Сын-гей – это не горе. Горе – это несчастный, одинокий, мертвый сын
Сын-гей – это не горе. Горе – это несчастный, одинокий, мертвый сын
Есть некоторые вопросы, ответить на которые непросто парой предложений. Есть неудобные вопросы, обсуждать которые неловко за рюмкой чая. Есть вопросы, которые не задаешь себе в будничной рутине. Читая письма в группе и комментарии к ним, вглядываясь в лица авторов, начинаешь думать: «а что, если…»
Для начала познакомимся. Мне 34 года, Москва, три сына. Я традиционная тетенька. Традиционная – в смысле обыкновенная. Про меня никогда не снимут фильм. Что интересного в жизни обычного человека? «Они жили долго и счастливо и умерли в один день» – это резюмирующий хеппи-энд, которому предстоит некое героическое действие. С экшеном, конечно. Я ничего героического не свершила.
Мои дети достаточно малы, чтобы вступать в фазу сексуальных влечений. Все только-только начинается. Но я уже фантазирую об их дальнейшей жизни. Становясь родителем, ты сначала смотришь на неделю вперед, потом на месяц. Ребенок растет, и надо думать о яслях, о дошкольном образовании, о школе, о секциях и кружках. Ведь ничего нельзя упустить. И так взгляд родителя простирается все дальше и дальше, на годы жизни ребенка. И вот ты видишь его профессию, жену, детей и его дом. Вот он взрослый, сильный, смелый, красивый. Все родители хотят одного. Они хотят видеть свое чадо счастливым. И все. Но что такое счастье сына?
Счастье моих детей – это найти себя. Свою профессию, любовь, душевную гармонию, хобби. Если мой сын будет ученым, я буду рада. Если мой сын будет рабочим на заводе, я буду рада. Главное, чтобы он был профессионалом в своей области и испытывал интерес к своей работе. Чтобы у него были верные друзья, любимая женщина и смешные карапузы.
Но вернемся к теме эссе.
Вот я узнаю, что мой сын гей. Чего я лишаюсь? Что меняется в моей жизни? Несколько дней я размышляла об этом. И нашла всего два ответа.
1. У него не будет детей, а у меня – внуков.
2. У него будет сложная жизнь.
Первый ответ вытекает из биологии и законодательства. Не буду останавливаться на этом подробно.
Второй ответ дает общество. О том, как сложно жить с оглядкой, нести этот ком страха из насмешек, издевательств, осуждения, рассказано в письмах участников группы.
Мамы из кожи вон лезут, чтобы малыш попал в хорошую школу. Проявляют чудеса выносливости во время детских болезней. Беременные мамочки на вопрос о желательном поле ребенка всегда отвечают одинаково. «Неважно, лишь бы здоровенький родился». «Не та» ориентация вызывает ступор. Справедливости ради, мамашкин ступор вызывает многое – не та невеста, не та работа, не та музыка, не тот характер.
И сын-гей – это не горе. Горе – это несчастный, одинокий, мертвый сын. Это жестокие слова.
Я поддерживаю малыша, карабкающегося по лестнице. Я плачу от умиления на утренниках. Я сопереживаю в школьных неудачах. Я буду всю свою жизнь костылем, поддерживающим сына в трудные времена.
И да, я была бы расстроена, если бы мой сын был геем, потому что осознаю все трудности, которые ждали бы его впереди. Но все расстройство гасло бы от его счастливых глаз. Ведь я его мама.
Мария, 34 года