Глава 1 Освободители

Глава 1

Освободители

Кто такие освободители? Какие события превратили этих сострадающих животным активистов в террористов?

Причина, по которой я написал эту книгу, заключается в том, чтобы объяснить общественности, почему существует Фронт освобождения животных и экосаботажники. Что движет людьми, когда они доходят до того, чтобы участвовать в террористической деятельности ради животных и планеты?

Угнетатели животных уже ощутили эффект от действий, направленных против их собственности. Рейды ФОЖ известны своей успешностью в спасении животных и порче имущества, используемого для их эксплуатации. При этом Фронт всегда придерживался позиции ненасилия по отношению ко всему живому, включая человека. Например, пожар в Университете Калифорнии в Дэвисе уничтожил недостроенное здание вивисекционной лаборатории, принеся $5-миллионные убытки, но при этом никто не пострадал.

Однако экстремисты не останавливаются на подобных акциях и от уничтожения собственности, используемой для убийств и пыток, переходят к нападениям на истинную причину угнетения животных — на людей. Это очень важный момент, принимая во внимание недавнее минирование автомобиля одного английского вивисектора. Подобные действия в Америке начались с попытки убийства президента Хирургической корпорации США,[3] предприятия, которое проводит демонстрации хирургических скобок на собаках. В свою очередь, некоторые экосаботажники прибегают к аналогично радикальным шагам, чтобы покончить с тем, что они называют изнасилованием планеты, которое практикуют лесозаготовительные компании, горнодобывающие предприятия и другие эксплуататоры «природных ресурсов».

Я должен пояснить, о чем эта книга. Это вовсе не попытка заставить вас уважать свободу животных. Освободители считают, что не все должны оперировать словами о моральных принципах, которые будут изложены ниже, потому что не все способны внять этим словам. Кто-то верит в то, что все мы — животные с равными правами на жизнь и что люди должны уважать права других существ; кто-то считает, что человек — это не животное, а некое особое существо, которое вольно использовать других созданий как ему заблагорассудится.

Освободители считают, что у человека нет привилегий рядом с кротом или морским окунем. Они воспринимают людей, как низшую форму жизни, полагая, что мир был бы намного приятней и куда миролюбивей, не будь в нем без человека. Если вы согласны с их мнением, вам очень понравится эта книга.

Если же, по вашему мнению, люди — это избранный биологический вид или конечная точка биологической эволюции, что дает им право угнетать других существ, тогда этот текст для вас не менее важен. Он сообщит вам о том, что вы — потенциальная мишень для освободителей животных. Всякий раз, как вы угнетаете другое живое создание, не забывайте оглядываться, потому что силами освободителей животные теперь могут дать сдачи.

Среди вас найдутся и те, кто придерживается промежуточной позиции. Вы убеждены в том, что с животными следует обращаться хорошо, но вы все равно видите человечество на троне. Однако внутренний конфликт между сочувствием к другим созданиям и жаждой контроля не оправдывает наличие умеренных взглядов. Вы стараетесь утихомиривать экстремально настроенных зоозащитников, призывая их к ненасилию и диалогу, при этом пытаясь пробудить сопереживание в угнетателях животных, ратуя за более просторные клетки и «гуманные методы забоя». В вас эта книга пробудит тревогу. По словам освободителей, там, где речь идет о жизни и смерти, нет места сдержанности и компромиссам.

Чтобы дать вам представление о том, что это за люди, я прослежу процесс превращения среднестатистического человека в освободителя. В жизни каждого из них было время, когда он, скорее всего, убил бы животное, чтобы спасти человека. И никому из них не было дела до лесопогрузчиков, опустошающих девственные чащи. Когда-то они не вдумывались, что пища на их тарелке когда-то была частью животного. Они могли спокойно носить кожу и наслаждались, видя животных за железными прутьями в зоопарках. И хотя они любили животных, они, тем не менее, ценили человеческую жизнь куда больше.

Однако в какой-то момент, несмотря на запрограммированные в них обществом предрассудки, освободители почувствовали себя намного лучше в компании белок и птиц, чем людей. Как и большинство представителей своего вида, они перестали жить в противоречиях, угнетая животных и при этом любя их.

Освободители — это, в конце концов, люди. А люди обладают огромным потенциалом морочить себе голову. Мы чувствуем так, а думаем иначе. Мы чувствуем, что животные должны быть свободны, чтобы жить собственной жизнью, но думаем, что подобная свобода вступит в конфликт с нашим стилем жизни. Мы любим мясо, лекарства и другие продукты эксплуатации животных, но нам не по себе, когда мы узнаем о том, что происходит с животными в процессе производства этих продуктов. Вот почему скотобойни стараются держаться подальше от случайных глаз и ушей, а двери вивисекционных лабораторий всегда наглухо заперты. Это позволяет страусу продолжать держать голову в песке. Это дает возможность не замечать жестокость вокруг.

Некоторые люди отворачиваются от своих чувств по поводу страданий животных и фабрикуют идеи для оправдания своих актов угнетения животных. Общество поддерживает подобную практику, потому что придает мыслям большую цену, нежели чувствам. Эти люди учатся подавлять в себе то, что действительно ощущают, когда видят страдания животных. Отделение мыслей от чувств — это часть процесса отчуждения, который эпидемией поражает человечество.

Из-за этого отчуждения большинство людей лишены ощущения своего места в мире и осознания того, кто они на самом деле есть. Книги о занимательной психологии и учебники самосовершенствования заполонили полки магазинов, потому что эти запутавшиеся, испуганные и одинокие люди ищут помощи у листков бумаги, надеясь обрести осмысление и любовь. Но для того, чтобы вернуть этих отчужденных страдальцев в сбалансированный, естественный мир нужно нечто большее, чем просто слова. Невзирая на воодушевляющие письмена самозваных гуру читатели продолжают угнетать животных и самих себя. Они никогда не станут освободителями.

Люди, которые становятся освободителями, подвергаю сомнению свои чувства и мысли и отвергают идеи, которые не укладываются в представления о мире, в котором они хотели бы жить. Они понимают, что идеи — это все лишь оправдания чувств. Восстановление связи со своими ощущениями помогает им избегать отчуждения, ведущего стольких людей к боли и страданиям. Поддержание неразрывной части с миром чувственного заставляет их отринуть угнетение животных и трансформировать свой образ жизни в более сострадательный.

Потом они вступают в зоозащитные группы. Затем они их покидают, ощущая беспомощность и растущее желание что-то сделать, чтобы изменить мир. Порой они сражаются со старыми друзьями, которые продолжают поддерживать опыты на животных или охоту. При этом они ищут и находят новых друзей. Параллельно они становятся вегетарианцами, потому что не могут больше есть своих родственников. Это делает их изгоями. Даже их семьи считают подобное решение очередным «этапом» в жизни и ждут не дождутся, когда этот «этап» минует.

Через несколько лет «этап» уже считают нездоровой одержимостью. Будущим освободителям говорят, что они чересчур остро воспринимают проблемы животных. Экстремисты никому не нравятся. Экстремисты воспринимают свои убеждения по-настоящему серьезно и действуют сообразно. Большинство людей боится последовательности во взглядах на проблему. Приверженность идеалам отнимает слишком много сил. В результате дружить с кем-либо становится уже не так просто, как раньше. Проблема заключается в том, что будущие освободители начинают чувствовать себя комфортно только в обществе других таких же «экстремистов», которым свойственно любить животных больше, чем людей. Есть определенные причины, по которым люди настолько хорошо относятся к животным, что становятся их освободителями. Животные честны. Они не лицемерят. Они прямолинейны. Они не стараются быть жестокими.

В конечном счете, будущие освободители впадают в депрессию, потому что их усилия, направленные на спасение животных, не приводят к существенным результатам. Им каждую неделю приходят по почте запросы о пожертвованиях от благотворительных и зоозащитных организаций. В брошюрах красиво рассказывается, сколько всего эти организации делают для животных и сколько всего еще предстоит сделать, насколько мощное наступление начало движение и как мало денег имеется для того, чтобы сражаться и поддерживать ту борьбу, которая уже ведется. Будущие освободители задаются вопросом о том, как вышло, что эти организации, некоторые из которых получают миллионы долларов инвестиций и имеют исполнительных директоров с шестизначными зарплатами, стали постоянными институтами жестокого общества, больше заинтересованного в сохранении статус-кво, чем в освобождении животных.

Они спрашивают себя, придет ли когда-нибудь конец угнетению животных, если рассчитывать на уже имеющиеся тактики борьбы. Они тщательно пересматривают свои основные убеждения, сомневаясь в том, что люди могут быть преданными борцами за освобождение животных. В их головах застревают вопросы вроде «Можно ли изменить систему изнутри?» Поначалу они машинально отвечают утвердительно, основываясь на своих соображениях о людях, обществе, животных и прошлом. Они даже начинают задаваться вопросом о том, идет ли животным на пользу концепция наличия у них определенных «прав».

Эти, ощущающие растущую подавленность будущие освободители испытывают на прочность свое предположение о том, что информирование людей об истинном положении животных каким-то образом приведет к прекращению жестокости. Это предположение требует от будущих освободителей веры в честность и сострадательность человеческой природы, наличие которых уже не воспринимается ими как аксиома. Они начинают сомневаться в том, что демонстрация фильмов и фотографий обезьян с вживленными в мозги электродами, пойманных в стальные капканы волков, обездвиженных в темных, клаустрофобных ящиках телят и запихнутых в переполненные клетки кур на птицефермах способны мотивировать обывателя изменить свои потребительские пристрастия и поведение в обществе.

В свое время обыватель охотился, убивал, сдирал кожу с животных и бил их, считая это нормальной составляющей жизни. Современное общество создало для себя иллюзию, согласно которой люди сегодня более сострадательны, чем в жестоком прошлом. На самом деле широкая общественность просто стала непривычной к собственноручному убийству животных. Грязную работу оставили «специалистам» — таким, как забойщики, мясники, трапперы, вивисекторы и сотрудники приютов для бродячих животных.

История показала, однако, что люди наделены невероятной способностью возвращаться к варварскому поведению при первых признаках потенциальной личной выгоды. Таким образом, бесчувственность, позволяющая «специалистам» убивать, может пробудиться и в обывателе. В настоящее время бесчувственность позволяет людям чувствовать себя хорошо, зная, что за них убивают другие. И, пускай сегодняшние люди чувствительны к изображениям угнетения животных, заинтересованность в продуктах этого угнетения заставляет их попросту отворачиваться от таких изображений или воспринимать эксплуатацию как «неизбежное зло».

Вот как получается, что будущие освободители приходят к выводу, что в долгосрочной перспективе демонстрация изображений угнетения животных лишь сделает людей бесчувственными к страданиям животных. Человек способен адаптироваться к любым раздражителям чувствительности, особенно когда того требуют определенные обстоятельства.

Тогда будущие освободители пытаются обратиться к общественности, законодателям и производителям посредством писем, бойкотов, митингов, демонстраций и маршей. Но все эти усилия ни к чему не приводят. Каждая маленькая победа оказывается спорной. Невзирая на долгие годы лоббирования и написания писем конгрессменам, единственным крупным законом, принятым в США в новейшей истории остается Федеральный закон о защите животных, касающийся в основном тех представителей фауны, на которых ставятся опыты. Вместе с тем, не успели чернила на документе высохнуть, как угнетатели животных уже поспешили сгладить его и без того компромиссный и слабый эффект.

В результате их лобби из закона были исключены упоминания о сельскохозяйственных животных, равно как о грызунах. Учитывая, что 90 % экспериментов проводится именно на грызунах, проследить влияние закона на положение животных удается с большим трудом. Кроме того, в отношении всех остальных животных возможны любые акты жестокости, если они будут преподнесены как «необходимые» для исследовательского проекта. Поскольку сельскохозяйственные животные были исключены из закона, многие вивисекторы начали использовать свиней и овец, поскольку те оказались совершенно беззащитны. Связать руки жестокому ученому воистину непросто!

Злящиеся все больше зоозащитники страстно держатся за сомнительные победы, чтобы убедить себя в том, что эти победы существенны и значимы. Они требуют, чтобы законодатели обеспечили выполнение закона, но это задача не из простых, если учесть, что Министерство сельского хозяйства имеет слишком мало инспекторов и еще меньшую заинтересованность. Это приводит будущих освободителей к осознанию того, что законы хороши только тогда, когда есть желание им подчиняться.

Признавая подобные провалы, они обращают внимание на любые успехи, чтобы стимулировать свой оптимизм. Например, мы видим, что вегетарианство становится более приемлемым, чем раньше. Вегетарианцев в США сегодня больше, чем в прошлом. Но дальнейшее выяснение выявляет тот факт, что многие из так называемых «вегетарианцев» едят рыбу и птицу. Почти все эти «вегетарианцы» употребляют молочные продукты и/или яйца, тем самым, грубо говоря, заменяя твердую плоть на жидкую.

«Вегетарианцами» себя именуют от силы 3 % населения. Когда имеешь дело с нацией численностью 270.000.000 человек, 3 % могут показаться крупной цифрой, способной создать рынок специальных продуктов и магазинов. Но остаются целых 262.000.000 человек, едящих плоть, а число животных, убиваемых ради пищи, продолжает возрастать. Иначе говоря, 97 из каждых 100 детей, рожденных в этой стране, растут мясоедами.

Будущие освободители переключаются на проблему меха, область, в которой они могут видеть определенный успех. В конце концов, мех больше не в моде. К своему сожалению, они узнают, что меховые магазины открываются в странах Азии, то есть, индустрия попросту создала новые рынки сбыта, чтобы компенсировать утраченные. Далее будущие освободители узнают, что мех не в моде только в США и Англии, но по-прежнему популярен в некоторых европейских странах. А, зная о том, как мода приходит и уходит, они испытывают все большую тревогу по поводу пушных зверей и нынешнего табу на мех, опасаясь, как бы мода не вернулась.

Наконец, будущие освободители обращаются к индустрии тестирования на животных косметики и бытовых товаров. Будучи уверенными в том, что широкая общественность никогда не одобрит столь вопиющее угнетение животных, они бойкотируют компании, продающие эти продукты смерти. Когда очередная компания соглашается отказаться от опытов на животных, любители животных празднуют эту новость. Они наслаждаются тем, что доказали, что могут сражаться с системой с помощью бумажников. Чтобы поддерживать ощущение успеха им приходится игнорировать тот факт, что многие производители, которые утверждают, что больше не практикуют опыты на животных, доверяют проведение этих опытов другим компаниям или покупают тестированные на животных ингредиенты у поставщиков, чтобы использовать их в процессе изготовления якобы этичной продукции.

Рано или поздно будущие освободители животных начинают понимать, что воевать за животных — это все равно что пытаться гасить тысячи лесных пожаров. Огромные усилия и время затрачиваются на тушение одного очага огня, который может позднее вновь воспламениться, в то время как вспыхивают десять новых. Это бесконечная битва. И проигрышное занятие.

В итоге будущие освободители делают шаг назад с дымящихся полей и пытаются проследить причины возгорания. Они приходят к выводу, что если они смогут избежать некоторых причин, им не придется тушить такое большое число очагов.

Коротко говоря, эти люди движутся ко все большему и большему экстремизму по мере того, как видят, что все их усилия, направленные на помощь животным, подавляются системой, с которой они сражаются. Они подвергают сомнению все свои предположения и подходы. В какой-то момент они испытывают ощущение, что, наконец, начали проникать в суть проблемы и находить ее возможные решения. Заканчивается это тем, что они приходят к дерзким, революционным идеям. В сущности, они осознают, что для освобождения животных необходим переворот.

Описать подход, избранный людьми, ставшими освободителями животных, можно как прямолинейный, вызывающий, бескомпромиссный и пугающий всех угнетателей животных и тех, кто вкладывает деньги в систему.

Освободители считают приемлемым убивать людей ради спасения животных. Если вивисектор поставит перед освободителем выбор: «Либо ребенок, либо собака», освободитель всегда выберет собаку. Освободитель верит, что, устранив нескольких ученых, поможет спасти очень многих собак от их жестокости.

Освободители пришли к неизбежному заключению: ЛЮДИ НИКОГДА НЕ СМОГУТ ЖИТЬ В МИРЕ С ЖИВОТНЫМИ! Это не в их природе и не в природе обществ, которые они создавали на протяжении известной нам истории. По большому счету, освободители считают, что если кто-то действительно хочет спасти животных, он должен перестать тратить время на попытки улучшить человеческую расу и ее цивилизации. Он должен объявить войну человечеству. Он должен принять участие в этой революции!

Освободители считают, что это единственно логичный, последовательный и морально верный вывод, проистекающий из убежденности том, что животные должны иметь возможность жить своей жизнью, свободной от эксплуатации человеком. Освободители верят, что природа человеческого общества и его законы безоговорочно и окончательно аморальны. Освободители — это люди, чье сознание морально обязывает их нарушать законы и восстать против деспотичного режима.

Однако эта революция будет не такой, как все другие революции в мире до нее. Обычно революции нацелены на то, чтобы добиться привилегий для угнетенной группы людей внутри существующего общества. Движение за права человека, например, добивалось защиты прав чернокожих, прописанных в Конституции после Гражданской войны. Это было движение за принятие категории граждан в члены общества. То же самое касалось движения за права сексуальных меньшинств и феминисток.

Освободители животных видят свое движение иначе. По их словам, разница заключается в том, что борьба, в том виде, в каком она велась по сегодняшний день, была всего лишь бессильным воем пред лицом непристойного бессердечия. Освободители считают, что движение за права животных должно исповедовать иной подход: оно должно добиваться не вовлечения животных в человеческое общество на определенных правах, а полного исключения из него. Угнетаемые люди жаждут быть принятыми на равных. Угнетаемым животным нужно, чтобы их оставили в покое. (Согласно освободителям, необходимость исключения из человеческого общества относится ко всем животным, которых эксплуатируют люди, включая диких, сельскохозяйственных, лабораторных, тех, которых используют для развлечений и в любых других целях. Это касается и одомашненных животных, таких, как кошки и собаки, чей ментальный баланс генетически разрушается, поскольку их разводят, чтобы они зависели от людей. Они живут в неестественных условиях, в человеческих сообществах, их учат подавлять инстинкты, они — рабы).

Это различие диктует активистам иные стратегии, нежели другим социальным реформаторам. Прежде всего, оно делает тактику ненасилия, к которой прибегали Ганди и Кинг, неприменимой.

Освободители убеждены, что только физический вред способен разубедить людей угнетать животных. Их идея заключается не только в том, что для освобождения животных мы должны стрелять в охотников, убивать вивисекторов, ставить капканы на трапперов и резать мясников. Они считают, что мы имеем полное моральное право так поступать. Вместе с тем освободители вовсе не полагают, что это изменит мир и приведет к освобождению животных; они утверждают, что только исчезновение человечества способно привести к такому результату, потому что люди будут эксплуатировать других созданий, пока будут существовать. Это наблюдение освободители сделали, изучив человеческую природу, которую они не в силах изменить.

Освободители не пессимистичны в этом заявлении. Для них это реалистичная оценка истории человеческой жажды крови и спесишизма.[4] Они открыто признают то, что, по их мнению, многие люди прекрасно знают в глубине души. Но едва ли кто-то способен в этом признаться. Кто захочет принять тот факт, что все усилия и чаяния безнадежны?

Освободители уверены, что для зоозащитников и экологов пришло время открыть глаза и согласиться с тем, что они никогда не победят. Освободители считают, что история доказала: борьба внутри жестокой системы и победы в небольших битвах за животных вскоре оказываются бесполезными. Резня животных продолжается. Враги сильнее, богаче и их куда больше, чем зоозащитников. Победы последних легко оборачиваются их же поражениями. Поэтому угнетение животных будет продолжаться до тех пор, пока человечество не вымрет, или пока оно не уничтожит жизнь на планете.

Из этой радикальной позиции следует, что люди, которые хотят помочь животным, не должны тратить энергию на попытки изменить систему: это невозможно. Необходимо сосредоточить усилия на спасении максимального числа животных, доставив их угнетателям как можно больше неприятностей. Цель этой революции заключается не в том, чтобы свергнуть старую власть и утвердить новую. Философия освободителей гласит, что ни одна система человеческого общества никогда не будет относиться к животным с уважением. Животным нужна лишь продолжительная революция, призванная последовательно, безостановочно и бескомпромиссно освобождать их от угнетения человеком. Животным нужна революция, направленная против всего человеческого общества, потому что оно репрессивно от природы. И до тех пор, пока люди будут существовать, животным не обойтись без этой революции.

Освободители полагаются на технику воинственного вмешательства как необходимой меры для освобождения животных, учитывая природу нынешнего общества и людей. Работу внутри системы и ненасильственное сопротивление они считают неприемлемыми. В дальнейшем я приведу их доводы против подобных тактик.

Я также опишу, как они намерены попробовать расшатать систему. Кроме того, я объясню, каким образом люди, посвятившие себя этой революции и занимающиеся саботажем, могут по-прежнему поддерживать любовь и мир в своих жизнях.