перехода на уровень, немыслимый для нашей страны, возвращение утраченного займет десятилетия.

Я признателен д-ру М. Хеннеру, д-ру И. Макарихину, д-ру С. Шкляеву, О. Богословской, д-ру Н. Хеннер за внимательное чтение, советы и поправки .