Мертвый «не-мертвый»

Мертвый «не-мертвый»

«Дракула» Брэма Стокера включает в себя три десятка глав. Это «документальный» роман, целиком состоящий из дневниковых заметок, деловой и частной переписки, надиктованных на фонограф впечатлений врача, газетных репортажей, страниц корабельного журнала, телеграмм и телеграфных сообщений. Такой литературный прием стал популярным в Британии после выхода в 1860 году романа Уилки Коллинза «Женщина в белом», но к концу XIX века уже считался устаревшим. Дневники героев Стокера подробны («записано каждое движение сердца»), сентиментальны (мужчины не стыдятся рыдать, клянутся друг другу в дружбе и решимости непременно наказать зло), назидательны — из-за склонности героев придавать чувствам и впечатлениям универсальный характер («на своем дневном пути солнце не встретит сегодня более несчастного дома»). Повествование ведется в основном от лица молодых англичан Джонатана и Мины Харкер, а также доктора Джона Сьюарда. Дневниковые записи главного организатора борьбы с вампирами, голландского ученого Ван Хелсинга, Стокер цитирует в самом конце книги, в момент кульминации действия, лишний раз подтверждая значительность фигуры профессора.

Злодей Дракула, конечно же, никаких дневников не ведет, никаких газетных статей не пишет, угрызения совести и моральные дилеммы его не терзают. Оттого — от многократных описаний внешности графа, размышлений о мотивации его поступков, характеристик его личности — Дракула постоянно находится в фокусе действия. Этот литературный прием критики единодушно считают удачей Стокера: он виртуозно владеет искусством саспенса[13], умело нагнетая и дозируя напряжение. Некоторые исследователи вообще считают роман о Дракуле «энциклопедией страхов»: экономических, идеологических, психологических, сексуальных, характерных и для тогдашнего британского общества, и для природы человека вообще. Характерно личное воспоминание британского эксперта Саймона Тэпсона, которым он поделился с авторами этой книги: «Я впервые прочел роман, будучи студентом колледжа и уже прекрасно представляя себе по кинофильмам, кто такой Дракула. До сих пор помню свои ощущения: меня удивило то, что Стокер меня по-настоящему испугал. С той поры я пытаюсь понять почему».

В почти документальном по форме и динамичном по меркам своего времени повествовании, охватывающем период с 3 мая по 6 ноября одного и того же (не указанного, но явно недавнего по отношению к моменту написания романа) года, Стокер тщательно, не оставляя видимых рубцов, сшивает детективный сюжет с мелодрамой. Автор не забывает доходчиво и занимательно объяснять тайны мистики и оккультных явлений, с которыми сталкиваются герои. Трудно согласиться с советским историком литературы Яковом Лурье, назвавшим Стокера «второстепенным английским романистом». Впрочем, от ленинградского ученого трудно было в 1964 году ожидать иной оценки, чем раздраженное: «Несмотря на весьма сомнительные литературные качества, роман Б. Стоукера (так у Лурье. — Авт.) приобрел широкую популярность и переведен на ряд иностранных языков». Почему же Стокера повсюду переводили, почему приобрела всемирную славу, надолго пережившую своего автора, эта книга «второстепенного романиста»?

Первая часть романа, дневник Джонатана Харкера о его поездке в Трансильванию и полуторамесячном заточении в замке Дракулы, читается на одном дыхании. Затем, когда Стокер приступает к рассказу о появлении вампира в Англии и страданиях несчастной Люси Вестенра, развитие сюжета замедляется — еще и потому, что действие разветвляется на несколько взаимосвязанных композиционных линий. Чтобы организовывать постоянную переписку действующих лиц, автору приходится то и дело по какой-нибудь надобности куда-нибудь их отправлять: одного — к больному отцу, другого — по иным личным делам, третьего — по профессиональной надобности. Непрерывный рассказ от первого лица придает повествованию непосредственность и искренность, однако неизбежные повторы в описании одних и тех же событий делают его тяжеловатым. Не всем это кажется недостатком. Американский исследователь творчества Стокера Лесли Клингер в переписке с авторами этой книги высказал такое мнение: «Сопоставление рассказанных сразу несколькими героями историй создает интересный эффект достоверности: мы, читатели, уже знаем (или предполагаем), что именно сейчас случится. Это дает нам право крикнуть героям романа: «Будьте же осторожнее, ребята, он же вампир!»».

И все же Стокер проявляет редкую для сочинителя фантасмагорической истории дотошность, пытаясь во что бы то ни стало раскрыть разнообразные механизмы философии и бытия «не-мертвых». Читатель уже давно понял, что в муках Люси виновен Дракула, но это все еще невдомек ее друзьям. Моральный облик вампира уже раскрыт, но Ван Хелсинг все еще занят скрупулезным сбором доказательств, подтверждающих теорию жизни после смерти. Динамично, мастерски и с настоящим драматизмом выписанную сцену окончательного упокоения Люси сопровождает бесконечный набор высоконравственных аргументов, дающих Ван Хелсингу & С⁰ бесспорные моральные права расправляться с девушкой-вампиром самым лютым образом. Даже друзья-мушкетеры из книги Дюма так не терзались, обезглавливая прекрасную, но чудовищную миледи. В финальной части романа Стокера, когда команда Ван Хелсинга преследует графа в Англии и на пути на Балканы, повествование снова теряет темп, и, может быть, от этого кульминационная, тщательно подготовленная и выстроенная автором сцена расправы с Дракулой на трансильванском снегу не приобретает явно задуманного Стокером симфонического звучания.

Наградив своего главного героя именем существовавшего в действительности карпатского правителя, Стокер дает Дракуле иную национальность. Он не валах[14], как средневековый господарь Влад Цепеш Дракула, а секель, выходец из семьи, якобы ведущей родословную от вождя варварских гуннских племен Аттилы. Пугающую и героическую сагу о Трансильвании Стокер излагает со ссылками на рассказы графа-вампира, намеренно перемешивая фрагменты совсем разных национальных историй: «На этой земле столетиями воевали саксы[15], валахи и турки — здесь едва ли найдется клочок земли, не политый человеческой кровью, и защитников, и захватчиков. В прошлом бывали бурные времена, когда австрийцы и венгры налетали как саранча, и патриоты вставали, чтобы отразить их. Немногое мог обрести и торжествующий завоеватель — все было схоронено в земле».

Стокер никогда не бывал в краях, о которых так занимательно и с такой выдумкой рассказано в романе о Дракуле. У тех, кто путешествовал по Карпатской дуге (и сейчас далекой от главных международных туристических маршрутов), стокеровские описания природных красот, может, и вызовут улыбку снисхождения, однако «Дракула» — не этнографическое исследование. Автора романа более всего заботила атмосфера величественной мрачности и замогильной таинственности. На первой же странице дневников Джонатана Харкера сообщается: Карпаты, словно подкова магнита, притягивают к себе все суеверия, «они как будто в центре водоворота фантазии». Окуная читателя в этот водоворот, Стокер частенько путается в венгерских, немецких, славянских географических названиях и фамилиях (чего стоит болгарский связной Дракулы по имени Петроф Скински!), но и эти авторские погрешности, если исходить из сверхзадачи романа, скорее забавны, чем огорчительны. Просидевший не один месяц в библиотеке Британского музея над исследованиями о юго-востоке Европы (никакого Интернета, никакой мобильной связи, никаких микрофильмов, никакой электронной почты — только рукописи и книги), Стокер считает себя вправе при создании художественного произведения непринужденно обращаться с историей региона. Трансильванию автор «Дракулы» описывал не по географическому атласу; не исключено даже, что Стокер преднамеренно перепутал его страницы. «В Карпатах Брэма Стокера цивилизация теряет контроль над порядком, здесь даже поезда отклоняются от расписания», — иронизирует в статье ««Не-мертвый» девяностых годов» Деклан Кайберд.

Одним из основных источников информации о фольклоре Восточной Европы, которым пользовался Стокер, считают опубликованное в 1886 году обширное эссе шотландской писательницы Эмили Джерард «Суеверия Трансильвании», позже включенное в книгу «Земля за лесом». Кавалерийский полк, в котором служил муж Джерард, офицер австро-венгерской армии Мечислав де Лозовски, был несколько лет расквартирован в городке Темешвар (сейчас — Тимишоара на западе Румынии). В тамошнем захолустье леди Эмили, автор пары успешных сентиментальных романов, и почерпнула свои оккультные знания. Именно в ее текстах содержится, например, упоминание о школе колдунов Шоломанча, в которой Дракула перенимал магические знания у самого дьявола. У Эмили Джерард, по-видимому, Стокер заимствовал и термин nosferatu, который употреблял в синонимичном к понятию «вампир» значении. Этимолог слова nosferatu непонятна, исследователи выдвигают и греческую, и романскую, и славянскую версии его происхождения.

Литературоведы из Ирландии обязательно заметят: у романа Стокера несколько национальных «перспектив» и географических «углов зрения». «Дракула» по-разному воспринимается, скажем, в Лондоне и Дублине, поскольку писал его перебравшийся в Англию ирландец, на мировосприятие которого наложили отпечаток специфические социальные обстоятельства развития Ирландии вроде взаимоотношений католиков и протестантов, смешения в настроениях ирландцев ирредентизма и лоялизма, национальной гордости и имперского комплекса. Ирландец Деклан Кайберд утверждает, что окружающие замок Дракулы леса порождают в душе англичанина то же ощущение неопределенности, что и просторы гэльской[16] Ирландии; описания крестьянок из трансильванских деревушек, снабжающих чужестранца-путешественника вырезанным из рябинового дерева распятием и пучками заговоренных трав, — парафраз картинок сельской жизни обитателей второго по величине острова Британии. Те же аналогии проводят и в отношении портретных характеристик графа Дракулы. Он, как ирландские сельские хозяева, собственноручно готовит гостю постель, поскольку в его замке нет слуг; у него та же привычка поздно выходить к трапезе. Хотя Дракула никогда не бывал в Британии, он говорит на безупречном английском, и эти его знания почерпнуты из книг. Таким же образом в XIX веке получали лингвистическое образование дети в состоятельных ирландских семьях. Даже отвратительные манеры вампира (приехать из-за моря и высосать кровь прекрасных английских дам) напоминают повадки ирландских молодцов, явившихся в Лондон, Йорк или Бристоль, чтобы вытянуть финансовые соки у наследниц местных достопочтенных фамилий. Иными словами, для Дракулы и создателя его образа Англия — в равной степени чужая земля.

Графский замок Стокер помещает где-то на границе Трансильвании (в которой реальный воевода Влад Дракула никогда подолгу не жил и лишь частью которой фактически управлял) с Буковиной и Молдовой. Трансильвания веками входила скорее в венгерский национально-культурный круг (двумя историческими центрами образования румынской государственности были княжества Валахия и Молдова). В пору путешествия Джонатана Харкера (конец XIX века) область принадлежала Австро-Венгрии. Затем Трансильвания была занята румынской армией и в 1920 году включена в границы Румынии. Для Брэма Стокера вся эта земля — и болгарский порт Варна, и румынский придунайский город Галац, и перевал Борго на границе Молдовы и Буковины, и трансильванские города с немецкими названиями Бистриц и Клаузенбург — общее пестрое пространство восточноевропейской фантасмагории. В этом сказочном краю стираются грани не только между выдумкой и реальностью, но и между человеческим естеством, животным миром, потусторонними силами, природными явлениями. Трансильванская цивилизация Стокера в равной степени населена цыганами и словаками, волками и вампирами, летучими мышами и крысами, громом и тьмой. «Есть там пещеры и расщелины, которые неизвестно где кончаются, есть вулканы, которые до сих пор извергают потоки воды со странными свойствами, и газы, которые убивают или оживляют. Сочетание этих оккультных сил, странно влияющих на физическую жизнь, обладает специфическими магнитными и электрическими свойствами», — записывает в дневнике герой романа.

Стокер прямо противопоставляет главных действующих лиц, графа Дракулу и профессора Ван Хелсинга. Они — олицетворения зла и добра, но в равной степени замечательные личности, отношения между которыми основаны не только на ненависти и вражде, но и на уважении к силе духа, хитрости, знаниям соперника. Вот какую характеристику дает Дракуле доктор Ван Хелсинг: «Он обладал большим умом и необыкновенными способностями. Он изучал даже схоластику, и, кажется, вообще не было такой области науки, с которой он не был бы знаком. Если бы мы не встали на его пути, он сделался бы родоначальником новых существ, которые будут существовать в смерти, а не в жизни».

Стокеровские описания внешности и характера Дракулы совсем не однозначны, они делают графа не столько отвратительным, сколько притягательным. У Дракулы «грациозные жесты», «тяжелая рука», «острые волчьи зубы», «демоническая улыбка», «изысканный поклон», «он совершенно необыкновенный человек», ведущий себя «с величавым достоинством». Он не только ужасный аристократ — командир угрожающих человечеству потусторонних сил, но и символ балканского таинственного героического хаоса, восточноевропейской мистики страха.

Голландец Абрахам Ван Хелсинг (в Нидерландах такой фамилии нет; исследователи предполагают, что Стокер выбрал для своего героя имя скандинавского происхождения) — олицетворение европейского рационализма, научного познания мира, размеренности, точности и строгости Нового времени. С этим героем Брэм Стокер до некоторой степени отождествляет самого себя: они ровесники (в год выхода романа писатель отметил пятидесятилетие), более того, тезки, причем совпадают даже черты внешности, которые в облике Ван Хелсинга приобретают более законченный характер. Вот цитата из дневника Мины Харкер: «Это человек среднего роста, здоровый, широкоплечий, с быстрыми движениями. Видно, что он очень умен и обладает силой воли; у него благородная крупная голова. Лицо чисто выбритое, с резким, квадратным подбородком, большим, решительным, подвижным ртом, большим прямым носом. Темно-синие глаза широко расставлены, и выражение этих живых глаз то ласковое, то суровое. Рот его твердо очерчен, как у завоевателя, и даже во сне полон решимости». Какой зрелый мужчина не будет польщен таким словесным портретом!

Как и Стокер с Дракулой, Ван Хелсинг чужак в Англии, и он приехал из-за пусть и неширокого моря. Этот человек — воплощение серьезности, безупречной социальной и деловой этики, асексуальной морали, позитивизма: «Я никогда ни над кем не насмехаюсь. Я ничего не делаю без причины и прошу не возражать мне». Ван Хелсинг — материалист, убежденный, что человечество не отдает себе отчета в том, где пролегает граница познания. Поэтому профессор, воспитанный в христианской традиции, и не отрицает существования загробной жизни: «Мне приходилось слышать такое определение веры: это то, что дает возможность поверить в то, что мы считаем невероятным. На жизнь надо смотреть широко, и не следует допускать, чтобы маленькая ничтожная истина подавила великую истину, как маленький утес — вагонетку железной дороги». Образ голландского профессора положил начало целой героической типологии — Ван Хелсинг вышел своего рода комиссаром большого отряда «охотников на вампиров», сформированного массовой культурой XX столетия. Образ этого героя напоминает природоведов и естествоиспытателей Жюля Верна, в поведении профессора есть что-то и от сыщика Шерлока Холмса, и от инженера Сайреса Смита.

До того как заняться изучением образа Дракулы (книга «Новые комментарии к Дракуле» вышла в конце 2008 года), американский литературовед Лесли Клингер посвятил две объемные монографии образу Шерлока Холмса. Знаменитого детектива с Бейкер-стрит Клингер считает образцовым героем викторианской литературы. «Образ Дракулы не менее выразительно очерчивает характеристики этой эпохи, — пояснил Клингер в интервью авторам этой книги. — Если вы попросите простого читателя назвать двух самых знаменитых персонажей викторианской литературы, без сомнения, услышите в ответ два этих имени. Какие еще вымышленные герои наряду с Дракулой и Холмсом известны буквально всем и каждому? Разве что Микки-Маус и Санта-Клаус». Свое изучение Дракулы Клингер построил, представив, что события, описанные в романе Стокера и стилизованные им под документальное повествование, происходили в действительности. «Я не утверждаю, конечно, что «Дракула» — документальная книга, — поясняет Клингер. — Я лишь отталкиваюсь от предположения, что такие события теоретически могли иметь место, обеспечив себе куда большую свободу творческого маневра. Кто-то, может быть, назовет такой метод исследования «металитературой», а я называю его проще — это Игра».

В романе «Дракула» не только день сражается с ночью, сталкиваются не только здоровая и дурная кровь. Стокер тоже играет: он дирижирует схваткой феодализма и нового буржуазного миропорядка. Британия сталкивается с Балканами, разум и прагматизм Западной Европы борются с мифами и традиционализмом Европы Восточной. Мистике и таинствам Трансильвании противопоставлена Англия с ее размеренным распорядком и разумно устроенным бытом, куда Дракула «заносит» вампиризм, как СПИД из Африки. Критики и здесь придумали жанровое определение. «Дракула» Брэма Стокера (как, скажем, и «Война миров» Герберта Уэллса) относится к так называемой литературе вторжения, повествующей о попытках захвата Великобритании (читай: цивилизованного мира) инопланетянами или загробными силами, вообще пришельцами. Эта повествовательная линия получила особое развитие в творчестве эпигонов Стокера. В 1992 году британский литератор Ким Ньюмэн опубликовал первый из серии романов Anno Dracula, в котором Дракула обосновывается в Англии и женится на королеве Виктории, после чего прибирает власть в стране к своим рукам. В полицейском государстве вампира самым популярным видом наказания становится сажание на кол.

Венгерский ученый и путешественник Арминий Вамбери в жизни был приятелем Брэма Стокера, а в книге стал приятелем Абрахама Ван Хелсинга.

Брэм Стокер, конечно, не мог позволить себе такой насмешки над монархией. В его книге уходящий класс, загнивающая средневековая знать, затхлая кровь которой требует освежения, все-таки проигрывает бой силам нового мира, ведомым врачом-гигиенистом Ван Хелсингом. Всем холодящим душу и высасывающим кровь тайнам вампиризма «знаменитый диагност» ищет научное объяснение. В этом поиске его консультирует реально существовавший знакомый Стокера, будапештский профессор Арминий Вамбери (в романе он назван только по имени), специалист по культуре славян и других народов юго-востока Европы[17]. И если на стороне Дракулы — три превращенные графом в вампиров безымянные красавицы-сестры (их принято называть «невестами Дракулы»), балканские цыгане, волки с летучими мышами да еще полубезумный пациент клиники для душевнобольных Ренфилд, то под руководством Ван Хелсинга с силами зла сражаются лучшие представители новой цивилизации. Это будущее англосаксонского мира, это завтрашний день Европы.

Троицу молодых людей, добивающихся руки Люси Вестенра, Стокер прямо противопоставляет трем прекрасным вампиреллам, совратившим в графском замке помощника стряпчего Джонатана Харкера. Юная английская леди оказывается столь же растерянной в понимании своих чувств, сколь и бравый Джонатан, который не в силах даже вспомнить об обете верности невесте. В конце концов Ван Хелсинг собственноручно забивает каждой из грешных сестер по осиновому колу в грудь; профессор, очевидно, не так падок на женскую красоту, как его молодые товарищи по борьбе с вампирами. Кто же они? Помимо Харкера это врач «с мужественным подбородком и великолепным лбом» Джон Сьюард; пышущий здоровьем и энергией Артур Холмвуд, по ходу действия после смерти своего отца наследующий состояние и титул лорда Годалминга. Под стать Артуру, Джонатану и Джону американец Квинси Моррис. «Если Америка сможет и дальше производить таких парней, — размышляет доктор Сьюард, — она и вправду станет мировой силой». Как и его английские друзья, Квинси отважен и «многое повидал»; в одном из эпизодов Моррис вспоминает, как его и Артура Холмвуда «преследовала стая волков под Тобольском».

Молодой аристократ, молодой ученый, молодой юрист, молодой представитель Нового Света — этот образцовый союз под руководством умудренного опытом профессора Ван Хелсинга («великого континентального учителя», по ироничному замечанию одного из исследователей книги Стокера) способен отстоять ценности буржуазного мира. Для этого Ван Хелсинг и создает нечто вроде комитета, регламент работы которого Стокер расписывает едва ли не так же скрупулезно, как должностную инструкцию клерка британской администрации в Дублине. Ведь Дракула изощрен в своем кровавом бизнесе, словно транснациональная преступная группировка: пусть у трансильванского графа нет слуг, зато он в состоянии купить кого угодно и на любом расстоянии организовать что угодно. Его кровавая агрессия поддается и другому прочтению, политико-экономическому: к моменту выхода романа Стокера Карл Маркс уже написал в «Капитале» о «вампировой жажде живой крови труда». Капитал, по Марксу, «живет тем дольше, чем больше труда высасывает».

Четверо главных борцов с Дракулой породнены тем, что их кровь перелита Люси Вестенра, а затем выпита ужасным графом. Знатоки европейских социокультурных обстоятельств конца XIX века, поры упадка асексуальной викторианской эпохи, в этой связи вспоминают о «кризисе маскулинности», еще одной излюбленной теме тогдашних светских дискуссий. Крови нескольких здоровых мужчин (даже американца, а у того вообще кровь с молоком) оказывается недостаточно, чтобы спасти одну хрупкую Люси. Учитывая, что кровь из груди Дракулы пришлось выпить и другой его жертве, Мине Харкер (Стокер тут смешал материнскую и сексуальную функции, подметит психоаналитик), отношения между героями романа выстраиваются в кровавый круговорот.

В эссе «История болезни вампира» московский автор Елена Фанайлова обращает внимание на то обстоятельство, что Стокер рассматривает вампиризм и как медицинскую проблему, особенно в случае новообращенных вампиров. «Переносчиком зла как эпидемии является женщина, через эротическую привязанность к ней зло приходит в мир и распространяется в мире, о чем презрительно сообщает Дракула восставшим против него людям», — пишет Фанайлова. Превращение Люси Вестенра в вампира Стокер описывает как клинический случай массовой анемии неясного происхождения и лишь на последних этапах — как нечеловеческое поведение. При этом действия врачей, прежде всего Ван Хелсинга, не оставляют сомнений в том, что викторианская психиатрия была карательной.

Главные женские образы романа — скорее объекты, чем субъекты действия — типичны для английской романистики перелома XIX и XX веков. Один из этих характеров подчеркнуто викторианский: Люси Вестенра невинна, восторженна, доверчива, неопытна, беспомощна и, как следствие этих своих качеств, несчастна. Невесту, а затем супругу Джонатана Харкера Мину один из критиков назвал «типом новой женщины, использующей пишущую машинку». Мина — настоящая героиня грядущего столетия, по самоотверженности, силе духа и выдержке не уступающая товарищам-мужчинам; надежная подруга, заботливая жена, вся она устремлена в будущее, в котором наверняка станет нежной матерью и уважаемым членом общества. Мина — ценный участник мужского отряда по борьбе с Дракулой, при этом еще и носитель особой миссии: только она способна проникнуть в мысли вампира, после того как граф проник в ее тело. И если Люси у Стокера есть символ пуританской чистоты, то Мина — символ примерной честности, образцовой верности и несколько агрессивной женственности, но, как ни парадоксально, асексуальной. Ведь Мина и Джонатан соединили свои судьбы по инициативе невесты, что противоречило тогдашним британским общественным навыкам. Несмотря на это, никакой чувственности нет не только в поступках Мины, но даже в ее помыслах. Зато чувственность в избытке проявляется у Люси — после смерти, из гроба она встает эротичной хищницей, подобной «невестам Дракулы». Вся эротика, все сладострастие жизни у Стокера — «по ту сторону», «по эту» писатель оставляет героям только наслаждение схваткой.

Философия крови, основа вампиризма в романе Стокера, своего рода манифест борьбы против рациональных начал мироустройства — продуманная писателем до мелких ритуальных деталей концепция nosferatu («не-мертвого»). Ее излагает Ван Хелсинг: «Этот вампир, живущий среди нас, сам по себе обладает силой двадцати человек; он хитрее смерти, потому что его хитрость — плод веков; все люди, к которым он может приблизиться, — в его власти; он зверь, даже больше, чем зверь, так как он дьявол во плоти. Он может управлять стихиями: бурей, туманом, громом. Он может повелевать низшими существами: крысами, совами, летучими мышами, молью, лисицами, волками. Он может увеличиваться и уменьшаться в размерах. Он может временами исчезать и неожиданно появляться».

Одно из последних рабочих названий романа Стокера (первоначально он озаглавил свой труд «Граф Вампир») — «Мертвый «не-мертвый»», Dead Un-Dead, а к моменту сдачи рукописи в издательство автор еще и упростил его до «Не-мертвый», — пожалуй, еще лучше отражало эту идею вампирского бессмертия. Биографы Стокера свидетельствуют, что судьбу заголовка романа решил интерес его создателя к таинственному слову dracul. В поверхностных параллелях упрекают сейчас ирландского писателя специалисты: дескать, он не потрудился как следует изучить румынское прошлое, а остановился на привлекательном звучании имени одного из валашских воевод. «Брэм Стокер и понятия не имел о воеводе Владе Цепеше, — пояснила авторам этой книги вице-президент Трансильванского общества Дракулы, культуролог из Бухареста Даниела Диаконеску. — Писателя впечатлило имя Дракула, которое он переводил как «дьявол»». С таким же успехом, полагает канадский исследователь творчества Стокера, историк и литературовед Элизабет Миллер, писатель мог бы обратиться к другой трагической фигуре, венгерской графине Эржебете Батори (1560–1614). Эта графиня, как гласит молва (исторических подтверждений нет), пытаясь отыскать секрет вечной молодости, купалась в крови убиенных ею крестьянок. Графиня Батори — еще одна восточноевропейская тайна, смешивающая вымысел с реальностью. Такая биография тоже дает отличный сюжет для романа или киносценария. В 2008 году на экраны вышел чешско-словацкий фильм режиссера Юрая Якубиско, в котором графиня Эржебета предстает не палачом, а невинной жертвой обстоятельств.

За прошедшее с момента выхода романа Брэма Стокера время поколения интерпретаторов сделали свое дело. Многие предметы и понятия, бывшие повседневностью для современников Стокера, исчезли, зато эксперты нашли в книге немало смыслов и замаскированных намеков, о которых, не исключено, автор не имел и представления. В частности, не первое десятилетие продолжается литературоведческая дискуссия о том, в какой степени на страницах романа нашли отражение увлечение Брэма Стокера мистикой и его участие в ордене «Золотой зари». Одни исследователи считают, что секрет привлекательности романа кроется в эротической связи между вампирами и их жертвами («демоническая сила Дракулы заключается в том, что он стал психосексуальной аллегорией, чего до конца, наверное, не понимал и сам Стокер»); другие предпочитают рассуждать о социальной ценности книги как выражении политических и общественных проблем fin de siecle; третьи указывают на мастерскую постановку автором гендерных вопросов; кто-то делает акцент на роли позитивизма в разоблачении дьявольского характера вампира.

Нужны ли более убедительные разъяснения причин, по которым написанный «второразрядным» автором роман, не воспринятый современниками как литературный памятник той современности, теперь вызывает такой живой («не-мертвый») интерес и столь противоречивые комментарии, почему он допускает множество трактовок и различные прочтения? Эта книга, похоже, сочетает в себе характеристики «энциклопедии британской жизни» и учебника по борьбе с нечистой силой, пособия по психоаналитике и руководства по купированию сексуальных комплексов, страноведческого справочника и сборника сказок. Брэм Стокер отыскал ключ если не к настоящему, то к будущему: граф Дракула становится все более и более занимательной фигурой. В 1997 году, к столетию первой публикации романа Стокера, британское издательство Penguin Books выпустило специально заказанный под юбилей писательнице Фреде Уоррингтон сиквел под названием «Дракула, «не-мертвый»». Выбор автора случайным не казался: Уоррингтон уже освоила тему вампиризма — пятью годами раньше написала роман «Вкус кровавого вина». Следите за книжными новинками, ведь скоро столетие со дня кончины Брэма Стокера.

Эпиграф к главе, которую вы дочитываете, цитирует письмо, полученное Джонатаном Харкером от графа Дракулы по приезде в гостиницу «Золотая корона» в трансильванском городе Бистриц. Сто лет назад такой гостиницы «в старинном стиле» в Бистрице не существовало, зато согласно туристическим законам такой отель (естественно, «в стиле Дракулы») существует в этом городе теперь. Пожелание вампира не исполнилось: после знакомства с ним сон Джонатана Харкера перестал быть сладким и спокойным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.