Моральное право на кредиты

Моральное право на кредиты

Анастасия Матвеева

В большинстве компаний финансовый менеджмент действует в парадигме 1970-х годов. Это мешает им правильно оценить собственную финансовую состоятельность и потенциал роста

Декан Высшей школы финансов и менеджмента РАНХ и ГС при президенте РФ Елена Лобанова

Фото: Алексей Майшев

Отечественные компании реального сектора существуют в условиях дорогого кредита, что, с общепризнанной точки зрения, сдерживает их рост. Но, может быть, у них все же есть резервы для маневра, например в области финансового менеджмента? Об этом «Эксперт» решил поговорить с деканом Высшей школы финансов и менеджмента РАНХ и ГС при президенте РФ Еленой Лобановой .

— Насколько свободно чувствует себя производственный бизнес в управлении финансами?

— Производственные компании создаются теми, кто больше знает и печется об основах дела, нежели о финансах. Они все амбициозны и агрессивно завоевывают рынок. Конечно, очень важно верить в свое дело, понимать его, любить. Но из-за плохого знания финансов многие предприниматели живут иллюзиями. Мои слушатели, когда я спрашиваю, за счет каких источников они будут развиваться в фазе роста, всегда отвечают: за счет кредитов. Они уверены, что банковские кредиты — единственно возможный источник для расширенного воспроизводства или развития. Но для России характерны условия высоких деловых рисков, и их следует снижать взвешенной финансовой политикой, а заимствования эти риски только удваивают. И компании тянут на себе удвоенные риски до тех пор, пока не наступает кризис. А он в условиях циклического развития наступает регулярно, он не является аномалией в развитии.

Прежде чем брать кредиты, нужно получить на это моральное право. А оно определяется реальными экономическими условиями, без соблюдения которых кредитование чаще всего приводит к очень серьезным проблемам. Правда, существует точка зрения, что заемный капитал дешевле, потому что проценты уменьшают налогооблагаемую базу, дают так называемый налоговый эффект — tax shield. Но совсем недавно специалисты известной школы менеджмента INSEAD, что во Франции, заявили, что это иллюзия, потому что в противовес этой дешевизне стоят риски банкротства. А за рисками банкротства — поглощение и разрушение того, с чего начинается этот производственный процесс. Поэтому мне всегда хочется крикнуть: «Ребята, дорогие, вы сначала подумайте о своих детях, карьере, прежде чем брать кредит!» Роберт Хиггинс назвал кредит «хорошим другом в солнечную погоду». Но у всех словно пелена какая-то.

— Какие же условия надо соблюдать, чтобы снизить риски заимствований?

— Первое — это, безусловно, существенное увеличение доли собственного капитала. Это наша национальная проблема, люди не понимают, что брать взаймы можно только пропорционально его росту. В западной компании соотношение собственного и заемного капитала семьдесят к тридцати. У нас — ровно наоборот. Этого в принципе не должно быть.

Представители отечественного банковского сообщества часто заявляют, что надо следовать американской модели, брать кредиты на развитие. Но чтобы наложить эту модель на Россию, нужно понять, с какой производительностью работает американская экономика уже много лет. Но даже там 60 процентов промышленности живет не за счет кредитов, а за счет нераспределенной прибыли, не подвергает себя рискам. Мы же даже не умеем оценивать риски банкротства. Я не знаю, где у нас учат банкиров. Они ориентируются на знаменитый счет Альтмана — его используют, чтобы рассчитать риск банкротства. Он прописан во всех учебниках, я его тоже описала в своем учебнике. Но я указала, что пользоваться им категорически нельзя, потому что он был сделан в 1968 году на основе репрезентативной выборки западноевропейских компаний. А это просто линейная модель — там шесть коэффициентов с весами. Понятно, что эти веса зависят от качества репрезентативной выборки и никакого отношения к России не имеют. А у нас вся банковская система на этом уровне банкротства считает.

— Как компании следует наращивать собственный капитал?

— Здесь речь и об альтернативных банковским кредитам источниках роста. Если следовать общепринятым западным нормам, основным источником роста служит акционерный капитал. То есть рынок долевого капитала во всем мире является основой приращения масштабов собственного финансирования. Это прямо противоположно ориентации на кредитование. Но российские предприниматели не понимают всей важности статуса открытого акционерного общества для развития компании. Поэтому они страшно боятся выхода на фондовый рынок. Конечно, это риски размывания, консолидации капитала в других руках. К тому же сам фондовый рынок должен быть эффективным. У нас же он не такой, он нетранспарентный, неликвидный, ему не уделяют внимания на государственном уровне. Но даже если кто-то решается на IPO, чаще всего это способ перераспределить капитал и получить назад вложенные средства. Я это наблюдаю постоянно у наших слушателей.

Второй источник наращивания собственного капитала — нераспределенная прибыль. В условиях развития следует соблюдать одно простое правило: норма накопления должна быть стопроцентной. Если хочешь расти, пойми раз и навсегда: ни одной копейки из полученной прибыли ты не имеешь права забирать. Я знаю компании, которые всю прибыль вкладывают в развитие, это тот же средний бизнес, во главе которого стоят люди, любящие свое дело. Однако у нас мало кто понимает, как работать с нормой накопления, ее еще называют нормой капитализации, или капитализацией прибыли. Так вот, в любом случае это некая пропорция, которая устанавливается априори, до начала производственного процесса. Эта функция принадлежит финансовому директору, и сколько прибыли направить в баланс на увеличение собственного капитала — 25, 50 или 75 процентов — абсолютно волевое решение. Это называется финансовой стратегией.

А многие компании выводят деньги в офшоры, выплачивают дивиденды — все, что угодно, ничего не оставляя здесь. Как только мне говорят про выплату дивидендов в фазе роста — а это типичная картина, — я сразу понимаю, что ни о каком развитии данная компания не мыслит. Или за этим стоит полное непонимание принципов дивидендной политики. Я своим ученикам «открываю мир», рассказывая элементарные, на мой взгляд, вещи о том, что необязательно выплачивать дивиденды в денежной форме. Во всем мире оплата дивидендов происходит в натуральной форме. В российских законах записано, что оплата в натуральной форме — это оплата продукцией и услугами компании. Понятно, почему полотенца и хрусталь выставляются на дороге. Но это неправильно. Когда дивиденды платят акциями дочерних компаний или акциями диверсифицированного портфеля, это и есть натуральная форма, очень популярная в мире, которая позволяет компании сохранять лицо и в то же время реализовывать принципы финансовой стратегии.

А еще очень важно научиться правильно рассчитывать прибыль.

— А что, и с этим есть проблемы? Вроде бы нетрудно посчитать.

— Это огромная проблема правильного отражения прибыли. Концепция бухгалтерского учета, основанная на начислениях, на которую опирается РСБУ, — это концепция 1970-х годов. К тому же в этой системе вся отчетность формируется под налоги, и бизнес, конечно, пытается минимизировать то, что называется прибылью, — это просто катастрофа. Нужно ускорить переход на МСФО, чтобы понять и увидеть реальную картину финансового состояния компании. Потому что современные финансы построены на концепции денежных потоков. И вместо прибыли во главу угла встает операционный денежный поток. Это показатель, по которому независимые рейтинговые агентства определяют кредитоспособность, он отражает финансовую гибкость компании. И для этого существует набор алгоритмов, которые в рамках традиционного финансового менеджмента не срабатывают. Это другая ментальность, иные принципы принятия решений и обоснования этих решений.

— Что именно меняется в принятии финансовых решений?

— Оценка денежных потоков раскрывает реальную способность компаний погасить кредиты. Да, могут быть кассовые разрывы, нужен платежный календарь, но компания работает с операционным денежным потоком. Если он больше нуля, то компания платежеспособна по обязательствам. Эти тонкости еще не внедрены в систему управления. В результате у бизнеса огромное количество денег просто иммобилизовано. Люди не понимают, где деньги лежат. Про запасы я молчу — они покупают полуфабрикаты, сырье, материалы впрок. Впрок! Потому что инфляция, говорят они мне, завтра будет дороже. Так что там немереное количество денег лежит. Они не понимают, что такое эффективность денег, природу их не понимают.

Ведь как у нас оценивается ликвидность. Есть традиционный коэффициент ликвидности для оценки кредитоспособности. Если он выше трех — они счастливы. А их надо уволить завтра же. Потому что этот коэффициент — результат ошибки перевода советских времен. Дело в том, что коэффициент ликвидности был в свое время переведен с английского одновременно и как коэффициент покрытия. Но коэффициенты покрытия — это совсем другая система коэффициентов. И сегодня кредитоспособность компании определяется у нас по ликвидности, а не по покрытию. Чем выше ликвидность, тем якобы больше кредитоспособность. А в числителе ликвидности — запасы, дебиторка, деньги. Значит, для того, чтобы получить кредит, нужно увеличить дебиторку и запасы и перекачать на свой расчетный счет огромное количество кэша. Это катастрофа.

— Что собой представляют коэффициенты покрытия?

— Они измеряют реальные финансовые риски компании. Но это совсем не ликвидность. Это соотношение операционных доходов с процентными платежами, то есть наличие реальных денег, которыми компании могут закрывать свои обязательства. Для признания компании кредитоспособной операционный доход должен превышать ее обязательства по процентам в шесть раз. Сегодня по коэффициентам покрытия ни одна из российских компаний кредит взять не может — операционный доход у всех отнюдь не шесть, а максимум два. После перехода на отслеживание денежных потоков они более или менее начинают понимать, сколько должны зарабатывать. А это прибыль плюс амортизация как минимум, и чем больше амортизация, тем выше кредитоспособность. Это называется «денежный поток банкира». Он на эту амортизацию смотрит, прогнозируя, что предприятие может ему отдать. EBITDA — это прообраз операционного денежного потока.

Впрочем, у нас и без освоения современных концепций проблем хватает.

— Каких именно?

— Наши руководители не знают, как привнести управленческий, или стоимостный, учет, они до сих пор ему сопротивляются и задают мне на вебинарах вопросы о его нужности. Но это азы финансового менеджмента, иначе невозможно снизить затраты, потребность в рабочем капитале.

— Простите, а что такое « рабочий капитал»?

— Рабочий капитал — это запасы плюс дебиторка минус кредиторская задолженность. У нас этой структуры в финансовом менеджменте нет, но ее учет дает возможность совершенно по-другому управлять ликвидностью. Простой пример: для того, чтобы рассчитывать на хорошую ликвидность, нужно снижать потребность в рабочем капитале. То есть снижать дебиторскую задолженность и запасы и увеличивать кредиторскую задолженность. По сравнению с традиционными представлениями с точностью до наоборот. Это очень важно при прогнозе денежных потоков и построении на их основе инвестиционных решений. Кстати, с кредиторской задолженностью у нас совсем беда. Она перевернута с ног на голову: в Законе о банкротстве за каждый пункт превышения кредиторки выше определенного уровня предусмотрено уголовное наказание. А во всем мире это источник скрытого финансирования. Вообще-то снижение потребности в рабочем капитале — кропотливое дело, и у нас этой культуры детализированных, постатейных программных проработок нет. Поэтому с началом рецессии доход падает.

— С чего обычно начинают снижать потребность в рабочем капитале?

— В первую очередь следует снижать собственную заработную плату и премии, а также зарплату административно-управленческого персонала и персональных водителей, расходы на командировки. Это колоссальная проблема и нагрузка для финансового директора, ведь он должен определить квоту этих затрат, съедающих очень большую прибыль. Но как объяснить это топ-менеджерам? И тут опять мы обращаемся к опыту современной западной системы. Вместо обычной бухгалтерской прибыли предлагается считать экономическую прибыль — EVA (economic value added: доход, полученный компанией за вычетом стоимости финансирования ее капитала). Все компании живут по критерию EVA: она больше нуля — значит, командировка будет, меньше нуля — ценность компании разрушается, значит, топ-менеджеры не справились со своей задачей. И зарплата топ-менеджеров, очень обременительная в структуре расходов, определяется наличием положительной EVA. EVA — это попытка уловить собственно вклад топ-менеджеров в прирост ценности компании.

— А как с EVA дела обстоят в российских компаниях?

— После кризиса большинство имеет отрицательную экономическую прибыль. Сокращать зарплаты в этой ситуации — лишь первый ход. Второй ход, о чем я все время говорю, кричу практически, — это повышение эффективности. Эффективность — чрезвычайно тонкая штука. Это рентабельность, хотя я не люблю этого слова, теперь чаще говорят «доходность». В числителе — доход, и он может измеряться либо валовой прибылью, либо чистой прибылью, либо операционной прибылью, EBITDA, EVA, либо это операционный денежный поток откорректированный — способов много. Идет поиск идеального измерителя. Сейчас самый популярный показатель, с которым работали Майкл Портер, Каплан и Нортон в сбалансированной системе показателей, — операционная доходность (ROIC). Принцип очень простой: в числителе — операционная прибыль, из которой еще не взяли проценты и налоги, а в знаменателе — инвестированный капитал, то есть активы компании, в которых со знаком «минус» сидит кредиторская задолженность. Если операционную доходность соотнести со средневзвешенной стоимостью рабочего капитала (WAAC), то получится показатель, который называется «спред доходности». Величина этого показателя отрицательна для России. Это означает, что компания не может вернуть взятый кредит — нет потенциала по эффективности на возврат. Поэтому я заставляю всех разрабатывать программы повышения ROIC — это связано в первую очередь с ускорением оборачиваемости активов и с затратами. Трудность здесь в том, что уже нет культуры даже времен советских техпромфинпланов: забыли все, что связано с запасами; забыли культуру инкассации дебиторской задолженности, самые обычные вещи.

— Получается, что для компании в условиях роста предпочтительнее грамотно управлять своим денежным потоком, чем брать кредиты?

— Есть концепция устойчивого роста. Когда финансовый леверидж не растет, то и финансовый риск не растет. Потому что финансовый риск — это соотношение собственного и заемного капитала. Если я наращиваю собственный капитал и пропорционально беру взаймы — это допустимо. Но за собственный капитал борется очень малое количество людей.