Семён Уралов Шеф-редактор «Однако. Евразия» Шеф-редактор проекта "Однако. Евразия". Родился в 1979 году в Новосибирске. Учился во Львовском университете на русском отделении филологического факультета, который закончил в 2001 году. С 1998 года участвует в политических, предвыборных и корпоративных п

Семён Уралов Шеф-редактор «Однако. Евразия» Шеф-редактор проекта "Однако. Евразия". Родился в 1979 году в Новосибирске. Учился во Львовском университете на русском отделении филологического факультета, который закончил в 2001 году. С 1998 года участвует в политических, предвыборных и корпоративных проектах. Работал в Западной и Восточной Сибири, Южной Осетии, Киеве, Удмуртии, Одессе, Республике Коми, Санкт-Петербурге, Харькове, Приднестровье и остальной Евразии. Сфера интересов: Евразийская интеграция; реальная политика; шоу-политика; цветные революции; политические технологии. "Никакой иной интеграции, кроме евразийской, для нас не существует. Это уже понимают в Москве, Минске и Астане. Значит, ядро нового Союза сформировано" Исторический смысл и политические цели интеграции Евразии

Впервые после развала СССР мы имеем дело с союзной повесткой дня — когда перед государством встанут структурно более сложные, но при этом и более масштабные задачи.

Евразийская интеграция будет основным приоритетом второго десятилетия XXI века для России. Об этом Владимир Путин известил в своей предвыборной статье "Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня" в "Известиях" ещё в 2011 году.

Особенность ситуации в том, что не меньшим приоритетом, чем для России, евразийская интеграция будет для Казахстана и Белоруссии, а также для "непризнанных" Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии.

Евразийская интеграция - это путь к новому Союзу. Который сегодня называется Таможенным, в 2015 году должен стать Евразийским экономическим, а в дальнейшем интегрироваться в Евразийский союз.

Государство, суверенитет и интеграция

Политический приоритет евразийской интеграции обоснован в первую очередь тем, что впервые за всю постсоветскую историю государство поставило союзные, а не национальные задачи. Так, например, создание союзной системы ПВО на южных границах Казахстана либо постройку АЭС в Белоруссии можно и нужно рассматривать как проекты нового типа - союзного. Сам факт такой повестки характеризует наличие дееспособного государства в Российской Федерации, Республике Беларусь и Республике Казахстан.

В то же время, если мы посмотрим на новейшую историю постсоветских суверенных осколков, которые сейчас называются Узбекистаном, Украиной, Молдовой и т.д., то можем убедиться: чем дальше республика зашла в своём незалежном развитии, тем менее такая республика способна к союзным формам интеграции.

Очевидно, что, например, Узбекистан, Украина и Молдавия в принципе неинтегрируемы уже даже в Таможенный союз на данном этапе. На том простом основании, что все они не являются членами военного контура интеграции в Евразии - ОДКБ. Следовательно, безопасность внешних границ каждой такой республики является умозрительной величиной. А снимать внутренние границы при отсутствии контроля за границами внешними - чревато серьёзными проблемами уже и для российско-белорусско-казахстанского ядра Союза.

Но ключевая проблема даже не в этом: в конце концов, на украинские или молдавские рубежи можно делегировать союзных пограничников. Ключевая проблема как раз в дееспособности государства как такового.

Например, в Киеве дееспособное государство в последний раз наблюдалось при президентстве Леонида Кучмы - после чего случился системный кризис, "оранжевая революция", и с тех пор украинское государство недоговороспособно в силу глубокой деградации. Потому и не стоит удивляться провалу любых интеграционных проектов с Украиной.

Вот, казалось бы, какая нестыковка получается. В то время как либералы и сторонники однополярного мира пытаются представить евразийскую интеграцию как форму утраты суверенитета, на деле оказывается, что каждый из субъектов евразийской интеграции, наоборот, только укрепляется. И если 10 лет назад союзная модель экономики Белоруссии была менее эффективна, чем национальная модель экономики Украины - в силу несопоставимости советского наследия, то сегодня Белоруссия опережает Украину не только по макроэкономическим показателям, но и по уровню жизни граждан.

Но всё встанет на свои места, если понимать суверенитет как возможность принимать самостоятельные решения: чем более самостоятельные решения способно принимать государство, тем глубже оно включается в процессы евразийской интеграции - и это включение, в свою очередь, качественно усиливает государство что в России, что в Белоруссии, что в Казахстане.

Поэтому когда интеграционные процессы в Евразии пройдут несколько этапов - от торгового Таможенного союза к Евразийскому экономическому и далее к военно-политическому Евразийскому, только тогда мы приблизимся к тем суверенным возможностям, которые были в предыдущей версии Союза - СССР.

О политическом понимании и значении интеграции

Когда мы говорим о евразийской интеграции, то должны понимать, что на самом деле имеем дело с прикладной политической реальностью. Цели и задачи на пути к Союзу ставятся здесь и сейчас - а значит, нет никаких недостижимых целей.

Больше всего вредят евразийской интеграции постмодернистские представления о "конце истории" и связанные с этим политологические теории о прогнозируемости развития.

Действительно, если анализировать любые проекты Союза с либерально-монетаристских позиций, практикуемых контингентом Высшей школы экономики, то все эти проекты не стоят выеденного яйца. Потому что купить облигаций госдолга США всяко выгоднее, чем провести совместные учения с Белоруссией или осваивать Каспий с Казахстаном. С позиций либерального монетаризма любая интеграция, кроме интеграции с Лондонской и Нью-Йоркской биржами, изначально является пустой тратой нефтегазорублей.

Поэтому с евразийской интеграцией придётся разбираться с самых азов - особенно в той части, которая требует массового разъяснения. Потому что современный гражданин часто не понимает, что Татарстан и Турк-менистан - это, мягко говоря, не одно и то же. Пробелы в понимании окружающей политической реальности не дают современному гражданину сориентироваться в истинных вызовах и рисках эпохи. Например, в том, что безопасность границ Киргизии и Таджикистана - это не эфемерно где-то там, в телевизоре, а конкретно у тебя в подъезде в виде дешёвого героина.

Задачи по интеграции в Евразии основаны не на позитивных ожиданиях "общества всеобщего благосостояния" и "ежегодно растущего среднего класса". Нет - всё с точностью до наоборот. Евразийская интеграция и путь к новому Союзу - это задача, диктуемая вызовами самосохранения в ходе военно-финансового коллапса однополярного мира.

Сегодня - в рамках созданной экономики глобализма - и Россия, и Казахстан, и Белоруссия являются периферией мирового финансового рынка, где нам отписана не самая завидная роль продавцов природных богатств. Но мы живём в ожидании того, какими глобальными пертурбациями разрешится системный кризис действующей однополярной модели. И очевидным подспорьем в этой трансформации являются интеграционные Союзы, которые могут рассматриваться как самодостаточные экономические и промышленные системы.

Собственно создание Союза, обладающего такими интеграционными характеристиками, и является главной целью евразийского объединения. А всё остальное - союзная валюта, налогообложение, технические регламенты - лишь сопутствующие, инфраструктурные задачи. И поэтому если сегодня наши экономики не готовы к введению союзной валюты, то, вероятно, стоит отодвинуть эти задачи, а не начинать рассуждать о неудавшемся интеграционном проекте.

Удачных и неудачных проектов на пути евразийской интеграции будет достаточно, но каждый последующий опыт должен учитывать допущенные ошибки.

Это хорошо иллюстрирует, например, конфликт между частным топ-менеджментом "Уралкалия" и Белорусским государством. Суть конфликта сводилась к тому, что частно-государственное российско-белорусское партнёрство по сбыту калийных удобрений на мировом рынке вдруг перестало работать. Когда стали разбираться, оказалось, что топ-менеджмент "Уралкалия" действовал в обход белорусской стороны и демпинговал на мировом рынке. Последовала реакция белорусских правоохранителей и информационная контркампания заинтересованных лиц в Москве - и история всё ещё продолжается.

Казалось бы, такого рода конфликты ставят крест на союзных интеграционных проектах. Но, наоборот, и российский, и белорусский президенты намерены продолжать попытки создания российско-белорусского калийного холдинга. Понятно, что с российской стороны теперь должна быть представлена государственная позиция, потому что такие проекты отдавать на откуп топ-менеджменту частного предприятия вряд ли стоит.

Причём мы должны понимать что "калийная" история является очень показательной: чем глубже будут интеграционные процессы, тем чаще будут вскрываться удивительные подробности о клановых интересах или частных интересах того или иного высокопоставленного лица. Частные компании, холдинги и посредники очень плотно интегрированы в экономическое тело государства, и выдавить их оттуда можно только изменением самой структуры экономики государства.

Масштабное перевооружение и модернизация армии, привела к вскрытию афер Сердюкова и компании. Не будь жёсткой госпрограммы перевооружения - мутные околоармейские схемы можно было бы крутить и дальше.

Аналогично будут обстоять дела и в других сферах: как только, к примеру, начнём строить союзную трансевразийскую магистраль из Алма-Аты в Брест, то не позднее чем через год вскроются все "дорожные" коррупционные схемы, рождённые либеральной экономикой постсоюзной раздробленности, по которым работают в России, Казахстане и Белоруссии.

И это, пожалуй, самая главная политическая функция процессов интеграции в Евразии. Надо лишь не лениться следить за этими процессами, не забывая, что никаких стопроцентно сбывающихся прогнозов не бывает. Каким будем делать Союз - таким он и получится.

Риски интеграции: деградировавшие республики и их элиты

Самой распространённой ошибкой при анализе интеграционных и дезинтеграционных процессов в Евразии является ошибка "москвоцентричности" анализа, когда любой постсоветский осколок рассматривается как "маленькая Россия", в которой политические процессы проходят по схожим с Россией схемам.

Чтобы уловить суть политических процессов в любой постсоветской республике Евразии, надо в первую очередь понять, насколько сохранилось государство в его базовых функциях. Потому что иногда, рассуждая о политике Союза на украинском направлении, мы совершенно упускаем из виду, что под Украиной сегодня имеется в виду власть 10-15 семей и бутафорная публичная политика. Точный разбор сути национальных элит на примере Украины делает наш коллега Валентин Жаронкин (стр. 232).

Так, если в республике правящие элиты сделали ставку на ликвидационную модель экономики, когда на государство вешаются все убытки, а все привлекательные активы становятся частными, то никакими интеграционными коврижками ни в Таможенный, ни в Евразийский союзы их не заманишь. В отношении с такими республиками надо либо открыто ставить вопрос о смене элит на более лояльные, либо не удивляться всё новым и новым предательствам.

Однако такая постановка вопроса требует союзной позиции, когда это будет не только позиция России, но и позиция Белоруссии и Казахстана. Пока же, как показывает история с Абхазией и Южной Осетией, которые до сих пор официально не признали ни в Минске, ни в Астане, союзная политика достаточно осторожна. А Приднестровье ещё не готовы признать и в самой России.

Союз слишком слаб, чтобы допускать к интеграционным проектам деградирующие и конфликтующие элиты Украины, Молдавии или Узбекистана. В любые интеграционные проекты можно принимать новые республики только при условии адекватного самоопределения элит национальной республики и наличия дееспособного государства. Это главное требование к интегрирующимся республикам. Потому что импортировать политический и экономический кризис из деградирующей республики - это угроза всему Союзу.

Однако формируя союзную позицию по отношению к национальным элитам, необходимо постоянно помнить о категориальном различении национальных элит и собственно граждан национальных республик.

Курс на Союз: настроения и ожидания граждан в республиках Евразии

В сентябре 2013 года Центр интеграционных исследований Евразийского банка развития представил результаты масштабного социологического исследования "Интеграционный барометр-2013". Самое главное в этом исследовании даже не сами цифры, а то, что во всех республиках Евразии - как в союзных, так и в национальных, - проводились опросы по одним и тем же методикам и в рамках общей задумки исследователей. Поэтому на отдельных ключевых моментах исследования стоит остановиться отдельно.

Никакая интеграция в принципе невозможна без одобрения большинства граждан, потому что единственная возможность справиться с сепаратизмом национально ориентированной элиты - опираться на народные массы. Или, по крайней мере, соответствовать общественным ожиданиям, чтобы получить карт-бланш на интеграционные усилия.

Можно видеть, что во всех трёх союзных республиках подавляющее большинство граждан поддерживает евразийскую интеграцию. Интересно при этом, что за год выросла поддержка отношения к Союзу только в Белоруссии, но снизилась в России и Казахстане. Скорее всего, за ближайшие 2-3 года уровень поддержки Союза в союзных республиках зафиксируется на уровне 70% и выровняется.

Не менее интересна сравнительная таблица о привлекательности Союза среди национальных республик: причём в сравнении участвовали нейтральный Азербайджан, евроинтегрирующаяся Молдавия и вставшая на путь евразийской интеграции Армения.

Итак, наиболее привлекателен Союз в глазах граждан национальных республик Средней Азии. Разумеется, жители среднеазиатских республик воспринимают Союз как возможность вырваться из национального убожества, куда их завели незалежные правители. При этом в Узбекистане, который никак не участвует в евразийской интеграции и даже вышел из оборонного Союза с Россией, - наибольший уровень поддержки Союза и стремление встать на путь евразийской интеграции. Что в очередной раз подтверждает тезис о необходимости категориального различения национальных элит и собственно народа.

Однако в отношении к Союзу в национальных республиках важнее не количество сторонников евразийской интеграции, а количество противников. Если в национальной республике более 10-15% антисоюзно настроенных граждан - такие республики находятся в политическом кризисе (Украина, Молдавия, Грузия, Киргизия). Также примечательно, что единственная республика, где удалось реализовать национальный проект, легитимный в глазах граждан, - это Азербайджан.

Если в той же Киргизии национальное правительство не изменит ситуацию с общественным мнением, то риски от вступления республики в Союз больше, чем полученный эффект. Потому что 14% антисоюзно настроенных граждан для парламентской республики, которой является Киргизия, - это слишком много. При такой тенденции на следующих парламентских выборах национал-сепаратисты смогут набрать от 20% до 30% голосов избирателей - и республике опять грозит кризис.

И наконец, чрезвычайно интересным является исследование на предмет "настоящих союзников": на кого может рассчитывать государство в самом крайнем случае. Важно, что и в России, и в Белоруссии, и в Казахстане граждане абсолютно верно понимают реальное положение вещей и точно очерчивают круг союзников. Интересно, что все хотели бы видеть в своих рядах и Украину, которую считают союзником и в Белоруссии, и в Казахстане, и в России.

Однако, как видно из таблицы, на Украине почти 30% антисоюзно настроенных граждан, на которых опирается действующая украинская власть. Это делает евразийскую интеграцию Украины невозможной на данном этапе. Этого пока что не понимают граждане союзных республик, и это им необходимо разъяснять. Потому что одно дело - настроения граждан, а совсем другое - реальная интеграция и связанные с ней риски импорта политических и экономических кризисов.

Политические рубежи 2014 года: вызовы и риски Союза

Главным риском для интеграционных процессов Евразии является традиционная для нашей политической культуры склонность к завиральным проектам и очковтирательству. В победных реляциях об успехах евразийской интеграции можно пойти по пути бессмысленных и бездарных расходов и издержек.

Показательным в этом смысле является проект послевоенного восстановления Южной Осетии. В силу того, что в республике своя налоговая и финансовая юрисдикция, не подотчётная ни Счётной палате, ни Следственному комитету, - восстановление Южной Осетии стало примером грандиозных хищений и списывания средств на несуществующие проекты. Если сравнивать уровень послевоенного восстановления Цхинвала и Грозного, то масштаб коррупционных нарушений в проекте "восстановление Южной Осетии" виден невооружённым глазом.

Поэтому никого нельзя интегрировать насильно или заманивать интеграционными бонусами вроде дешёвого газа и свободного перемещения по России. И самое главное: каждая неинтегрированная республика представляет собой клубок противоречий и потенциальный источник кризиса. Кризиса, который в наихудшем сценарии выливается в гражданские конфликты и войны, которые тут же экспортируются в Россию и Союз.

К каждой республике необходим свой индивидуальный подход, основанный на центральном принципе евразийской интеграции - приоритете восстановления дееспособного государства.

Если Союз видит угрозы в кланово-семейной организации киргизского общества и власти, то на это надо указывать прямо. И предлагать инструменты преодоления национальных особенностей. Если в Бишкек необходимо командировать российско-белорусско-казахскую группу консультантов, которые будут помогать интегрировать республику в ручном режиме, то надо это делать. А не уповать на победные реляции киргизских союзников. Потому что в любом интеграционном проекте должен соблюдаться принцип: "нам есть дело до всего, что касается интересов Союза".

У будущего Евразийского союза есть три интеграционных направления: среднеазиатское (Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан), кавказское (Армения, Азербайджан, Грузия, Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия) и европейское (Украина, Молдавия, Приднестровье). На каждом из этих интеграционных направлений между национальными республиками существуют свои сложные взаимосвязи, обусловленные тем, что границы экономических районов в СССР зачастую не совпадали с границами союзных республик.

Среднеазиатское направление. На повестке дня стоит интеграция Киргизии, которая пережила две цветные революции, в ходе которых один президент уехал в изгнание в Москву, а второй - в Минск. Сегодня Киргизия является парламентской республикой, раздираемой межклановыми и межсемейными противоречиями. При этом в республике достаточно активно работает идеологическое подполье в числе сотен НКО и общественных организаций - от откровенно проштатовской ориентации до разносчиков пантюркистских идей. Также ситуация в Киргизии отягощена наличием авиабазы "Манас", которая вследствие продажности обоих киргизских президентов была дважды сдана в аренду США. В 2014 году Пентагон покидает "Манас", однако, учитывая, что в этом же году ожидается вывод войск из Афганистана, ситуация может развиваться совершенно непредсказуемо.

Ко всему прочему Киргизия разделена чисто географически: на Север со столицей Бишкеком и Юг, тяготеющий к Ферганской долине, самому взрывоопасному региону в Средней Азии.

Интеграция Киргизии - это ключ к интеграции всей Средней Азии. От того, выработает ли Союз интеграционную модель для республик, тяготеющих к клановым формам самоорганизации, будет зависеть безопасность Казахстана, Уральского и Сибирского федеральных округов.

От интеграционной судьбы Киргизии прямо зависит и судьба Таджикистана. По причине отсутствия реальных границ с Афганистаном именно в Таджикистане главный вызов для военного союза - ОДКБ.

На кавказском направлении в 2014 году будет два основных вызова: настройка евразийского транзита для Армении и легализация евразийской интеграции для республик-сателлитов - Южной Осетии и Абхазии.

Причём в обоих случаях придётся иметь дело с Грузией. Учитывая, что Саакашвили ушёл с президентского поста и к власти в Тбилиси окончательно пришли силы, позиционирующие себя как прагматичные, - Союзу и Грузии есть о чём говорить. Потому что, как в случае с транзитом в Армению, очевидны вполне конкретные выгоды и бонусы для Грузии.

В случае же с интеграцией Южной Осетии и Абхазии в Тбилиси должны наконец-то принять кавказскую реальность: реинтеграция республик-сателлитов в состав существующего государства Грузия невозможна и не состоится никогда. А грузины с осетинами и абхазами смогут встретиться только в рамках нового Союза, но никак не национальной Грузии.

На европейском направлении и Украина, и Молдавия выбрали один и тот же сценарий демонтажа государства - превращение в периферию Евросоюза. Причём если для Украины это грозит смертью остатков индустрии, то Молдавии и вовсе светит исчезновение путём поглощения Румынией. Впрочем, в отношении и Украины, и Молдавии строить даже среднесрочные прогнозы просто бессмысленно - потому как обе республики ожидают затяжной и глубокий социально-экономический и политический кризисы, каждый из них грозит перерасти в гражданский конфликт.

Скорее всего, и Киев, и Кишинёв ожидает делегитимизация центральной власти и очень сильные регионалистские настроения, которые сначала будут жёстко подавляться, но, в конце концов, станут ведущим политическим трендом. Фактически и Украина, и Молдавия разделятся на проевразийские и проевропейские экономические и культурные регионы. Кое-где, как в Крыму или в Гагаузии, статус автономии облегчит оформление политической и интеграционной субъектности. Однако большинство проевразийских регионов Украины и Молдавии будут заложниками унитарного устройства.

На фоне неизбежного кризиса на Украине и в Молдавии главной задачей Союза будет интеграция Приднестровья, которое окажется зажатым между Украиной и Молдавией, выбравшими евроинтеграционный путь деградации. Спасение 500-тысячного евразийского экономического региона Приднестровье - это не только вызов, но и возможность отладить схему для последующей интеграции украинских и молдавских регионов.

Если же все вышеописанные примеры попытаться схематизировать, то станет понятно, что никаких принципиально новых задач перед Союзом не стоит. Подобные процессы восстановления государства стояли перед нами 100 лет назад - после революции, мировой и гражданской войн. Причём тогда, в начале ХХ века, мы находились в намного худших условиях, чем сегодня. И как показал исторический опыт, ничего, кроме воли правящего класса и понимания - а что, собственно, за Союз намерены строить, - по-большому счёту не надо.

Причём наш, евразийский, случай построения Союза мало чем отличается от североамериканского, где после гражданской войны Севера и Юга тоже остро встал вопрос о новых союзных формах государства на континенте.

А вот опыт, например, Южной Америки, показывает, что конфликтующие между собой национальные государства могут никогда не найти своих союзных форм. И сверхусилия подвижников континентальной интеграции вроде Симона Боливара, Уго Чавеса и Эво Моралеса разбиваются о противодействие со стороны национальных государств Южной Америки, попавших под внешнее управление со стороны союза государств Америки Северной.

* * *

Таким образом, понимая всю сложность задач, стоящих перед новым Союзом, нам неизбежно придётся идти по пути евразийской интеграции. Потому что чем быстрее мы сможем создать свой собственный Союз (мир-экономику, интеграционную группировку и т.д.) и обеспечить безопасность его периметра, тем больше шансов выйти целыми из кризиса.

Главное - не забывать, что предыдущий Союз мы начинали интегрировать в гораздо худших социально-экономических условиях, чем сейчас. И тогда, почти сто лет назад, прогнозы тоже были крайне неблагоприятные. Что лишний раз доказывает: стопроцентно верных прогнозов не бывает.