Глава 6 Время для войны

Глава 6

Время для войны

Я уже объяснил, почему освободители считают, что человеческие природа и общество непреодолимо невосприимчивы к идее освобождения животных и уважительного к ним отношения. Я привел примеры того, почему освободители не верят в эффективность ненасильственного сопротивления, как средства освобождения животных. Я изложил, почему они видят в физической силе единственный путь к спасению некоторых членов нашей семьи. Тем не менее, несмотря на все доводы, я почти уверен, что большинство читателей по-прежнему чураются воинственных действий против угнетателей животных, зато вполне могут развлекать себя мыслями о насилии в отношении освободителей.

Торо говорил: «Тот, кто отдает себя другим без остатка, представляется им бесполезным и эгоистичным; но тот, кто отдает себя частично, объявляется благодетелем и филантропом». Освободители отдают себя животным полностью. Они ни на секунду не сомневаются, что некоторые люди объявят их бесполезными и эгоистичными. Так происходит не потому, что кто-то из вас не согласен с освободителями. Мне кажется, вы согласны. Но кто захочет признать, что его личная борьба безнадежна?

Нежелание среднестатистических зоозащитников поднять руку на угнетателей животных объясняется тем, что эти люди вовлечены в систему. Они не готовы объявить человечеству войну. Не нужно извиняться. Можно признать, что для вас приоритетнее остаться внутри общества, чем вылететь из него. Можно признать наличие конфликта интересов. Только, пожалуйста, не нужно критиковать истинных освободителей.

Освободители рады общаться с людьми храбрыми, честными и любящими достаточно, чтобы поставить интересы своей семьи выше материального и социального комфорта.

Прежде всего, новобранцам необходимо избавиться от ужасного термина «права животных». Его часто используют в дискуссиях, плюс большинство людей, считающих себя зоозащитниками, представляются активистами за права животных. Однако с этим термином связано множество проблем. Одна заключается в том, что права предполагают взаимоотношения. Когда у тебя есть права, это означает, что у тебя есть какие-то дела с окружающими, что они обязаны уважать твою автономию. Концепция была разработана, дабы определить пределы взаимодействия животных с человеком, отнеся эксплуатацию к преступлениям.

С первого взгляда может показаться, что признание за животными прав — это то, что нам нужно, говорят освободители. Но разве мы хотим, чтобы у животных оставались взаимоотношения с людьми? Нет. Мы хотим, чтобы люди оставили животных в покое. Чтобы люди не связывали с животными никаких своих дел. Концепция прав животных включает животных в нравственный и политический контекст. Активисты-конформисты часто сражаются за то, чтобы права животных были прописаны в законе. Вся затея с выбиванием прав небезопасна и поверхностна, поскольку законы легко оспариваются и изменяются, но редко когда исполняются, и в подобных случаях они нечасто имеют реальную силу. Поэтому освободительное движение и выступает за исключение животных общества, а не за включение в него.

Кроме того, концепция прав животных необязательна для того, чтобы уважать чью-то независимость. Если бы перед нами предстал Господь, нам не потребовалось бы наделять его правами, чтобы не посягать на его свободу. Мы бы оставили его в покое из уважения или из страха. Мы можем распространить тот же подход и на других созданий.

Далее, сам термин «животное» отделяет этих существ от людей. Все ярлыки создают определения. Но определения основаны на различиях, а сопереживание — на отождествлении, что подразумевает сходства. Когда кто-то говорит о правах животных, как никак не связанных с человеком созданиях, это подразумевает допущение, что люди — не животные. Убеждение, что существует разница между людьми и животными способно лишь воспрепятствовать связи и отождествлению, необходимому для нравственного поведения людей по отношению к другим созданиям.

Еще одна проблема с концепцией прав животных заключается в том, что права придуманы для создания правил взаимодействия между людьми. Философы в движении ратуют за распространение нашего уважения к людям на других животных из соображений логики. Освободители согласны с ними в рассуждениях, однако скрытая проблема подобного подхода заключается в том, что нельзя использовать человеческие системы и убеждения для создания модели поведения по отношению ко всем живым существам.

По сути дела, философы, высказывающиеся за права животных, утверждают, что, поскольку мы относимся к другим людям с уважением, мы должны уважать и животных. Из этого следует, что животные зависят от того, как человек обращается с себе подобными. Если он по какой-то причине не будет благодушно настроен к людям, аргумент о хорошем отношении к животным потеряет свою силу. Собственно, многие ключевые фигуры в движении за права животных настаивали на том, что использование животных, скажем, в опытах, было бы приемлемо, если бы людей использовали в них аналогичным образом. Эти люди не выступают против эксплуатации животных, они не согласны с неравноправным угнетением животных и людей. Таким образом, получается, что животных уважают не как самоценных созданий, а только исходя из логики уважения людей друг к другу. Это еще один вариант антропоцентризма, который влияет на слова и поступки обывателей и злит освободителей.

Наконец, право, законное или моральное, хорошо лишь тогда, когда люди вынуждены его соблюдать. Чернокожие получили права по завершении гражданской войны. Но корректное соблюдение их прав было отложено на 80 лет. С тем же успехом животных можно объявить свободными хоть завтра. Однако социальное соблюдение их прав не придет никогда, говорят освободители.

Вместо словосочетания «движение за права животных» освободители предлагают другое — «движение за освобождение животных». Следовательно, те, из кого оно состоит, становятся освободителями. Они фокусируют свою деятельность на борьбе с человеческой агрессией и эксплуатацией других существ. Они стремятся убавить эту агрессию, а не доказать, что животные достойны уважения. Этот биоцентрический взгляд на мир развенчивает оправданность алчной тирании человека в отношении других существ.

Освободители смещают свои моральные ценности с семейства людей на семейство всех животных. Это означает, что они больше не ставят человека автоматически на первое место и не стыдятся признать, что ценят некоторых кур и мышей выше, чем некоторых людей. Освободители считают, что этот подход сулит надежду, которой обделены традиционные, сосредоточенные на человеке движения. Освободители говорят, что надежда есть, даже признавая тот факт, что люди всегда будут жестоки. Почему надежда остается? Потому что освободители не уповают на невозможные вещи, например, на изменение общества. Они уповают на освобождение животных, а не на спасение мира.

Они любят приводить такой пример. Если однажды ты просыпаешься и видишь, что твой дом горит, ты не сидишь и не хнычешь об этом. Ты вскакиваешь и быстро спасаешь все живое, что есть в доме, а потом удираешь, как в задницу ужаленный. Если тебе удастся спасти кого-то, ты чувствуешь, что потрудился на славу, даже если в доме так и остался кто-то, кого ты не успел вынести. Твоя цель — спасение максимального числа жизней. Ты не устраивал этот пожар, поэтому испытывать угрызения совести за него и за жизни, которые он унес, значило бы ставить себя в безвыходное положение и брать на себя незаслуженную вину.

Когда ты определяешь свою задачу, как спасение или излечение человечества, ты концентрируешься на горящем доме. Тут тебе не победить. Но когда ты принимаешь, как данность, тот факт, что дом сгорит, ты можешь сфокусироваться на спасении жизней и испытать облегчение от того, что ты сделал в этом направлении.

Секрет освободителей по части сохранения позитивного взгляда на вещи кроется в том, чтобы знать, что как бы негуманен к животным этот мир ни был, освободители могут спасти некоторых из них от террора и смерти. Они не воспринимают каждый акт освобождения, даже незначительный, когда удается спасти небольшое количество животных, как битву в войне против человеческой жестокости. Они воспринимают каждый акт освобождения, как отдельную войну, в которой они одерживают безоговорочную победу всякий раз, как хотя бы единственное живое существо обретает свободу от эксплуатации человеком.

Мысля подобным образом, освободители живут с надеждой. Они надеются не на то, что люди изменят своей врожденной склонности к угнетению животных, а на то, что кому-то удастся освободить мышь из лаборатории или курицу с фермы. Освободители верят, что так они могут выиграть тысячи войн за свои короткие жизни. Они чувствуют, что обязаны; ради животных.

Но как же быть с отношением человека, скажем, к домашним питомцам или одомашненным животным? Позиция освободителей в этом смысле однозначна: все отношения между существами должны иметь место по обоюдному согласию. Это означает, что мы не должны привязывать лошадей к плугам или доить коров, превращая их тела в машины производства, оправдывая эксплуатацию тем, что мы кормим этих животных и заботимся о них. Это примеры манипуляции и паразитизма людей. Даже ездовых лошадей, которые приучены принимать своего владельца, сначала необходимо «сломать». Всех разумных существ можно натренировать принимать свое угнетение и даже по-мазохистски наслаждаться им, совсем как это делалось с людьми-рабами. Но это не делает угнетение животных чем-то иным. Когда раб смиряется со своим положением, он от этого не перестает быть рабом. Просто его дух сломлен. Для того чтобы иметь дело с другим существом на обоюдно выгодных условиях, безусловно, требуются чувствительность и сопереживание. У людей никогда не были развиты эти навыки.

Домашние животные — сложная проблема, потому что мы несем ответственность за них; потому что они от нас зависят. Однако мы должны позволить всем животным жить свободно и счастливо. Поэтому ситуация с домашним содержанием питомцев не более, чем временна. В идеале нужно предотвратить размножение всех домашних животных, чтобы в ближайшем будущем покончить с их генетически запрограммированной зависимостью. Продолжать разводить домашних животных, особенно кошек и собак, означает продлевать их рабство. Люди создали мутантов — животных, которые никогда так сильно не отдалялись от своей среды обитания и естественного состояния. Следовательно, люди должны заботиться о них, пока те живы. Но, вместе с тем, мы должны предотвращать их размножение, тем самым уничтожая саму возможность дальнейшего рабства.

Все это может прозвучать безумно, учитывая, что подобные инициативы исходят от любителей животных. Если читатель считает это сумасшествием, значит, он еще не начал мыслить, как человек с биоцентрическим видением мира. Сегодня все взаимоотношения людей с другими созданиями складываются на условиях человека. Мы строим из себя их повелителей. Даже многие зоозащитники поддерживают идею человеческого шефства над животными, пытаясь трансформировать библейские предписания людского превосходства, то есть, доминирования над животным миром, в более приемлемую концепцию. Сторонники разумного управления животными и доминирования над ними утверждают, что для самих животных так лучше. В обоих случаях люди обладают властью надо всеми существами в мире. Общеизвестно, что власть разлагает, а абсолютная власть, как, например, якобы данная Богом, или полученная в результате одомашнивания, разлагает абсолютно.

Большинство людей не в состоянии себе вообразить, как можно жить со своими домашними животными, не контролируя их. Однако свободные, равноправные взаимоотношения с питомцами возможны и оправдывают себя. Животные не всегда по природе своей боятся человека. Такие создания, как птицы, белки, олени, еноты, волки, кролики, рыбы и мириады других членов нашей большой семьи с радостью принимают нас, если мы не ведем себя, как повелители или менеджеры. Если мы строим с животными отношения с позиций уважения и равноправия, эти отношения получаются более чем удовлетворительными для обеих сторон. Но взаимно приемлемые отношения — это то, чего человек в его вечной жажде контроля, похоже, никогда не поймет и не примет.

На то, чтобы переориентировать мышление и понять освободителей, требуется время. Возможно, вы привык воспринимать в качестве своих друзей и родственников только других людей. Но оглянитесь! Любое создание, которое идет, плывет, ползет или летит — это ваш друг и член вашей семьи. Растения, потоки воды, горы, поля и озера — это все один большой ваш общий дом. Именно здесь проявляется истинная любовь, среди других соседей и родственников.

Существуют различные стратегии освобождения животных. Прежде всего, необходимо учитывать, что те, кто решает защищать братьев меньших — это наиболее сострадающие, сопереживающие и отважные люди в обществе. Именно поэтому они решили принести в жертву собственный комфорт, чтобы помогать членам своей большой семьи.

Чтобы объяснить их роль в обществе, достаточно простой аналогии. Многие антропологи и философы сравнивали общество с живым организмом. Дороги, позволяющие осуществлять транспортировку — это система кровообращения. Образовательная система — это мозг. И так далее. Если воспользоваться этой аналогией, кем можно назвать сознательных, сопереживающих людей? Лейкоцитами!

Эти кровяные клетки проводят всю жизнь, сражаясь с заболеваниями, инфекциями и старением тела. Они — мученики в процессе поддержания работы организма. Именно этим занимались на протяжении всей истории этичные, сопереживающие люди. Большая же часть человечества угнетала себе подобных и окружающую среду, чиня войны, разрушения и страдания. На долю каждого поколения выпадало лишь несколько храбрых душ, которые приносили себя в жертву добродетели, дабы организм общества не сгнил. Эти люди бросались под колеса машины общества, препятствуя силам зла, которые продолжают рыть всему миру могилу. Благодаря этой небольшой группе людей, которые неравнодушны к вопросам нравственности и ценят поступки больше, чем слова, общество сумело прохромать последние тысячелетия. К сожалению, действия таких людей помогли выжить и практикам угнетения других созданий и планеты, принятым в нашем обществе.

Освободители твердо верят, что лучшее, что может случиться с Землей и всеми ее обитателями — это конец человеческого общества и исчезновение людей. Таким образом, прекратились бы разрушения окружающей среды, устраиваемые человеком, и его тирания. Вот почему освободители с радостью жертвуют собой.

У них существуют две стратегии борьбы за животных — пассивная и активная. Пассивная заключается в выпадении из общества. Продолжая аналогию с лейкоцитами, в этом случае клетка больше не работает на тело, как врач. Организм оказывается беззащитным, даже перед собственными токсинами. Когда хорошие люди покидают общество, оно не может сопротивляться заболеваниям, таким, как коррупция, жадность и эгоизм. Оно становится как тело без иммунной системы. Медленно подыхает. Не участвуя в жизни общества, освободители приближают его гибель.

Некоторым людям, небезразличным к страданиям человечества и сопереживающим его представителям, бывает сложно выпасть из общества и позволить обществу уничтожить себя. Такие люди не мыслят с позиций освободителей: люди не заслуживают большей симпатии и участия, чем животные, которых они угнетают. Собственно, освободители отдают предпочтение жертвам, а не угнетателям.

Некоторые люди, не лишенные сострадания, считают жестоких индивидуумов психически или душевно больными. Они полагают, что о таких представителях человечества нужно заботиться, а не игнорировать и оставлять страдать от их недугов. При этом такие сострадающие люди, вероятнее всего, согласятся с тем, что преступник-социопат должен быть изолирован от окружающих, чтобы больше никому не навредить. Если мы определяем себя, как часть семьи всех живых существ, то люди, которые эксплуатируют животных, ничем не лучше преступников-социопатов. Однако ввиду того, что освободителей совсем немного, а жестокость социально приемлема и поощряема, изолировать преступников некому. Зато можно отказать социальной системе в поддержке.

Активная стратегия заключается в воинственном вмешательстве. Пользуясь аналогией с лейкоцитами, это все равно что аутоиммунное заболевание, когда лейкоциты относятся к телу, как к чужеродному образованию и атакуют его так, как делают это с другими представителями болезней. Со временем лейкоциты калечат организм и лишают его способности выживать.

Какие формы принимает воинственное вмешательство? Освобождение угнетаемой собаки, вечно привязанной к дереву. Проникновение на промышленную ферму, повреждение оборудования и клеток и освобождение животных. Любого рода порча транспортных средств, дорог и линий электропередач. Прямые конфронтации с людьми, включая физическое воздействие на них, необходимое для предотвращения преступлений против животных.

Как следует из названия, воинственное вмешательство — это проявления воинственности против общества. Оно предполагает страстную, мощную и агрессивную интервенцию в человеческое общество. Освободители используют любую тактику, необходимую для того, чтобы одержать победу ради наших братьев и сестер. Это значит, что они мошенничают, крадут, лгут, грабят, лишают дееспособности, угрожают и причиняют физический ущерб людям, если это помогает добиться поставленных целей.

Многие сострадающие люди дрожат от идеи воинственного вмешательства. Это в целом мирные граждане, настроенные против насилия. Они утверждают, что воинственное вмешательство опускает освободителей до уровня угнетателей. Разве может человек лгать, мошенничать, воровать и причинять физический вред и при этом называть себя высоконравственной личностью?

Этот вопрос игнорирует разницу между самообороной и применением физической силы при нападении. Можно привести такой пример. Остановить убийцу, покушающегося на беззащитного ребенка, будет считаться хорошим, благородным делом, кто бы его ни совершил. Действия защитника ребенка будут в данном случае считаться актом самообороны, а не правонарушением. Если спасителю при этом пришлось солгать, сжульничать или украсть у человека, покушавшегося на ребенка, мы бы все равно восхваляли его достижения. Ложь, мошенничество и кража — это средства спасения ребенка. Даже если покушающийся был застрелен во избежание убийства ребенка, мы сочтем спасителя добродетельным и достойным всяческих похвал.

Кроме того, нужно отметить тот факт, что освободители не считают себя мстителями. Они не жаждут ничего, кроме освобождения животных. Если угнетатель изменяет свое поведение и становится миролюбивым к животным, освободители не держат на него зла. Они не приемлют только преступления против членов своей семьи, имеющих место в текущий момент. В то время как некоторые угнетатели ссылаются на незнание или привычки, притом, что они могут изменить свое отношение к вопросу, факт остается фактом: эти люди напрямую или косвенным образом мучают и режут братьев наших меньших. Подобные преступления не вызывали бы терпимость общества, если бы совершались против людей. Однако освободители считают, что такое отношение должно распространяться на все живые существа.

Тот факт, что освободители пребывают в состоянии войны с угнетателями, означает, что они готовы применить любую силу, необходимую для спасения членов их семьи. Они знают, что люди, включая самых кровожадных преступников, не плохи и не хороши на сто процентов, что нет черного и белого. Но этот факт никогда не мешал человеку убивать преступников в качестве самозащиты. Освободители не воспринимают людей, как злодеев, они лишь препятствуют их скверным поступкам. Если человек вовлечен в причинение страданий и вреда животным, освободители пытаются его остановить, даже когда это требует физического воздействия. Чтобы положить конец подобным преступлениям, освободители должны остановить таких людей. Их метод — использование мотиваций страха и боли.

Кто-то из читателей может возразить, что применение силы никогда не срабатывало в воспитании у людей уважения к жизням животных. Освободители соглашаются с этим. Однако их цель заключается в другом. Освободители не пытаются заниматься воспитанием людей. Они махнули рукой на человека и его цивилизации. Военное вмешательство — это подход, который базируется на мотивациях страха и боли, заставляя людей действовать определенным образом. Когда освободители причиняют боль вивисекторам или охотникам или разводчикам пушных зверей или мясникам, они делают угнетение животных менее приятным. Для многих угнетателей это послужит поводом сменить род занятий. Разумеется, некоторые из них купят оружие и будут защищаться. Но акты освобождений будут приносить им все больше тревог. Чем более сложной и неприятной освободители сделают жизнь живодеров, тем легче станет жить членам нашей семьи.

Я проиллюстрирую военное вмешательство примером, резко контрастирующим с методами работы внутри системы. Вот способы, которыми можно покончить с вивисекцией. Зоозащитники стоят с плакатами перед зданием лаборатории, скандируя: «Чего мы хотим? Освобождения животных! Когда мы хотим его? Сейчас!» Тем временем люди из СМИ берут интервью у представителя протестующих. Напротив них стоит группа в поддержку опытов на животных, состоящая из исследователей, аспирантов и их детей. Они тоже выкрикивают лозунги, и их тоже показывают в шестичасовом выпуске новостей.

Журналист описывает демонстрацию в газетной статье, цитируя отрывки заявления представителя зоозащитников, которые звучали наиболее «по-террористски», потому что людям нравится читать захватывающие материалы. Автор также приводит слова уважаемого исследователя из этой лаборатории, который объясняет общественности, что опыты на животных жизненно необходимы для здоровья общества, и если бы они не были разрешены, эти самые зоозащитники едва ли были бы живы сегодня. Между тем, за 2,5 метровой оградой с колючей проволокой, за кирпичными стенами в металлических клетках члены нашей семьи сжались в комок в страхе, боли и ужасе. Они ведь даже не видели эту прекрасную демонстрацию по телевизору.

После демонстрации активисты идут домой, планируя написать письмо конгрессмену, чтобы попросить его о более комфортных условиях содержания лабораторных животных и строгих правилах работы лабораторий. Но на конгрессменов куда более сильное и эффективное влияние оказывают люди со своими интересами, инвестирующие в опыты на животных, представляющие фармацевтическую или медицинскую индустрию, а также производящие корма для животных и разводящие их. Мясная, меховая и другие индустрии угнетения животных тоже лоббируют опыты на животных изо всех сил, поскольку видят в потенциальной победе зоозащитников опасный прецедент, который может повлиять и на их будущее. В письмах конгрессменам люди просят обеспечить соблюдение уже принятых законов, поскольку соблюдение законов коренным образом отличается от их принятия государством. Поэтому зоозащитникам приходится требовать принятия законов, которые бы предписывали соблюдать уже принятые законы.

А теперь представьте себе освободителей, участвующих в воинственном вмешательстве. Лаборатория тщательно изучается. Разведчики дают информацию о том, что где находится и как добраться до животных. Однажды ночью имеет место взлом, который приносит спасение двадцати кроликам, сорока мышам, шести собакам и двум шимпанзе. Оборудование, которое использовалось в экспериментах, уничтожается или повреждается наряду с дорогими компьютерами и другим имуществом. Животных отвозят в заповедники, где они могут жить до конца своих дней в мире и покое. Тем временем полиция занята поиском улик. Исследователи высказывают СМИ свое негодование в связи с кражей животных и уничтожением собственности, распинаясь на тему того, что наука отброшена на столетие назад.

Потом в один прекрасный день кто-то из вивисекторов получает письмо с просьбой прекратить заниматься тем, чем он занимается, в противном случае ему предстоит стать жертвой последствий отказа. Разумеется, исследователь продолжает свою жестокую работу. Спустя неделю он садится в свою машину, и она взрывается, навсегда ставя крест на всех его проектах. Другие исследователи тоже получают анонимные письма, в которых и им предлагается перестать убивать животных, в противном случае их аналогичным образом придется остановить.

В результате исследователи начинают требовать защиты у полиции и спецслужб. Лаборатория превращается в крепость. Рабочее настроение и боевой дух исследователей ниже некуда. Они не чувствуют себя в безопасности даже дома. Кто-то предпочитает уволиться или устроиться в другую лабораторию. Некоторые аспиранты и дети исследователей решают, что опыты на животных слишком опасны и выбирают другую карьеру. Очень скоро стоимость частной охраны или оплаты полицейской защиты сокращает масштабы экспериментов, потому что бюджет лаборатории расходуется на меры безопасности, а общественность начинает злиться на лабораторию за то, что та тратит деньги налогоплательщиков на подобные нужды.

Итак, мы рассмотрели два сценария атаки на вивисекцию. В рамках первого писались письма, делались заявления, продавались газеты, публика развлекалась, а животные продолжали страдать и умирать. Второй вариант позволил освободить животных, нейтрализовать серийного убийцу животных и сократить страдания животных путем террора и деморализации. Когда люди говорят, что для них это уже слишком, освободители уточняют, что бы те сказали, если бы речь шла о членах их семьи, которых кто-то пытал бы и убивал. Стояли бы они снаружи лабораторий, скандируя лозунги? Писали бы письма конгрессменам? Или сделали бы все возможное, чтобы остановить ублюдков, убивающих их родственников? Освободители утверждают, что если бы человек был в состоянии представить себя сражающимся за свою семью, состоящую из людей, он бы смог представить себя сражающимся за животных.

Освободители подчеркивают, что угрозы смерти могут деморализовать не только вивисекторов. Исполнительные директоры фармацевтических компаний, скотоводы, разводчики животных, сотрудники скотобоен, владельцы зоомагазинов, дровосеки, трапперы, охотники и все остальные угнетатели животных, все они — мишени для военного вмешательства. Можно саботировать охоту посредством создания шума, призванного отпугнуть животных от охотников, а можно вести себя, как охотник, и пристрелить кого-нибудь из убийц. Разница между эффектами, оказанными этими двумя подходами, колоссальна. Освободители посвящают себя борьбе, которая делает угнетение животных менее приятным времяпрепровождением и более опасным видом заработка.

Они предлагают инструкцию по военному вмешательству. Вот как они объясняют свою философию:

«Прежде всего, не каждый способен на воинственность. Людей учат быть сговорчивыми и неагрессивными. Они боятся прямого действия. Если это ваш случай, но вы все равно верите в освобождение животных, выпадите из системы. Не участвуйте в кровавой бане, которую устраивают животным, и не позволяйте обществу извлекать выгоду из вашего развитого интеллекта. Выпадение из общества спасает жизни и обескровливает систему, лишая ее хороших людей, в которых она нуждается, чтобы продолжать существовать; оно мешает убивать.

Но если вы считаете, что могли бы практиковать воинственное вмешательство, освободители предлагают следующее:

Во-первых, участвуйте в жизни общества как можно меньше. Делать это по минимуму — ваш моральный долг. Мы не можем принять концепцию убийства невинных созданий ради спасения людей. Вы бы не стали убивать своего брата, чтобы спасти сестру. Если вам удастся полностью выпасть из общества, вы сможете минимизировать участие в жестокости, которую оно чинит. Но поскольку вы выбрали сражаться с системой ради освобождения животных, вы должны участвовать в жизни общества до определенной степени. Огнестрельное оружие, гвозди, взрывчатка, вязаные маски и транспорт для вас и животных, которых вы будете спасать, стоят денег. Деньги — это носитель общества. Зарабатывая их, вы делаете сознательный выбор участвовать в одних актах жестокости с целью остановить другие.

Это звучит как моральная дилемма. Как можно освобождать животных, но не быть частью системы, убивающей их, одновременно будучи участником этой системы?

Ответ заключается в том, что животные, которых скрыто уничтожают благодаря вашему участию в системе, — например, когда вы покупаете бензин, водите машину, платите налоги и покупаете то, что не можете украсть, — это ни в чем неповинные пленники вооруженных террористов, которые намереваются их убить. Когда вивисектор говорит о том, что прекратить опыты на животных означает обречь больных детей на смерть, он выступает в роли террориста, который прикрывается больным ребенком, как щитом. Единственный способ помешать ему убивать невинных созданий — это убить и его, и ребенка. Не существует способа спасти и животных, и ребенка. Но без вашего вмешательства все они погибнут. Поэтому вы должны убить террориста и ребенка, чтобы спасти как можно больше невинных созданий.

В сущности, это реальность для членов нашей семьи. Они — узники террористов. И если мы ничего не делаем с этим, все они будут страдать и погибнут. До тех пор, пока ваше участие в жизни общества не увеличит их страдания, вы все делаете правильно.

Следовательно, понятно, что мы должны участвовать в жизни общества только до той степени, какая необходима для проведения кампаний освобождения. Любое другое участие ради личной выгоды лишало бы нас морального права называться освободителями.

Во-вторых, обменивайтесь всем необходимым с другими освободителями и людьми, выпавшими из общества. Это правило исходит из первого. Освободители могут извлечь выгоду из пребывания в компании единомышленников. Обмен благами позволяет избегать поездок в ближайший населенный пункт для закупки чего-то необходимого. Пытайтесь обходиться без денег всегда, когда это возможно.

В-третьих, зарабатывайте как можно меньше.Зарабатывайте столько, сколько вам необходимо для выживания. Вам также могут понадобиться кое-какие вещи, которыми вы могли бы обмениваться. Будьте осторожны! Зарабатывать деньги значит участвовать в системе. При этом бывают случаи, когда выкачивание денег из системы может идти только во благо, если вы, например, как разведчик, работаете в лаборатории или на скотобойне. Как насчет получить работу охранника или уборщицы? Таким сотрудникам выдают ключи от всех помещений!

В-четвертых, живите просто.Избегайте одержимости материализма, которая, как чума, охватила капиталистический мир. Нас взращивают потребителями. Планете нужно больше свободы и меньше потребления. Простая жизнь также поможет вам избегать необходимости иметь деньги и участвовать в жизни системы.

В-пятых, не играйте по правилам общества. Лгите, жульничайте, воруйте и причиняйте физический вред угнетателям и их собственности, но делайте это только в том случае, если это пойдет на пользу освобождению членов нашей семьи от человеческого гнета. Не нарушайте законы просто из чувства протеста либо для достижения личных целей. Это рушит моральные устои и подвергает освободителя ненужному риску быть пойманным. Важно упомянуть о том, что освободители, практикующие воинственное вмешательство не хвастаются своими действиями. Мы не солдаты в форме, которые встречают врага лицом к лицу. Мы больше похожи на бойцов партизанского сопротивления, шпионов и саботажников. Сейчас не время для самовосхваления и доказательства собственной благородности и смелости.

Нам не нужно подписываться под какими-то действиями, принадлежать к какой-либо организации, как это делают члены ФОЖ. Все зоозащитные организации, даже ФОЖ, пытаются донести до общества информацию и привлечь внимание к проблеме. Они также хотят, чтобы оппозиция знала, насколько она сильна. Так происходит потому, что активисты борются за силу внутри системы. У освободителей совершенно иная задача на повестке дня. Мы не хотим, чтобы СМИ освещали наши акции, потому что это может усложнить процесс организации других акций (за исключением тех случаев, когда СМИ могут быть использованы для поддержания паранойи угнетателей или как средство саботажа). Мы не хотим просвещать общество, потому что знаем, что оно никогда не изменится. Мы не хотим привлекать внимание силовых структур системы. Мы просто хотим освобождать членов нашей семьи и разрушать гнусный механизм системы.

Эта разница касается и акций гражданского неповиновения. Гражданское неповиновение, как уже было сказано в предыдущей главе, включает в себя подчинение законам морали и принятие наказание за неповиновение аморальным законам. Гражданское неповиновение нужно для того, чтобы показать ваше желание участвовать в жизни общества и подчиняться его правилам до тех пор, пока правила соответствуют законам морали. Освободители же понимают, что общество аморально по природе своей и прогнило до основания, что оно пропитано кровью братьев наших меньших. Мы не хотим иметь ничего общего с социумом, мы хотим лишить его способности убивать. Гражданское неповиновение не имеет смысла для освободителей. Оно не является приемлемой тактикой для ведения войны.

Тот факт, что мы не освещаем наши акции, нагнетает ужас и нестабильность, которую мы создаем, делая наши действия более эффективными. До тех пор, пока вивисекторы будут знать, что мы следим за ними, что мы можем напасть в любой момент, и лишь нам решать, когда это сделать, что мы никогда не пойдем на уступки, оказывает деморализующее, разрушающее воздействие на параноидальные умы угнетателей. Эта открытая клетка — действие освободителя? А что я знаю о новом сотруднике? Может быть, он один из них? А пожар в доме доктора Джонса? Причину так и не установили. Как жалок тот, в ком совесть нечиста!

Угнетатели знают, кто они на самом деле и будут бояться каждого нашего шага. Всякий раз, как будет случаться что-нибудь плохое, например, когда кто-то будет убит или пострадает чья-то собственность, машина упадет с обрыва или кто-то умрет от отравления мясом, угнетатели всегда будут подозревать освободителей. Никто не будет брать на себя ответственность, и угнетатели не будут знать, кому доверять. Они начнут подозревать друг друга. Таким образом, мы сможем деморализовать их и подорвать их гнет. Помните, страх — это лучшая мотивация человеческих поступков. Мы можем создать атмосферу страха, которая подпалит загривок даже самого кровожадного угнетателя.

В-шестых, никогда не доверяйте людям без веской причины. Помните, что это война, и все люди в ней — враги. Это значит, что вы должны работать в одиночку либо с одним-двумя хорошими, проверенными друзьями. Люди могут предать даже очень близкого друга при малейшей провокации. Война, в которой вы участвуете, может создать условия для предательства. Из этого следует, что у нас нет лидера. Мы не организованы в традиционном смысле этого слова. Мы независимые люди, которые взяли на себя ответственность освобождаь членов нашей семьи от человеческого гнета. Мы не берем на себя ответственность за поступки других освободителей. Мы уполномочены действовать на свое усмотрение в соответствии с нашей совестью.

В-седьмых, не распространяйтесь о своих убеждениях. Длинный язык может принести большие неприятности. Другие хорошие люди получат послание освободителей и без вашей агитации. Вам не нужно вербовать кого бы то ни было. Врите о ваших убеждениях и будьте хитрым.

В-восьмых, откажитесь от потребности получать одобрение окружающих. Вам не нужны люди для того, чтобы знать, что вы делаете доброе дело. Немногие поздравят вас с тем, что вы разгромили магазин мехов или подстрелили охотника, если только это не будет один из освободителей. Научитесь получать ощущение успеха от осознания свободы и счастья освобожденных животных.

В-девятых, старайтесь концентрироваться на положительном. Это сложная задача. Как можно жить, зная о всей жестокости, существующей на планете, и каким-то образом мыслить позитивно? Ответ заключается в том, что вы не можете остановить эту жестокость. Как мы уже сказали, когда вы находитесь в горящем доме, нет смысла горевать о том, что он горит. Необходимо потратить энергию на то, чтобы спасти все, что возможно, от пламени, и смириться с тем, что многое вы не сможете спасти. Вы должны научиться воспринимать пламя как данность, а спасение невинных жертв — как благословение.

Другая аналогия — старая, как мир, дилемма со стаканом воды. Вы знакомы с вопросом о том, наполовину пуст или наполовину полон этот стакан. Оптимист скажет, что наполовину полон, пессимист — что наполовину пуст. Когда вы надеетесь спасти всех животных от человеческой жестокости, вы ставишь для себя непосильную задачу, и ваш стакан всегда будет наполовину пуст. Но если вы откажетесь от невыполнимых задач, вы будешь счастливы от спасения каждой жизни, которая была бы уничтожена без вашего вмешательства. И тогда ваш стакан всегда будет наполовину полон. Но даже наполовину полный стакан — это нереально, если вы все еще измеряете ваш успех идеальной целью освобождения всех членов нашей семьи. В реальности, наполовину полный стакан — предел возможностей. Вам нужно научиться расценивать каждый акт освобождения так, как если бы вода переливалась из вашего стакана через край.

Другим препятствием для позитивного восприятия может стать ощущение беспомощности и бесполезности, которое рождается, если вы все еще работаете внутри системы. Когда вы понимаете, что люди — тупоголовые, жестокие твари, и что система до последнего винтика построена на эксплуатации животных, старая тактика написания писем конгрессменам, или попытки использовать законодательную инициативы для того, чтобы запретить заводчикам продавать собак в лаборатории, кажутся бессмысленными. Сейчас вы понимаешь, что Конгресс был создан для того, чтобы служить людям, а не животным. И вы знаете, что если собак не продадут в лаборатории, они будут убиты в питомниках, и это заставит исследователей покупать более дорогих собак у заводчиков.

Тем не менее, правда заключается в том, что письма конгрессменам тоже полезны, поскольку лоббирование инициатив угнетателей обходится им все дороже и дороже. И чем больше денег потрачено на собак, тем меньше их остается на проведение экспериментов. Но сейчас вы понимаете, что эти акции, даже если они и являются удачными, неэффективны в долгосрочной перспективе. Владельцы производств и исследователи, расходуя растущие объемы средств, перенесут расходы на потребителей, многие из которых являются зоозащитниками, работающими внутри системы. Когда вы видите полную картину, вы испытываете недовольство старыми, неэффективными методами.

Вам нужно увидеть полную картину глазами животных, не глазами человека. А животные страдают и умирают. Это вопрос жизни и смерти. Каждый раз, когда вы спасаешь животное от тирании человека, вы смотрите на мир их глазами.

Коротко говоря, мы не можем остановить вивисекцию, но можем остановить вивисектора.

Мы не можем покончить с охотой, но можем покончить с охотником.

Мы не можем уничтожить индустрию меха, но можем уничтожить траппера.

Мы не можем нанести вред всем машинам, калечащим животных, но мы можем нанести вред машинам и дорогам, до которых сумеем добраться.

До тех пор, пока вы спасаете животных, вы выигрываете войны! Осознание этого факта должно помогать вам мыслить позитивно».

Это базовые рекомендации освободителей относительно воинственного вмешательства. Они считают это достаточно широкомасштабной стратегией, позволяющей выбрать подходящие цели и мишени. За идеями можно обратиться к книге «Экотаж: руководство по радикальной природоохране»[18] под редакцией Дейва Формана и Билла Хейвуда, опубликованной издательством Ned Ludd Books, Таксон, Аризона, в 1987 году.

В этой книге собраны советы по проведению акций саботажа, и освободители легко адаптируют изложенные советы под освобождение животных. Вместо того чтобы придерживаться конкретной формы саботажа, освободители советуют проявлять фантазию. Например, можно взять резиновую змею и утыкать ее гвоздями так, чтобы машина, переехавшая ее, пробила все колеса, и положить на дорогу. Освободители говорят, что если вы понаблюдаете за дальнейшим, вы будете поражены количеством людей, которые постараются переехать змею. Но эта змея сможет за себя постоять!

Освободители могут присылать бомбы в университеты и лаборатории, которые проводят опыты на животных. Последующие угрозы будут более эффективными.

Освободители предлагают людям покупать винтовки и охотничью лицензию и ездить охотиться охоту на пузатых любителей пива с мясом.

Или можно сообщить в СМИ, что мясо, купленное в бакалейной лавке, содержало в себе следы цианида.

Освободители говорят, что количество проектов ограничивается только фантазией активистов. Их послание заканчивается словами: «Будь осторожен, веселись, чувствуй, что то, что ты делаешь, прекрасно, и надирай задницы!» Освободители верят, что люди поймут, так же, как поняли они, что можно найти счастье в этом сумасшедшем мире, ведя такую жизнь.

В следующей главе я расскажу о том, как освободители видят возможности для других людей присоединиться к ним, и рассмотрю все возможные препятствия на этом пути.