Заключение

Заключение

Наверное, главным итогом «Болотной революции» стало ее поражение. По всем формальным критериям это именно так. Люди вышли на улицы, возмущенные фальсификацией результатов выборов, но эти результаты так и не были пересмотрены. Ни одно из требований демонстрантов не было выполнено. Правда, власть пошла на реформу законодательства о выборах и о партиях, подразумевавшую упрощение процедуры их регистрации. В декабре 2011 г., когда было объявлено об этих шагах, многие сочли это пусть недостаточной, но все-таки уступкой. Однако дальнейшие события показали, что для правящей верхушки эти меры были только техническим средством для сохранения контроля над политическим ландшафтом.

В 2012–2013 гг. были зарегистрированы десятки «политтехнологических» партий, за которыми не стояло не только никакой идеологии, но и никакой команды политиков. Умельцы сегодня изготавливают их «под ключ» и продают для пользования заинтересованным коммерсантам или представителям региональных администраций. Вместе с тем большинству реальных активистских движений с развитыми сетями сторонников, с более или менее прописанной программой и идеологией, власти отказали в партийной регистрации. Эта судьба постигла, например, левую партию «Ротфронт», либералов из «Партии 5 декабря» и партию сторонников Алексея Навального «Народный альянс».

К концу 2012 г. стало очевидно, что массовые выступления пошли на спад. В январе, мае и июне 2013 г. вМоскве еще прошли сравнительно крупные демонстрации оппозиции, но они заметно уступали прежним: и по численности, и, главное, по своей энергетике. Многих активистов самых разных убеждений охватило разочарование. Пессимистические настроения и ощущение, что «протест слили», распространились практически во всех протестных группах.

Начался отток активистов, пришедших на волне общественного подъема. Даже некоторые ветераны стали меньше участвовать в протестных кампаниях. Участились случаи расколов и внутренних конфликтов в активистских группах.

Была ли в принципе возможна победа протестного движения? И в чем она должна была выражаться?

Эпоха путинской «стабильности» привела к тотальной деградации политической жизни. В публичном пространстве существовали лишь политические симулякры. Почти все серьезные партии и политики находились под непосредственным контролем исполнительной власти. Следовательно, у протестного движения просто не было никакой готовой политической инфраструктуры.

Несмотря на свою массовость, «Болотное движение» осталось сравнительно изолированным. В географическом смысле оно развивалось, преимущественно, в Москве. Правительственная пропаганда использовала это для того, чтобы изолировать его и в социальном смысле. Правительственное телевидение описывало протестующих как представителей привилегированных групп московского upper middle class. К сожалению, часть либеральных лидеров этого движения и поддерживавших его влиятельных журналистов только укрепляли этот имидж. Например, Юлия Латынина сравнивала сторонников Путина с «анчоусами», а журналист Михаил Берг прямо связывал «пролетарскую, провинциальную, бюджетную Россию» с пропутинскими «сборищами быдла или анчоусов, митингами рабов»^[216]. В результате «Болотное движение» так и не смогло втянуть в себя большинство народа.

Да и сами участники массовых выступлений не были объединены никаким общим видением будущего. Среди них были сторонники всех политических сил, от ультралевых до ультраправых. «Болотное движение» не смогло сформулировать и предложить некую целостную программу преобразований в обществе, а сами попытки начать дискуссии на эту тему блокировались частью лидеров и видных участников этого движения.

Содержательная бедность движения, усиленная демонстративным отказом большинства его лидеров от формулировки позитивной повестки преобразований, была одним из факторов, систематически ослаблявших это движение и способствовавших его изоляции.

Большинству участников движения не была ясна и тактика. Некоторое время казалось, что сами по себе впечатляющие митинги протеста каким-то волшебным образом все поменяют. Но когда стало ясно, что власть справилась с первым испугом и не собирается ни капитулировать, ни идти на уступки, у протестующих граждан наступила растерянность.

Наконец, важным фактором поражения была и оторванность многих лидеров от активистов. Зачастую они ориентировались на традиционные российские формы политической деятельности: на переговоры и компромиссы с представителями режима, бизнесом, другими политиками. Участников массовых митингов воспринимали только как аргумент в своей переговорной деятельности. Это не укрепляло доверия между теми, кто стоял на трибунах и теми, кто слушал их выступления снизу.

Суммируя, можно сказать, что ни российское общество в целом, ни его протестная часть, ни даже активистские сообщества не были в 2011–2012 гг. в достаточной мере готовы к испытанию демократической политикой.

Итак, «Болотное движение» потерпело поражение. Массовый подъем сменился спадом и социальной депрессией. Надежды на демократизацию общества оказались обманутыми. Наоборот, страна погрузилась в реакцию, а политический режим стал гораздо более жестким. Но означает ли это, что у протестного движения 2011–2012 гг. не было реальных позитивных достижений? Прошло ли оно бесследно или оставило отпечаток в эволюции российского общества?

Думаю, что, даже потерпев поражение, демократическое движение 2011–2012 гг. внесло существенный вклад в российскую историю. Оно завершило эпоху «стабильности». Оно стало рубежом, с которого началось время высокой турбулентности, время больших перемен. Когда-то Александр Герцен мечтал о колоколе, который бы разбудил спящую под гнетом царей Россию. В сегодняшних условиях этим колоколом стали московские протесты 2011–2012 гг.

Раз и навсегда был рассеян миф о монолитном единстве и пассивности российского общества. Стало очевидно, что правящим кругам противостоят не только изолированные и маргинальные активистские группы, у которых нет никакой социальной базы. «Болотное движение» вернуло на повестку дня массовую демократическую политику как открытую альтернативу манипуляциям и политтехнологиям элиты.

Массовые протесты 2011–2012 гг. привлекли к себе исключительное внимание СМИ. Сама власть продемонстрировала, что она крайне серьезно относится к уличным протестным мобилизациям. В долгосрочной перспективе это стало убедительным свидетельством мощи и эффективности технологий уличного протеста. Несмотря на поражение «Болотного движения», социологи уже летом 2013 г. фиксировали устойчивый рост протестных настроений в обществе и реабилитацию уличных выступлений в качестве приемлемого средства борьбы за свои права. Причем, эта тенденция захватила теперь и российскую глубинку.

Осознание потенциала уличных мобилизаций провоцирует углубление раскола внутри правящего класса. Впервые за многие годы разные группировки истеблишмента пытаются делать ставку или заключать коалиции с внесистемными политиками, черпающими свою популярность в энергии протеста. Очевидно, осознавая угрозу конфликта элит, путинская администрация идет на символические уступки, такие как помилование Михаила Ходорковского в конце декабря 2013 г. Однако никто не может поручиться, что это спасет единство элиты перед лицом наступающего экономического и социально-политического кризиса. Наоборот, это может спровоцировать быстрый коллапс выстроенной при Путине «вертикали власти» и системы взаимодействия разных групп влияния.

«Болотное движение» оказало большое влияние и на эволюцию самого гражданского общества. Тысячи людей приобрели навыки самоорганизации. Многие из них теперь на опыте знают, что необходимые перемены нужно осуществлять своими руками, а не ждать подарков от политиков. Протесты 2011–2012 гг. обнажили некоторые важнейшие вопросы, стоящие перед страной и обществом и требующие ответа. Это спровоцировало острую дискуссию внутри активистских сообществ, а отчасти и в обществе в целом.

Сегодня, несмотря на спад общественной активности и усиление репрессивных проявлений, давление на власти снизу гораздо сильнее, чем это было на протяжении первого путинского десятилетия. В частности, это выражается в кампании в защиту политзаключенных, игнорировать которую режим не может. Более того, социологические опросы свидетельствуют, что несмотря на правительственную пропаганду относительное большинство респондентов полагают, что в стране есть политические репрессии, и сочувствуют узникам. Именно возросшее давление со стороны общества вынудило власть пойти на объявление амнистии.

Навыки самоорганизации и политического участия, полученные гражданскими активистами за год общественного подъема, сказались также в беспрецедентных масштабах их участия в предвыборной кампании Алексея Навального в июле-августе 2013 г. ив высоких показателях протестного голосования.

Наконец, часть общества стала понимать, что недостаточно несколько раз выйти на улицу, чтобы добиться перемен в стране, что без самоорганизации, активного участия и ответственности демократия так и останется недостижимой мечтой. Несомненно, что этот опыт скажется на эволюции гражданского общества в будущем.

Опыт протестов стал лекарством от иллюзий, заставлявших активистов искать неравноправного союза с представителями истеблишмента. Этот опыт продемонстрировал, что даже практически лишенные ресурсов группы могут превратиться в политическую силу национального масштаба, если будут последовательны и принципиальны.

Несмотря на глубокий спад и торжество реакции, совершенно очевидно, что Россия не вернулась назад, к эпохе «тишины». Появился целый слой людей, обладающих опытом коллективных действий. Опираясь на полученный в 2011–2012 гг. опыт, они, без сомнения, станут героями новой эпохи. Ведь именно им предстоит определить вектор развития России в ходе следующего неизбежного подъема. А он, как и любая революция, начнется не с нуля, а с уровня, которого достигла предыдущая демократическая волна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.