Немецкий провал

Немецкий провал

Для немцев захват Украины был одной из важнейших целей в войне, поскольку гитлеровское руководство рассчитывало использовать экономические ресурсы Украины. Хотя чаще всего упоминается об эксплуатации сельскохозяйственных ресурсов, заготовках продовольствия и фуража, тем не менее немецкие планы простирались и на эксплуатацию полезных ископаемых, и на использование мощностей захваченных предприятий.

Немцам досталось множество предприятий и объектов на оккупированной территории, но в основном это были средние и мелкие предприятия, принадлежащие местной промышленности и кооперированным кустарям. С крупной промышленностью, которую старались эвакуировать, положение было совсем другим. Во многих случаях немцы находили пустые цеха и фундаменты, с которых исчезло оборудование. Например, на заводе «Запорожсталь», который в 1940 году производил 780 тыс. тонн чугуна, 735 тыс. тонн стали и 497 тыс. тонн проката, в том числе 70 % всего советского тонколистового проката, немцы нашли всего четыре крана и несколько станков[153]. Им удалось запустить лишь небольшой прессовый цех, который штамповал 70 гильз для снарядов в сутки. Металлургический завод им. Дзержинского в Днепродзержинске в результате эвакуации был подчищен столь же тщательно, и при немцах там удалось организовать только полукустарную мастерскую по производству инструментов и железнодорожных костылей, которых штамповалось 80 тыс. штук в месяц.

От мощного Днепровского алюминиевого завода остались только неисправные электролизеры, в которых при остановке производства застыл металл. Немцы смогли вынуть из них кусками около 250 тонн алюминия. Этот завод ими восстановлен не был.

Крупных энергетических мощностей им также не досталось. На электростанциях немцы находили искореженное оборудование, пустые фундаменты, совершенно ни к чему не пригодные. Для снабжения немецких частей электроэнергией на Украине технические войска Вермахта пригнали три энергопоезда, созданные на базе французских паровозов для скоростных поездов. Пар высокого давления вращал турбины и генерировал ток. Один такой энергопоезд работал в Киеве, другой – в Харькове, а третий – в Виннице[154]. В Белоруссии немцы захватили крупные электростанции, однако не смогли ими воспользоваться, поскольку партизаны довольно быстро уничтожили все линии электропередачи[155]. В результате и в Белоруссии немцы использовали маломощные источники энергии.

Вывоз крупных предприятий и фактическое разрушение энергосистемы привели Вермахт и оккупационные власти к тому, чтобы восстанавливать только самые мелкие предприятия и мастерские, имевшие собственный двигатель. Они приспособлялись для ремонта вооружения и техники, для производства снаряжения и вещевого имущества, в небольших количествах выпускались боеприпасы. Эти восстановленные оккупационными властями предприятия не только были небольшими, но и крайне немногочисленными. По приблизительным подсчетам, им удалось восстановить около 200 предприятий.

Только в Белоруссии, которую захватили быстро, немцам досталось достаточно много крупных предприятий на ходу. Минск, по всей видимости, был самым крупным промышленным городом, работавшим на немцев во время оккупации. В ноябре 1941 года в Минске работало 51 предприятие, а через год – 140 предприятий, с общим числом работавших 46 тыс. человек, в том числе евреев и пленных. В Минске концерн Daimler-Benz пытался построить крупнейшее предприятие на оккупированных территориях – ремонтный завод Gro?werk-K, который должен был ремонтировать 100 танков в месяц, автомобили и другую технику. Летом 1942 года завод приступил к работе. Но это был чуть ли не единственный такой успех оккупационных властей и экономических штабов.

В остальном же немцы не смогли организовать в оккупированных районах СССР крупное промышленное производство, что имело стратегические последствия. Даже в Белоруссии крупнейшей отраслью промышленности во время оккупации были торфозаготовки. Расчет на то, что получится воспользоваться плодами советской индустриализации, не оправдался. Немецкие войска снабжались вооружением, техникой и боеприпасами из Германии, и это делало их уязвимыми перед ударами по транспортным артериям. Для партизан нападения на железные дороги, организация крушений поездов и подрывы рельс стали главными видами боевой деятельности. Масштабные разрушения по всей транспортной системе оккупированных районов надрывали немецкий тыл и сильно ослабляли немецкие войска на фронте.

Потому реальными трофеями в захваченной промышленности стали главным образом не вывезенные запасы. В Никополе было захвачено 70 тыс. тонн марганцевого концентрата. На «Запорожстали», где не осталось оборудования, были брошены большие запасы металла: 13,5 тыс. тонн чугуна, 5 тыс. тонн высококачественной стали, 15 тыс. тонн марганцевой руды, 40 тыс. тонн железной руды и 4 тыс. тонн хромистой руды. На Никитской базе Главметаллсбыта на Украине немцам досталось 70,5 тыс. тонн проката, 68,5 тыс. тонн слиток и заготовок, 63,5 тыс. тонн чугуна и 21,2 тыс. тонн труб[156]. Все это, конечно, быстро было вывезено в Германию, но это был не такой результат, на который рассчитывало гитлеровское руководство.

Оставалось лишь эксплуатировать запасы железной руды и каменного угля. Немцы уже в августе 1941 года, еще до захвата Донбасса, создали предприятие Berg– und H?ttewerk Ost GmbH (BHO), которое должно было заняться добычей угля на захваченных шахтах. Но то, что обычно достаточно легко проходило в европейских угледобывающих бассейнах, на Донбассе оказалось трудным делом. Шахты оказались затопленными, а все попытки откачать из них воду потерпели неудачу. BHO сумел за семь месяцев, до марта 1942 года, добыть только 40 тыс. тонн угля, и еще 400 тыс. тонн угля было найдено на складах и в отвалах[157].

Положение для немцев складывалось угрожающее, поскольку угля, достаточного даже для снабжения войск, они получить не смогли. Огромная оккупированная территория снабжалась углем из Силезии, и летом 1942 года ежемесячно завозилось 120 тыс. тонн, из которых около 25 тыс. тонн шло в Прибалтику, а 5–7 тыс. тонн – в Белоруссию. Это был самый голодный минимум, и 28 июня 1942 года Гитлер отдал приказ о восстановлении угольной промышленности Донбасса при поддержке группы армий «Юг». На шахты было отправлено около 100 тыс. военнопленных, прибыло 1700 специалистов-горняков из Германии, и в конце 1942 года месячную добычу удалось поднять до 392 тыс. тонн. Похоже, что это был наилучший результат, достигнутый немцами в Донбассе.

После того как немецкие войска изгнали с Донбасса в августе 1943 года, Экономический штаб «Восток» составил в сентябре того же года записку, в которой с немецкой педантичностью был проанализирован крах попыток добывать захваченный уголь. Результат был просто ничтожным. Всего с ноября 1941 года по август 1943-го на оккупированной территории было израсходовано 26,9 млн. тонн угля, из которых 19,5 млн. тонн, или 72,4 %, было ввезено из Германии и оккупированной Польши. С учетом расхода угля на перевозку получается круглым счетом 20 млн. тонн. Основная часть этого ввезенного количества – 15 млн. тонн – пошла на нужды железных дорог. Вся добыча в Донбассе составила 4,1 млн. тонн, или 1,5 % от довоенной добычи бассейна, или было добыто 730 тыс. тонн бурого угля. Было произведено 200 тыс. тонн кокса и 40 тыс. тонн брикетов. Захваченные запасы составили 2,6 млн. тонн. Таким образом, добыча покрывала немногим более 15 % всей потребности захватчиков в топливе[158]. Немцы не просто ничего не получили с Донбасса, но и затратили на его обеспечение весьма немалые ресурсы, постоянно отрывали на завоз угля в оккупированные районы пропускную способность железных дорог, которая и без того таяла под ударами партизан.

Столь же низкими были результаты по эксплуатации рудных месторождений. За все время оккупации в Германию было отправлено 1,15 млн. тонн железной руды, хотя Криворожский бассейн в 1940 году добывал 18 млн. тонн руды, – 6,3 % от довоенной годовой добычи.

Вообще, это довольно интересный результат для столь технически развитой страны, как Германия. Обладая значительным технологическим и военно-хозяйственным перевесом, немцы тем не менее не смогли справиться с задачей восстановления сильно разрушенной во время эвакуации и боев промышленности. Причин тому несколько. Во-первых, немцы мало что конкретно знали о шахтах и заводах Донбасса, поскольку при эвакуации документация была или вывезена, или спрятана. Оставшийся на месте персонал отказывался сотрудничать с оккупантами. Рабочих агрегатов немцам почти не осталось, а без помощи местных специалистов очень трудно было определить, что восстанавливать в первую очередь, а за что не стоит и браться. Во-вторых, немцы не могли отвлечь на восстановительные работы значительное число своих собственных специалистов, а среди тех, кто их поддерживал, например западноукраинских или прибалтийских националистов, людей, знакомых с техникой крупного промышленного производства, было ничтожно мало. В-третьих, на Донбассе во время оккупации постоянно действовали подпольные и засылаемые диверсионные группы, уничтожавшие то, что не удалось уничтожить при отступлении.

Провал немецких попыток восстановления Донбасса имел для Германии стратегические последствия. Немецкая армия вела войну на чрезмерно растянутых коммуникациях. Восстановление Донбасса могло бы решить эту проблему совсем или значительно сократить потребности в перевозках из Германии. Но этого не произошло, а после открытия в 1943 году партизанами «второго фронта» в Белоруссии немецкая армия стала все чаще испытывать нехватку снабжения, топлива и боеприпасов. Одновременное разрушение железных дорог во время знаменитой «рельсовой войны» стало одной из причин поражения немецких войск в Курской битве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.