ДУША ИНЖЕНЕРА

ДУША ИНЖЕНЕРА

Эрвинг Кристол принадлежит к сословию американских интеллектуалов, причем принадлежит давно – ему уже за восемьдесят. Он – представитель плеяды нью-йоркского Сити-колледжа, замечательного поколения 30-40-х годов, постепенно порывавшего с «детской болезнью левизны» и дрейфовавшего вправо. В начале 70-х годов, вместе со знаменитым социологом Дэниэлом Беллом, он основал общественно-политический журнал Public Interest и по сей день остается его соредактором.

Слово «интеллектуал» звучит по-русски неуважительно, хуже, чем «очкарик». Более ста лет назад его вытеснило трепетное «интеллигент» – слово-паразит, начисто лишенное содержания. Человека нельзя отнести к сословию интеллигентов по каким-то объективным социологическим признакам, в то время как функция «интеллектуала» подразумевает просто хорошее образование, академическую должность и заметный вклад в культурный и социальный диалог. В отличие от «интеллигентов» «интеллектуалы» действительно встречаются в природе, хотя и не все поражают мощью интеллекта. Назвать самого себя «интеллигентом» – значит себя похвалить, в то время как титул «интеллектуала» подразумевает не похвалу, а скорее некоторую иронию: по словам самого Кристола, интеллектуал – это «человек, имеющий множество мнений по множеству вопросов, в которых он довольно плохо разбирается».

Но такой человек необходим обществу как пресловутая канифоль смычку виртуоза, потому что сегодня трудно наладить эффективный обмен мнениями между специалистами, невежество которых по необходимости почти универсально за пределами узкого прожектора профессиональных знаний. В последнем номере уже упомянутого журнала Public Interest в ретроспективной серии опубликован текст выступления Эрвинга Кристола перед студентами и преподавателями Политехнического института Нью-Йорка под названием «Представляет ли технология угрозу либеральному обществу». Это выступление состоялось в 1975 году, и сегодня, четверть века спустя, поучительно проверить, что из сказанного сбывается и что упущено из виду.

Наука и сопутствующие ей открытия, как отмечает Эрвинг Кристол, процветали и до своего европейского взлета – в Древней Греции, в Китае, к которым, замечу от себя, необходимо добавить и классическую исламскую цивилизацию эпохи арабских халифатов. Но все эти периоды имели историческое начало и конец – нигде не произошло слияния теории с технологией, как это было на Западе.

Историки не в состоянии ответить на вопрос, почему произошло то, что произошло, а не что-нибудь совершенно другое. На этот счет существует замечательное изречение британского биолога и классического филолога д’Арси-Томпсона: «Вещи таковы, каковы они есть, потому что они такими стали». Одна из догадок, упомянутых Кристолом, приписывает грекам и китайцам мудрое опасение перед властью, которую предоставляет наука: властью творить добро и зло. Нет никаких свидетельств в пользу того, что эта догадка справедлива, но она справедлива как раз в отношении европейской культуры с ее мифом о Фаусте, пожелавшем вечной жизни и полноты власти над миром. Такая жизнь и власть, в той мере, в какой они вообще возможны, исходят не от Бога, а от дьявола, и в конечном счете, насколько финал «Фауста» Гете поддается расшифровке, эта жизнь и власть тщетны.

Но на протяжении последних четырех-пяти столетий в Европе, по мере прогресса науки, происходила ее реабилитация в общественном сознании: с нее, если выразиться уголовно-процессуально, было снято подозрение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.