ЖИЗНЬ В КАВЫЧКАХ

ЖИЗНЬ В КАВЫЧКАХ

Энди Уорхол, к добру ли, к худу ли – один из самых знаменитых художников XX столетия. Его путь к славе начался в 1962 году в лос-анджелесской галерее, где он выставил 32 изображения банок сгущенного супа «Кэмпбелл». Затем последовали другие подобные серии, все эти «Мэрилин», «Элвисы», «Джеки» и «Мао» – есть даже Ленин, но эта серия состоит только из одного портрета. Все это – практически фотографии, раскрашенные произвольными простыми цветами, как те книжки, с которых все мы когда-то начинали восхождение к высотам культуры.

Что это – искусство или розыгрыш? Реакционер вроде меня скажет, что розыгрыш, и даже глупый, и такой ответ трудно опровергнуть, его легче обойти презрительным молчанием. Но тот, кто, по наивности и не желая показаться отсталым, ответит «искусство», окажется в глазах искушенных ценителей еще большим простофилей, чем я, потому что элемент сомнения, неуверенности и подозрения прямо встроен в произведения Уорхола и должен быть непременно учтен. Правильный ответ: «Да, вроде бы искусство, но…» Зритель просто обязан подумать, не вешают ли ему лапшу на уши. Фактически, перед нами – одна из ранних и сравнительно безобидных моделей «лохотрона».

Если спуститься на несколько лестничных пролетов в другой культурный слой, можно поговорить об одном из любимых зрелищных видов спорта американцев, так называемом «реслинге». Борцы, настоящие горы мускулов и жира, носятся по рингу без всяких видимых правил, изрыгая леденящие кровь угрозы, бросаются друг на друга с разбега или даже с канатов ограждения, топчут противника и вяжут его в узлы без всякого уважения к анатомии. Нет никакого сомнения, что перед нами – цирк, чистый розыгрыш, потому что, если бы участники были хоть наполовину серьезны, многих пришлось бы увозить в катафалках.

Тем не менее соревнования в этом виде «спорта», под эгидой так называемой «Мировой федерации реслинга», проходят в битком набитых спортивных аренах, а в большинстве американских баров, когда нет футбольных или бейсбольных матчей, телевизор намертво настроен на реслинг. Вопрос: понимает ли публика, что ее водят за нос? Судя по всему, понимает настолько, что, даже когда спортсменов уносят с ринга с настоящими травмами, это тоже воспринимается как часть спектакля. Нельзя придумать более резкого контраста Древнему Риму, где публика требовала такой бескомпромиссной честности, что, не говоря уже о боях гладиаторов, даже в театральных представлениях, когда, по ходу действия, герой погибал, его роль передавали осужденному на смерть преступнику, которого тут же и убивали, на глазах у всех. Именно это имел в виду Пастернак, когда писал о Риме, что он «не читки требует с актера, а полной гибели всерьез».

Не подлежит сомнению, что мы имеем сегодня дело с совершенно особой эстетикой, я бы даже сказал с мировоззрением, где твердые значения и прямые ответы подменяются нарочитым сомнением, розыгрышем, в котором по обоюдному согласию участвуют обе стороны. Эта эстетика – суть того, что принято называть «постмодернизмом», причем второй пример убеждает, что это мировоззрение – не достояние узких слоев элиты, оно стало поистине массовым.

Происхождение «постмодернизма» – предмет статьи Джексона Лирза «Рождение иронии», опубликованной в журнале New Republic. Статья представляет собой развернутую рецензию на книгу Джеймса Кука «Искусство обмана: игра в мошенничество в эпоху Барнема». Этой книги я не читал, да и не в ней дело – ее герой, знаменитый шоумен XIX столетия П. Т. Барнем, достаточно известен, в том числе и мне, для целей нынешнего разговора. Предмет статьи Лирза, судя по всему, гораздо шире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.